Реквием души
Шрифт:
– Для начала только один визит, – сказал я, засовывая член обратно в брюки. – С остальным будем исходить из твоего поведения.
Айви
На следующее утро, когда Антония принесла завтрак, я уже была одета. Она стала единственной, кто удерживал меня от безумия в этой комнате последние несколько дней. Я знала, сколько прошло дней только потому, что отмечала их на бумаге,
Мне нужно было плавать. Двигаться. Увидеть солнечный свет. Открыть окно. Маленький квадратик света ничем не мог мне помочь. К тому же, сейчас за окном шел дождь. Я уже готова была поклясться, что рядом с этим домом дождь шел большую часть времени.
Однако сегодня я увижусь с отцом. Я чувствовала, что Сантьяго – человек слова.
Я закрыла тюбик с мазью, которую мне велели наносить на татуировку, и поднялась, когда распахнулась дверь. Ноги, наконец, прошли. А ведь я получила всего два удара. Как Сантьяго выносил куда больше? И как справлялся, когда его спину полосовали? Или когда со ступней отходила кожа во время ходьбы?
Господи, но почему его так наказывал отец? Каким же ужасным человеком он был? И все же Сантьяго поставил его фотографию на алтарь в часовне.
Я не понимала своего мужа. Он был для меня загадкой.
– Доброе утро, дорогая, – весело проговорила Антония, однако я всегда замечала в ней какую-то нервозность, когда она приходила сюда по утрам и оглядывала комнату. Что Антония искала? Мне было интересно узнать ответ. Может, петлю? Я и правда готова была повеситься, проведя здесь всего три дня, но могла обойтись и без петли. Вполне можно удавиться и на этих четках, прижимавшихся к голой коже. Сейчас я засунула их под свитер. В последнее время я снимала их только перед сном и когда принимала душ.
Я знала, что Антонии не нравилось запирать меня. Она однажды так и сказала. Однако такова была воля господина.
«Господин».
Я закатила глаза от его высокомерия и любви к формальности.
– Доброе утро, Антония. Вы не знаете, готова ли машина, на которой меня отвезут к отцу? – взволнованно спросила я. Не испытывая особого голода, я проигнорировала поставленный передо мной поднос.
– Успокойтесь, мисс. Еще рано.
– Который час? Если бы у меня тут стояли часы, я бы знала, – но мой муж даже этого мне не позволял.
– Вас к отцу повезет мисс Мерседес, а она обычно встает не раньше полудня.
– Полудня?
– Присядьте и поешьте. Сантьяго попросил убедиться, что вы сыты. И я тоже этого хочу. Не дай бог, вы снова упадете.
Я села и немного ссутулилась, уперев локоть в стол, пока Антония наливала мне кофе из серебряного кофейника.
– Вот как мы поступим. Как только поедите, я отведу вас вниз и покажу дом. Не вижу ничего плохого в том, чтобы ждать Мерседес внизу.
Я посмотрела на нее с надеждой и волнением. Как ребенок на Рождество.
– Если я соглашусь, у вас не будет неприятностей?
– Позвольте мне самой с этим разобраться.
– Где он? – спросила я, поднимая чашку. Я не знала, зачем спрашивала, и почему мне вообще было до этого дело. Наверное, всему виной удивление, ведь я думала, что Сантьяго сам меня отвезет. Может, я была даже немного разочарована. Как бы ни было неприятно это признавать – а вслух я точно стану все отрицать – однако загадочная натура моего мужа вызывала у меня любопытство. Когда он был со мной, все ощущалось иначе. Чувства... обострялись. Я не знала, как это точно описать. Могла лишь признать, что прежде никогда не испытывала столь сильных эмоций. Такое сильное предвкушение, боль и удовольствие. Всего было в избытке. Это сбивало с толку и раздражало. А все должно было быть простым. Мне следовало ненавидеть его так же, как он меня.
Я качнула головой, чтобы прояснить мысли. Предстоящее времяпрепровождение с Мерседес меня взволновало. Она мне не нравилась. И я ей не доверяла.
– Он придерживается своего собственного графика, – Антония сделала вид, что переставляла тарелки на подносе.
– Что это значит?
– О, ничего, дорогая.
– Сантьяго здесь? В доме?
– Большую часть времени, да. Если его не вызывают по делам.
Антония отошла, чтобы поправить уже застеленную мною постель, поплотнее натягивая простыни. Нужно будет сказать Сантьяго, что мне не требовалась горничная – особенно эта милая старушка – чтобы застилать кровать или стирать белье. По правде, это даже неловко.
– Я вернусь через двадцать минут и отведу вас вниз. А теперь съешьте все на этом подносе. В конце концов, мне нужно будет указать это в отчете, – последнее она пробормотала, уже прикрывая за собой дверь.
Сантьяго хотел получать отчеты? О том, что я ела?
Что ж, стоило ли так удивляться? Мой муж был помешан на контроле.
Спустя некоторое время я расправилась с завтраком: яйцами с беконом на тарелке, а также со свежими фруктами, тостами с соком и даже с кофе. Я не думала, что когда-либо ела так же хорошо, как в последние несколько дней. Мама точно была бы шокирована, узнай она, сколько калорий я потребляла за завтраком.
Мысль о маме заставила меня вспомнить Эванжелину. Достаточно ли хорошо ее кормили? Следовало ли мне настаивать на том, чтобы навестить и сестру? Или же попросить о встрече с ней вместо визита к отцу?
Впрочем, нет. Мне следовало двигаться шаг за шагом. Сегодня я выйду из этой комнаты. И даже из дома. Это уже что-то.
Закончив, я почистила зубы и уже надевала пару ботинок из новой партии без каблуков, доставленных вчера, когда в дверях появилась Антония.
Именно такие поступки Сантьяго сбивали меня с толку. Он мог на одном дыхании произнести, что хотел моей смерти. Иногда в его глазах я видела настоящую ненависть. А потом Сантьяго покупал мне кучу обуви без каблуков, едва узнав о моем расстройстве, чтобы я не сломала себе шею.