Реквием по Германии
Шрифт:
Я вышел на лужайку перед домом, держась подальше от пятна света, падавшего из окна, и стал красться вслед за ним, пока он не дошел до машины. Латыш открыл багажник и принялся в нем рыться, похоже, что-то искал. К тому времени, когда он закрыл его, между нами оставалось меньше пяти метров. Он повернулся и окаменел, увидев «вальтер», направленный на его бесформенную голову.
– Вставь ключ зажигания в замок, – мягко сказал я.
Когда до латыша дошло, что я собираюсь удрать, его лицо приобрело еще более уродливый вид.
– Как тебе удалось выбраться? – усмехнулся он.
– В слоеном пироге был запрятан ключ, – сказал я и показал пистолетом на ключи от машины в его руке. – Ключ от машины, – повторил я. – Давай-ка вставляй его, и без глупостей.
Он сделал шаг назад и открыл дверцу со стороны сиденья шофера. Затем наклонился, и я услышал позвякивание ключей, вставляемых в прорезь. Выпрямившись, он с нарочитой небрежностью поставил ногу на подножку машины и, облокотившись на крышу, улыбнулся. Его улыбающийся рот напомнил мне ржавый кран.
– Хочешь, чтобы я ее помыл перед твоим отъездом?
– Не сейчас, Франкенштейн. Я хочу, чтобы ты дал мне ключи от этого. – Я показал ему мои руки, все еще закованные в наручники.
– Ключи от чего?
– Ключи от наручников.
Он пожал плечами, продолжая улыбаться.
– У меня нет ключей от наручников. Не веришь, обыскивай меня, сам убедишься.
Услышав его речь, я слегка поморщился. Райнис был не только латышом, но, по-видимому, еще и слегка придурковатым парнем и не имел никакого понятия о немецкой грамматике. Он, наверное, думал, что союз – это цыганка, гадающая по трем картам на углу.
– И все-таки ключи у тебя, Райнис. Это ведь ты надел на меня наручники, разве не помнишь? Я видел, как ты положил их в карман своего жилета.
Он молчал. Мне ужасно захотелось пристрелить его.
– Послушай, ты, латышский придурок! Если я говорю «прыгай», тебе не надо искать на земле скакалку. Это пистолет, а не расческа, черт возьми! – Я сделал шаг вперед и прорычал сквозь стиснутые зубы: – Если не найдешь их, я проделаю в твоей роже такую дыру, к которой точно не подойдет ни один ключ.
Райнис демонстративно похлопал себя по карманам и, достав маленький серебряный ключик из жилетного кармана, поднял его вверх, словно блесну.
– Брось его на сиденье шофера и отойди от машины.
Приблизившись ко мне, Райнис понял по выражению моего лица, какими чувствами я пылал к нему. В этот раз он подчинился без колебаний и бросил ключик на сиденье шофера. Но я ошибся, подумав, что он либо слишком глуп, либо неожиданно стал очень послушным. Наверное, всему виной была моя слабость.
Он показал кивком на одно из колес.
– Давай я подкачаю тебе шину.
Я глянул вниз и тут же поднял глаза, но в это самое мгновение латыш, словно разъяренный тигр, рванулся ко мне, пытаясь обхватить мою шею огромными ручищами. Секундой позже я нажал на курок. «Вальтер» выстрелил, и следующая пуля оказалась в патроннике быстрее, чем я успел моргнуть. Я снова выстрелил. Выстрелы эхом отозвались в саду и на небе, эти два звука словно призывали душу латыша на Страшный Суд. Я не сомневался, что ее очень быстро отправят на вечное поселение в ад. Огромное тело Райниса упало лицом вниз на гравий и окаменело.
Не теряя времени, я побежал к машине и прыгнул на сиденье, не обращая внимания на ключ от наручников, лежащий на нем. Нужно было поскорее завести машину. Я повернул ключ зажигания, и большая машина, судя по запаху еще совсем новая, мгновенно ожила. За спиной у меня послышались крики. Схватив пистолет с коленей, я высунулся из окна и дважды выстрелил в сторону дома, затем бросил его на соседнее пассажирское кресло, толкнул рычаг передачи, захлопнул дверцу и нажал на акселератор. «БМВ» занесло, и задние колеса оставили две глубокие борозды на дороге. Сейчас не имело никакого значения, что мои руки все еще оставались скованными: впереди был ровный спуск.
Но машину стало угрожающе бросать из стороны в сторону, когда я на мгновение выпустил рулевое колесо, чтобы переключить рычаг передачи на вторую скорость. Поспешно схватив рулевое колесо, я чудом избежал столкновения с машиной, стоящей на обочине, и чуть было не врезался в забор. Только бы мне удалось добраться до Штифтоказерне и Роя Шилдса! Я расскажу все об убийстве Вероники, и если американцы немного пошевелятся, то смогут арестовать всю эту нечисть по крайней мере за это. Потом уже можно будет сообщить все об Организации и Мюллере, и как только военная полиция запрет его в клетку, тут уж я постараюсь доставить максимум неприятностей Белински, организации КРОВКАСС, службе контрразведки – всей этой гнусной компании.
Я посмотрел в боковое зеркало и увидел огни машины. Я не был уверен, погоня ли это, но на всякий случай еще сильнее нажал на газ, несмотря на то что мотор уже и так ревел на пределе, и почти сразу же нажал на тормоз, резко вывернув руль вправо. Машина ударилась о каменный бордюр и отскочила назад на дорогу. Когда мои ноги снова почувствовали под собой пол, я услышал, как мотор, работавший ia первой передаче, громко выражает свое недовольство. Но я не мог рисковать, включив третью скорость, поскольку дорога теперь сильно извивалась.
У перекрестка Биллротштрассе с Гюртел мне пришлось почти лечь на руль, чтобы заставить машину двигаться строго по прямой, обгоняя автоцистерну, поливавшую улицу. Я слишком поздно заметил преграду, стоящую на дороге, и если бы перед импровизированным барьером, воздвигнутым на пути, не стоял грузовик, не думаю, что я потрудился бы свернуть и остановиться. Но, пытаясь свернуть, я слишком резко крутанул руль налево, и задние колеса моей машины заскользили по мокрому асфальту.
«БМВ» потерял управление, и перед глазами у меня все замелькало: барьер, американские военные полицейские, бегущие за мной и размахивающие руками, дорога, по которой я только что проехал, машина, следующая за мной, строй магазинов, зеркальное стекло витрины. Машина вертелась на дороге, встав на два колеса, словно механический Чарли Чаплин, и вдруг на нее обрушился стеклянный водопад. Дверцу с моей стороны прошило что-то твердое, меня швырнуло на сиденье пассажира, а затем я ударился о дверцу и едва успел почувствовать какой-то острый предмет под локтем, как моя голова пробила стекло дверцы. Я, должно быть, лишился чувств, но через мгновение в моем сознании снова возникли шум, движение, боль и хаос, а затем наступила тишина, и только звук медленно вращающегося колеса свидетельствовал о том, что я все еще был жив. Слава Богу, мотор заглох, поэтому моя тревога по поводу того, что машина может загореться, улеглась.