Реквием по империи
Шрифт:
Дарианна поднялась с колен, взгляд ее сделался жестким, плечи гордо распрямились.
— Делайте что должно, Копыл. Я же выполню свой долг.
Высоко подняв голову, принцесса стремительно вышла из покоев отца, на мгновение остановилась, оглядела свою свиту.
— В Большой тронный зал.
Вскоре мы вошли в тот самый зал, где милостью Ридрига мне были ненадолго дарованы честное имя, титул, поместье и еще множество замечательных вещей. Все так же мерцал серебристый журженьский шелк на стенах, играли огнями вечные свечи в золотых люстрах, блистали беломраморные колонны, красовалось на мозаичном полу звездное небо Аматы, а по обе стороны дверей стояли слуги в расшитых ливреях. Но теперь роскошь зала выглядела какой-то вычурной, ненастоящей, лишенной тепла. Здесь было пусто, холодно и уныло, а богатая торжественность лишь усиливала ощущение невосполнимой
Дарианна прошла по красной дорожке, поднялась по ступенькам, опустилась на трон. Тонкие пальцы на мгновение судорожно сжали чеканное золото подлокотников. Мы остановились по обе стороны дорожки, как это делали придворные.
— Привести блудницу, — приказала принцесса.
Гвардейцы отправились выполнять распоряжение, а Дарианна вдруг остро взглянула мне в глаза:
— Ты должен быть здесь, Рик, — и указала на место справа от трона, где обычно стоял императорский советник.
Это было так неожиданно, что я опешил.
— Ступай, сынок, ступай, — прошептал дядя Ге, легонько подталкивая меня вперед.
Делать было нечего, я неловко взгромоздился на ступеньку рядом с возвышением. В этот момент ввели Галианну. Гвардейцы поставили девушку перед троном, замерев по бокам от нее. Принцесса рассматривала дикую кошку с холодным любопытством, та отвечала дерзким взглядом. Наконец Дарианна прервала этот молчаливый поединок:
— Ты действовала по приказу Вериллия Фламиера?
— Да.
— Он щедро заплатил тебе?
— Зачем платить рабыне? — в словах Галианны слышалась горечь.
— Рабыне? Ты была ему чем-то обязана?
— Всей своей жизнью. Когда мне было двенадцать лет, родители продали меня в притон. Если бы Вериллий не выкупил меня оттуда, я вряд ли дожила бы до сегодняшнего дня.
— Кто знает, какая судьба была бы предпочтительнее для тебя, — обманчиво мягко произнесла Дарианна. — Что же случилось дальше?
— Он отдал меня на воспитание в храм Неи. Там у жриц я училась грамоте, пению и танцам, искусству флирта и любви. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня приняли в гильдию диких кошек, и Вериллий забрал меня к себе.
— Ты стала его любовницей?
— Сначала. Потом он сделал из меня шпионку. Указывал мужчин, с которыми я должна была сводить знакомство. Я спала с ними, а в беседах вытягивала нужные Вериллию сведения.
Галианна рассказывала о себе спокойно, не опускала взгляда и с вызовом отчаяния смотрела в лицо принцессы. Она словно бы говорила: «Да, я именно такая, и не стыжусь себя». Прислушиваясь к своим ощущениям, я не мог понять: оправдываю ли девушку, жалею ли ее? Одно знал точно: принцесса никогда не сумеет понять содержанку. Сытый голодного не поймет. Что могла знать Дарианна, выросшая в роскоши и богатстве, привыкшая повелевать, окруженная любовью и поклонением, о том грязном дне, на которое жизнь швырнула Галианну? И даже если ее высочество попытается представить себе весь ужас существования блудницы — зависимой, трижды проданной, опоганенной похотью множества мужчин, одинокой, затравленной — она никогда не простит ей болезнь своего отца. И наверное, будет права. Но все же я вдруг снова осознал, какое огромное расстояние разделяет меня с Дарианной. Ведь по своему происхождению, образу жизни я гораздо ближе к Галианне. Мы оба прошли жестокую школу выживания, просто мне повезло с опекуном, а ей нет…
— Я услышала тебя, — холодно произнесла принцесса. — Ты была лишь орудием в руках негодяя. Но и орудие, несущее смерть и разрушения, должно быть уничтожено. Итак, дальше Вериллий поручил тебе соблазнить императора?
— Нет, — голос блудницы взметнулся нескрываемым торжеством, — сначала Верховный подложил меня в его постель, — девушка подняла руку и бесцеремонно ткнула пальцем в мою сторону.
М-да… некрасиво получилось… Не то чтобы я нарочно скрывал от Дарианны факт своей связи с дикой кошкой, но и особо распространяться об этом желания не имел. Все же принцесса, невинная девушка. Не для ее ушей такие откровения. Да и к слову как-то не приходилось. Сейчас же я об этом остро пожалел, и зародившееся было в душе сочувствие к Галианне моментально сошло на нет. Тоже мне, нашла, чем хвастаться! Щеки принцессы слегка порозовели, но она, умница, отлично держала удар.
— Мне известно о твоих… похождениях. Эта страница твоей биографии меня не интересует.
— А напрасно, — язвительно прошипела блудница. — Вижу, господин Сайваар нынче — особа, приближенная к трону. Так может быть, стоит узнать, на что способен этот человек?
Я в изумлении уставился на пылавшее негодованием и ненавистью лицо Галианны. Что я ей-то плохого сделал?! Между тем дикая кошка продолжала обличительную речь:
— Именно ему вы обязаны болезнью императора! Если бы не встреча с бароном Сайвааром, я ни за что не пошла бы на преступление.
Нет, положительно, девица сошла с ума! Я уловил взгляды родных: удивленный — дядюшки Ге и насмешливо-сочувственный — Лютого. Брат, по неизвестным мне причинам недолюбливавший принцессу, смотрел так, словно хотел сказать: «Ну и влип ты, парень! Угораздило же оказаться между двумя девчонками! Посмотрим, как будешь выпутываться».
— Выражайся яснее, — потребовала Дарианна.
— Я любила этого человека! Впервые в жизни мужчина дал мне понять, что я интересна ему не только как постельная принадлежность. Прежде я видела в мужчинах лишь омерзительных похотливых животных, использующих мое тело для удовлетворения низменных инстинктов. Рик был другим. Он разговаривал со мной, шутил и смеялся. Утром вставал раньше меня, срезал с клумбы свежие цветы и приносил их мне в постель. Это было удивительно! Раньше мне дарили только дорогие украшения, тряпки и деньги. Я всегда знала, что эти подарки сделаны не по велению души, они лишь плата за полученное удовольствие. Рик же стремился доставить мне радость…
Вот это да! Старался угодить девушке, а она меня, похоже, за это и возненавидела! Правду, что ли, говорят: хочешь зла — сделай добро?
— Твои лирические воспоминания здесь неуместны, — перебила Галианну принцесса. — Ты собиралась рассказать, каким образом Рик Сайваар причастен к твоему преступлению.
— Я любила его, — упрямо повторила содержанка, — и думала, что он тоже любит меня. Я надеялась, что он останется со мной, мечтала, что когда-нибудь Рик поможет мне вырываться из рабства. И тогда мы поженимся, у нас будут дети, дом, семья… А он оказался таким же, как все. Однажды вечером сообщил, что ему поручена важная миссия, и он, видите ли, отправляется ее выполнять. И все. Все на этом! Я ждала каких-то слов — самых важных, решающих, последних. Но нет! Рик подарил мне сапфировые серьги и заверил, что упомянул меня в завещании. Щедро расплатился за услуги! Дай он мне хоть крохотную надежду на будущее, я ждала бы его всю жизнь! Я никогда не позволила бы себе даже взглянуть на другого мужчину. Поверьте, ваше высочество, блудницы как никто умеют хранить верность. Я скорее умерла бы, чем согласилась и дальше служить Вериллию Фламиеру. Но Рик покинул меня, не оставив выбора. И для меня стало безразлично мое дальнейшее существование. Чем хуже, тем лучше. Чем глубже я погружалась в пучину мерзостей — тем легче было забыться, не вспоминать о своих глупых, напрасных надеждах… — Галианна осеклась, подавляя подступавшие к горлу рыдания. От ее бравады и показного бесстрашия не осталось и следа. Девушка съежилась и стянула на груди полы невесомого халата, словно только сейчас поняла, что стоит перед троном полуобнаженная, и устыдилась своего вида.
Так. Похоже, я действительно поплатился за собственное прекраснодушие. Но с чего Галианна взяла, что я мог бы на ней жениться? Поймите меня правильно: я не ханжа, но для меня, как и для каждого мужчины Галатона, блудница остается лишь блудницей. С ней можно и должно спать, развлекаться, ей можно дарить подарки, восхищаться ее красотой и искусством, в нее можно даже влюбиться. Но ее нельзя сделать своей женой. Да простит меня златокудрая Нея, ну, не могу я себе представить, что женщина, тело которой служило утехой для многих, будет вынашивать, а главное, воспитывать моих детей! Считайте меня животным, самодуром, да хоть монстром — не могу, и все тут! Хотя… я ведь не любил Галианну. Может, все дело в этом? Может, мне плевать было бы на ее прошлое, если бы я испытывал к ней то, что испытываю к Дарианне? Никогда при взгляде на нее у меня не возникало такой всепоглощающей нежности, такого желания защищать от всего мира, которые поднимаются в душе, когда я смотрю на принцессу. Мне было хорошо с дикой кошкой, я хотел ее, был благодарен ей за ласку — и на этом все. А на Дарианну я могу смотреть часами, наблюдать за ее движениями, следить за тем, как меняется выражение ее лица, слушать дыхание… Просто быть рядом. Оберегать, спасть, помогать. Дарить свою любовь, ничего не ожидая и не требуя взамен. Ну, может, «не ожидая» — это слишком сильно сказано. Ожидаю, конечно. Или надеюсь… В общем, я совершенно запутался в своих размышлениях о природе любви, мысленно махнул рукой: будь что будет! А между тем принцесса приняла какое-то решение.