Реквием по братве

У Санька семь пятниц на неделе. Говорили ему, не суйся в «Ласточку», пропадешь — он сперва согласился: да, опасно, а потом сунулся. Под утро приполз домой в свой скворечник на Зацепе, в квартиру вошел, а дальше никак. Упал в прихожей, зацепясь ногой за ящик для обуви.

Галка-сожительница вышла на грохот, зажгла свет, присела рядом на корточки.

— Санек, ты чего? Опять туда ходил?

— Ага, — отозвался Санек с некоторым самодовольством. — Отдубасили за милую душу. Принеси водки, Галь, встать не могу.

— Когда-нибудь совсем убьют.

— Не-е, Галь, не убьют.

— Почему это?

— Мне ихнего не нужно, в натуре. За своим хожу.

Упрямству у Санька мог поучиться осел. Месяц назад его «обули» в «Ласточке», причем по-подлому. Конечно, «Ласточка» не на его территории, вообще другой район, но его пригласил знакомый шкет на небольшой покерок. Санек приперся из любопытства, для расширения кругозора. У них с тамошними пацанами свары не было, хотя частенько пересекались, чтобы спокойно обсудить какие-то пограничные проблемы. Телками менялись, ханку жрали, совместно оттягивались, и никогда не случалось, чтобы кто-то залупался по-пустому. Прошли те времена, когда на соседней улице тебе могли запросто башку оторвать. Пусть ценой больших жертв, но постепенно Москва усилиями многочисленных паханов превратилась наконец в цивилизованный город. Теперь братва хоть днем, хоть ночью разгуливала по улицам с легкой душой, не опасаясь получить пулю из-за угла. Если в какой-то кодле возникали отморозки, недовольные культурными отношениями, их свои же быстро укорачивали. У кого Голова на плечах, отлично понимали, что по старинке качать права больше не стоит. При нынешней всеобщей оружности, да еще учитывая засилье черноты, бесконечные междоусобные дрязги могли привести лишь к тому, что братва переколотит друг друга к чертовой матери.

В «Ласточке» сели метать в задней комнате, куда даже звуки музыки из ресторана едва долетали. Шкет, который Санька привел, сразу куда-то исчез, но Санек не заподозрил неладного. Игра как игра, ставки крупные, партнеры учтивые — сначала трое, потом еще двое добавились. Все как родные братья, только что из смежных банд. Сидели без малого часов пять, и всю дорогу Сане шла такая пруха, что денег набралась гора. Попутно, как водится, тянули водяру, но в меру, чтобы не сбиться на азарт. Никто никого не уговаривал, сколько пить. И закусь была отменной: ветчина, семга, огурчики маринованные. Все-таки ближе к ночи башка у Сани как-то нехорошо разбухла, будто воздуху туда накачали. Он собрался отлить, рассовав на всякий случай башли по карманам. Ему вежливо объяснили, как пройти к сортиру. Один из игроков спросил:

— Не свалишь, братишка?

— От удачи не убегаю, — сказал Санек.

В кабинке прикинул выигрыш: в пересчете на «зелень» в карманах было близко к одиннадцати штукам. Если вычесть те три, что принес с собой, восемь чистого привара. Неплохо. Приличная тачка-пятилетка с неба свалилась.

Решил, что пора линять. Больше нагребешь, могут не отпустить, а с такими бабками, пожалуй, дадут уйти. Не «лимон» же уносит.

Вернулся в игровую комнату, бодро объявил:

— Давай еще по кону, и я, парни, сваливаю.

— Почему так? — поинтересовался один. — Вроде только начали.

— Завтра продолжим, если хотите. Сегодня не могу, у меня встреча.

Немного нагло прозвучало, но вроде проглотили. Санек был уверен: деньги отобрать могут, но мочить не станут. Не тот расклад.

Пацаны действительно заскучали, но не обиделись.

— По кону так по кону, — сказал тот же самый, белобрысый, в плечах пошире Саниного. — Налей, Витюха, на посошок.

Витюха открыл непочатую бутылку, Сане из уважения плеснул чуть больше, чем другим. Белобрысый сказал:

— Давай в открытую, по крупной? Раз спешишь.

— Давай, — согласился Санек. Играли против него только белобрысый с Витюхой, остальные наблюдали. Поставили каждый по три штуки, и Витюха раздал по три карты, лицом вверх. У него мелочевка, зато у Санька и белобрысого — Толян, кажется, — выпало по две картинки. Свара.

— Поделим? — предложил Санек без особой надежды.

— Ну зачем, — удивился Толян. — Добавляй пятерик.

Саня покрыл. Теперь на кону громоздилась целая клумба «зелени». Любо дорого посмотреть. Потянули, кому сдавать. Выпало Сане. Но он знал, если нарвался на кидалу, это не поможет. Он и сам неплохо владел некоторыми карточными приколами, но в такой компании нечего и пробовать. Раздавая, следил за пальцами партнера, почти уверенный, что оттуда выпрыгнут минимум три тузяка. А следить бы надо за тем, кто водку разливал. Белобрысый сыграл честно, у него набежало пятнадцать очков против Саниной двадцатки. По комнате пронесся будто вздох разочарования, и Саня простонал вместе со всеми. Такого фарта ему еще не выпадало, а вот догола раздевали часто. Естественно, он маленько размяк и не обратил внимания, кто подал пойло в чашке. Махнул залпом, чтобы освежить пересохшую глотку.

Вырубился мигом, только искры в глазах полыхнули. Он после гадал, что за отрава? На клофелин не похоже. Кло-фелином его уже травили, там другие ощущения. У двадцатитрехлетнего Сани Голубева жизнь в последние годы задалась насыщенная, в ней всякие случались напасти, но недаром он носил гордую кликуху «Маньяк». Любые трудности, выпавшие на его долю, он преодолевал и всегда шел к цели с уверенной улыбкой.

Очухался среди ночи, в стороне от цивилизации, в диком подмосковном лесу. На теле ни царапины, но в душе муть. В карманах ни шиша, даже водительскую ксиву забрали босяки. Обидно еще и потому, что колонулся, как фраер. Надо было, конечно, отчаливать прямо из сортира. Другой вопрос, не пасли ли на выходе? Но без яда в крови, может, отмахнулся бы как-нибудь. Во всяком случае шанс уйти с бабками был, и он им не воспользовался. Спеленали, как новорожденного.

Прямо из леса, кое-как добравшись до родного Замоскворечья, Санек наведался к Мареку Зинчуку, который в их маленькой кодле был за центрового. Интеллигентный человек по кличке «Протезист». Под его началом семеро пацанов второй год держали под прицелом несколько торговых точек в районе вокзала и один фирменный магазин с загадочным названием «Гамаюн-шоп», напротив музея Бахрушина. Музей тоже пытались взять под свою опеку, но тут не обломилось. Директор музея показал им ведомость зарплаты, по которой выходило, что общий у всех сотрудников месячный достаток едва переваливал за шесть тысяч. Однако и без музея шайка не бедствовала, на хлеб с маслом хватало. Тем более, Марек хотел в ближайшее время провести несколько крупных акций совместно с Каширскими ребятами, что, по его словам, выведет их на качественно новый уровень.

Марек не обрадовался его чересчур раннему приходу, но принял как всегда по-братски. Пустил в душ, угостил завтраком, водочки налил, но, выслушав рассказ о Саниных злоключениях, помрачнел и насупился.

— Нет, брат, так не пойдет, — обронил наконец.

— Чего не пойдет? — удивился Санек.

— На мою помощь не рассчитывай.

— Почему? Они же козлы сраные…

— Они, может, и козлы, но ты со мной советовался, когда в «Ласточку» полез?

— Почему я должен советоваться?

— Хорошо, и что ты реально предлагаешь?

— Как что? Вечерком грянем, разнесем к черту заведение. Башли вернем с процентами. А как иначе?

Марек смотрел на него, как на убогого, эту его улыбочку Саня на дух не выносил. Но не время было ссориться.

— Объясни, в чем дело? Чего-то до меня не доходит.

— Вижу, что не доходит, — Марек подставил ему пепельницу, чтобы не тряс пепел на пол. — Хорошо, объясню. Тут, Санек, одно из двух: или мы шпана замоскворецкая, ножиками друг дружку тыкаем, или бизнес делаем. Как ты считаешь?