Реквием по Мечте

Селби Хьюберт

Когда она вернулась домой, холодильник и телевизор находились на своих местах и вели себя прилично. Она включила телевизор, поставила бутылочку с таблетками на стол рядом с другими и вдруг, проходя мимо зеркала, обратила на себя внимание. На ней было красное платье! Оно было измятым. На нем были какие-то пятна. Она заморгала, глядя на свое отражение. Она припоминала, что мерила платье каждое утро, но до сегодняшнего дня ни разу не выходила в нем на улицу. Только однажды, когда шла на бармицву ее Гарри. Она встряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями, но потом пожала плечами, улыбнулась и пошла переодеться, прежде чем вернуться в кухню, где приняла одну из новых таблеток и села в свое кресло. Ей было спокойно. Хорошо. Веки ее отяжелели. Но не слишком. Просто расслабились. Кресло казалось мягче. Она в нем утопала. И шоу были ненавязчивыми. И люди в шоу были приятными. Она пила чай. Протянув руку, она пошарила по столу рядом с креслом, но ничего там не нашла. Вообще ничего. Тут она поняла, что пальцы ее хватают пустоту, и она посмотрела на них, на пальцы, хмыкнула и снова стала смотреть шоу- неважно, какое именно. Главное, что оно было приятным. Они все казались приятными… Пока оставались по ту сторону экрана.

Тайрон, как мог, пытался сохранять невозмутимость, но единственным способом узнать, где можно достать хороший кайф, было добраться туда, где он был, а когда ты туда попадаешь, становится стремно. Все, включая его брата, хотели заполучить его деньги, обещая вернуться с отличным дерьмом, обещая достать тонну динамита или забить стрелу… У всех были варианты. Тайрон улыбнулся, усмехнулся, и предложил чувакам поехать в Джерси, поискать лохов там. Несколько часов он ходил крутым перцем, стараясь держаться подальше от подъездов, аллей и темных переулков, в конце концов наткнулся на парня, которого знал, и купил у него пару грамм. Два переодетых фараона тормознули его, когда он пытался поймать такси на улице. Обыскав его, они нащупали пакетики, но не стали вытаскивать их наружу. Вместо этого они вытащили его деньги и пересчитали: ага, двадцатка. Большие деньги, с такими не ходят по ночам, – засмеялись они. Тайрон молчал. У него оставалась еще сотня долларов, однако он решил не говорить о них. Легавые запихнули его в машину, и один из них сел сзади вместе с ним. Тайрон знал, что нужно делать, и сделал это быстро и незаметно, насколько было возможно. Вытащив пакетики из кармана, он закинул их под сиденье. Когда его привезли в участок и спросили, готов ли он, Тайрон кивнул. Когда они зашли внутрь, Тайрон спросил, каким будет штраф, и они улыбнулись: увидишь. Тайрон кивнул и стал ждать долгого и нудного процесса оформления. Обезьянник был переполнен наркоманами и алкашами. Когда ему разрешили позвонить, он набрал номер Гарри, но того все еще не было, поэтому он рассказал Мэрион о том, что случилось

и где он находится, попросив, чтобы Гарри внес за него залог. Еще он попросил ее позвонить Элис, и тут его отогнали от телефона. Чуть позже в камеру забросили старого торчка, которому на вид было все сто четыре года. Торчок устроился с комфортом, словно он здесь родился и вырос. На его шее отчетливо виднелись следы уколов, которые он прикрывал галстуком. Галстук был дешевым и старым и выглядел дерьмово. Думаю, дадут полгода на Рикерс-айленд. Он стрельнул сигарету у молодого парнишки, сидящего рядом, и кивнул ему, прикуривая. Бля, да я Рикерс знаю вдоль и поперек. Я там столько раз был. Я там столько раз был, что свое дело наладил. Все засмеялись, а Тайрон сидел и слушал вместе с остальными истории старикана о Реймонд-стрит, о старой тюрьме Томбс, о Рикерс и обо всех тюрьмах штата, особенно о Данаморе, в которой просто как в Сибири, на хер. Уж я-то побывал во многих дырах, но это просто жопа мира. Еще хуже, чем сраная кандальная параша в Джорджии. Я, бля, и там три месяца проторчал. Еще пару часов он трепался о том, как сиживал в Форт-Уорте и Кей-Уай, а вот в Лексингтон, бля, только раз заезжал. Вышел и уже возвращался назад в Яблоко с одним мужиком, а ему, пидору, приспичило в сраный Кливленд, с родственниками повидаться. Мы замутили парегорика, сварили и уже охлаждали, а тут фараоны вдруг начали в двери ломиться и нас обратно в тюрьму законопатили на два с поло виной и на пять за одни следы на руках. Это ли не блядство? Этот козел начал че-то бычить – у него с понятиями не очень – и получил пятеру, а мне два с полтиной дали. С тех пор я в Огайо ни ногой. На хер. Сидящие в камере покатывались со смеху, и Тайрон вместе с ними. И знаете что, в этом сраном Огайо у них смертная казнь за наркоту, а здесь я познакомился с молодым парнишкой – господи, он просто супервор. Он с завязанными глазами тебя обчистит, а ты его даже не увидишь. Теперь смеялись уже все. Кружок ребят подвинулся ближе к старику. Между ними возникло что-то вроде чувства товарищества, когда они слушали пожилого человека со свалявшимися волосами, серой кожей и редкими обломанными коричневыми зубами, рассказывающего о золотых деньках своего прошлого, когда можно было уторчаться за три доллара. Бля, у них такой офигенный кайф был, что ты начинал балдеть, пока он еще был в ложке, хахаха, а когда вмазывался, у тебя аж очко сжималось. О том, чтобы посрать, не было и речи. Ты просто забывал, как это делается. В конце концов ты начинал думать, что очко придумано, чтобы ноги мыть. В камере раздался громкий хохот, вся их негативная энергия и страх уходили в этот смех. До войны эти пидоры немцы присылали кайф такой чистоты – думаешь, ты знаешь, что такое чистый кайф? – и фунт такого героина можно было замутить практически даром, да только у нас и того не было, – и снова взрыв смеха. Наверное, эти пидоры думали, что если они подсадят всю страну, то смогут выиграть войну. Только всем тогда было насрать. Героина было завались, а во всех лекарствах полно опиума. Лаудум. Офигенная тема. Особенно когда кумарит. Просто заглатываешь бутылек парегорика, быстро запиваешь его яйцом и заедаешь хлебом, чтобы удержать его внутри. В те дни можно было практически легально иметь траву. Она тогда росла на пустырях, а пустырей тогда было много, не то что сейчас. Куча эти сраных пустырей по всему, бля, городу – и мало кто знал, что там растет-то. Представляете, что было бы, если бы у вас под носом был целый пустырь травы? Да вы бы друг другу глотки перегрызли. Все смеялись и хотели продолжения. Тогда их периодически поджигали, но перед этим они должны были предупредить жителей – какой-то был закон о пожарной безопасности, я точно не знаю. Короче, они писали объявления на бумаге – в натуре, прям вот так писали объявления, мол, такой-то пустырь будут жечь такого-то числа, представляете, даже время проставляли. Я помню одно, я тогда был молодым щенком – у меня тогда и привычки-то не было, я еще не подсел по-настоящему, – они собирались поджечь пустырь по соседству. Ну и за ночь до этого ребята надербанили сколько смогли, а на следующий день, когда они сжигали траву-мураву, почти весь район собрался в нескольких ярдах от пустыря, со стороны ветра, и все дышат, дышат. То еще зрелище… Сечете, сотни ребят стоят на улице и, типа, делают какие-то дыхательные упражнения и ржут, пожарники смотрят на нас, как на психов, а мы стоим и балдеем. Сокамерники катались по полу, рев от смеха стоял такой, что охранник подошел к камере посмотреть, в чем дело. Тайрон словно впал в транс, слушая старого торчка, сидевшего посреди камеры, словно гуру, и изливавшего на них свою мудрость и сказания о славных делах. Да уж, знавал я везунчиков. Парней, которые… вот был у нас в Данаморе один, так он был что-то с чем-то. Мы его звали Максин-Дырка, он трахал все, что двигалось. Все, куда мог впихнуть свой хер. Он в этой сраной Сибири просидел столько, что и забыл, как вообще бабы выглядят, но вы ж знаете, в тюрьме всегда можно найти хорошую жопу, чтобы поиграться. Короче, Максин-Дырка выходит из тюрьмы и снимает какую-то блядь у Нидл-парка, по-моему, ее звали Гортензия, короче, они поладили – ей, кажись, где-то полтинник был, потому что Дырке тогда под шестьдесят стукнуло, хотя стояло у него будь здоров – короче, пишет он нам, что имеет телку. Ну и естественно, ему никто не верит. Он столько мужиков перетрахал, что забыл, как телке вставлять надо, ну и народ по всей тюрьме давай ставки делать, мол, он в натуре трахает именно телку или нет. Нашли мужика, который откидывался, и тот встретился с Дыркой. Потом написал нам, мол, действительно, тот нашел себе какую-то старую блядь, и даже фотку прислал Дырки и подружки, та с задраной юбкой и мохнаткой наружу. И знаете что? Эта старая блядь ради Дырки даже на панель выходила. Серьезно. Раз-два в месяц она снимала мужиков – из ночлежек Бикфорда – и приносила деньги Дырке, мол, это тебе, детка. Все хохотали и хлопали друг друга по спине: ну ты даешь, мужик. С тобой обоссаться можно со смеху. Да уж, я много чего повидал. Видел, как многие приходили и уходили. Много серьезных торчков накрылось. А я вот здесь. Они все гниют в земле. В этом деле трудно уцелеть. Я видел, как многие отличные ребята получали либо пулю, либо «горячий» втык. Он стрельнул еще одну сигарету. Я вам скажу, как можно уберечься. Я вам скажу, почему я жив, а другие ребята нет. Конечно, мне тоже доставалось упаси боже, но причина, по которой я жив, в том, что я никогда не связывался с блядями. Они как раковая опухоль, нах, как поцелуй смерти. Эй, папаша, ты чего? Что плохого в хорошей киске, хе-хехе? А, кореша? Я тебе вот что скажу – вообще обычно я за советы бабло беру, но сейчас скажу бесплатно. Дыра, она как зыбучий песок – попал, и не вылезешь, засосет. И чем больше ты дергаешься, тем глубже тебя засасывает, пока не потонешь. Бля, а старик-то прав. Я согласен с тобой, мужик. На хер всех сучек, чувак. Они тебе весь мозг протрахают. Точно. Уж лучше я на кайф деньги пущу, чем на блядь какую-нибудь. На лице старика появилось серьезное выражение отцовской озабоченности: вот я и говорю, в этом мире и без того все непросто, но у вас все получится. Уж я-то знаю, потому что у меня все чики-поки. Помните, я рассказывал про парнишку, который был настоящим вором? Он мог бы нормально подняться, как я, но он облажался. Связался с какой-то малолеткой, понимаешь. Я ему все уши прожужжал, чтобы он от нее избавился, но он только ржал, мол, шлюшка высший класс. Она покупала ему классные шмотки и кайф. И он обленился, когда это стало для него работой. Теперь ему надо было контролировать ее, чтобы она приносила все деньги домой и не раздавала бесплатных образцов, понимаете? Понимаем, отец, – ржач – ему ж надо защищать свои вложения. А она начала трахаться еще с каким-то одним мужиком – нет такой бляди, которая не блядует, пацаны, уж вы-то мне поверьте – и ему пришлось идти разбираться, да? Ну и че происходит? Он получает три пули в башку. Вот так вот. Просто жуть. Он был отличным вором. И на хера ему понадобилась эта телка? Я тебе вот что скажу, малыш – ё, даже старик Дырка спалился с этой кошелкой Гортензией. Чи-ерт, только не говори, что у него кто-то увел старуху. Хахаха, не-э. Старая овца спалила барыгу и сказала, что во всем виноват Дырка, и его сбили тачкой. Говорят, он от Бикфор-да долетел аж до Нидл-парка, ха-ха-ха-ха. Я тебе точно говорю, пацан, уж если ты хочешь торчать и не спалиться, держись подальше от шлюх, и тогда не спалишься по-крупному. По мелочи ты всегда можешь загреметь – слышь, ты по-любому будешь гостить здесь вот время от времени. Такова жизнь. Но за время отсидки ты приходишь в себя, соскакиваешь, а потом держишься как можно дольше, вмазываясь иногда по чуть-чуть. Только держись мелких краж. Не лезь в крупняк. Это единственный способ. Так можно долго прожить. В результате ты срубаешь почти то же самое, только не попадаешь на долгие сроки. Я получал серьезные сроки, но это из-за мусоров. Они меня подставили, потому что я не хотел сдавать своего барыгу. Но я им, сукам, не крыса – Тайрон хохотал со всеми, отклоняясь все дальше назад, пока не уперся спиной в стену, глядя на остальных ребят, слушавших старика, молодых ребят его возраста, тянувшихся к рассказчику, ловивших каждое слово, а парни постарше кивали головами и хлопали себя по коленкам, гогоча вместе с остальными. У него что-то вертелось в голове, он только никак не мог распознать что. Что-то было общее между ним и остальными ребятами, сидевшими в камере. Постепенно до него начало доходить, что именно он чувствовал. Да, между ними было что-то общее. Однако он быстро похоронил это чувство, потому что знал, что он и, например, этот гном – небо и земля, впрочем, это относится и ко всем остальным. Он почувствовал, как защекотало в желудке и стало ломить в затылке. Он посмотрел на старика. Смотрел долго. И понял, что старикан выглядит как крыса, в натуре, дружбан. Именно. Как самая сраная в мире крыса. Его кожа была серой, на руках, ногах и шее виднелись дороги от уколов, и он еще сидит тут и треплется о чем-то перед очередной отсидкой. Бля, да чтобы я вот так же… Ни хера, чувак. Я не собираюсь жениться, нах. Ни-ни. Вы не поймаете Тайрона на воровстве стейков из магазина. Нет уж, бля, когда я отсюда выйду, то буду заниматься бизнесом, а не заморачиваться по мелочам. Мы будем работать грамотно. Все поправится, мы купим офигенный чистяк и вернемся к серьезным деньгам, как раньше, нам останется только сидеть и считать их, и мы с Элис заживем как короли. Он посмотрел на старика в углу, который стрельнул у кого-то очередную сигарету, и на окруживших его молодых ребят. Нет уж, я сидеть не собираюсь. Ни дня. Мне и так неплохо живется. И вообще, у меня нет зависимости. Во всяком случае, я не в таком дерьме, как этот урод. Я могу соскочить, когда захочу, и, когда придет время, я сделаю героину ручкой, и – ЛАВ! ЛАВ, ТАЙРОН СИ, 735, собирай свое барахло и на выход. Охранник открыл дверь, и Тайрон проследовал за ним по коридору в другую комнату. Охранник вручил какой-то листок другому охраннику за стойкой, и процесс выхода на свободу начался. Когда он получил все свои вещи и расписался, его отпустили. За дверью его ждал Гарри. Ну и как? Бля… пошли отсюда, чувак. Гарри засмеялся: понимаю. Они поймали такси и поехали к Тайрону. Я приехал сюда сразу же, как узнал. Ценю, братишка. Они хлопнули по рукам. У тебя дома че-нибудь осталось? Ага. Я давненько не ставился. Как сам? Ничего особенного. Но кайф неплохой. Я смог достать только в чеках, но на вечер пойдет. Я могу запросто замутить вес, но пока только в чеках. Поправиться хватит. Тайрон пожал плечами: лучше, чем ничего. Пока так, дотех пор, покаснова не войдем в бизнес. Что с тобой стряслось-то? Чиерт, – Тайрон усмехнулся и покачал головой, – меня приняли два гондона из наркоотдела. И он рассказал всю историю, посмеиваясь, за пару минут, что они ехали до дома. Такси остановилось. Тайрон поблагодарил Гарри, и, обменявшись рукопожатиями, они разошлись. Он по-прежнему ощущал душевную близость с Гарри, это чувство охватило его, когда, выйдя из тюрьмы, он увидел верного друга, и все нарастало, пока они ехали в такси. Это было теплое и хорошее чувство. Он никогда не будет таким, как тот старик. У него отличные друзья. Они с Гарри – настоящие кореша. Очень близкие. По-настоящему. Он представлял, как Гарри спешил к нему в тюрьму, однако его мысли возвращались к старику. Каждый раз, когда он пытался вернуть приятное чувство, возникшее у него на выходе из обезьянника при виде Гарри, его сознание упорно подсовывало вместо него образ старикана. Да пошел ты, старикашка сраный. Я тебе, бля, не торчок какой-то. Ты безнадежный нарик, которому давно пора подохнуть в дерьме. А я нормальный чувак, которому нравится просто хорошо проводить время и денежку поднимать понемножку, чтобы взять чистого героина и начать реальный бизнес… Да, с моей лисичкой, брат. Эллис бросилась ему на шею, едва он переступил порог: малыш мой, я так боялась, что они тебя там всю ночь продержат; и Тайрон обнимал и целовал ее, они радовались и смеялись, а потом Тайрон пошел в ванную: мне нужно поправиться, малышка… отбить этот мерзкий тюремный привкус, который остался в моем маленьком симпатичном ротике…

По какой-то причине Гарри было не по себе всю дорогу домой. Он не мог понять, откуда это ощущение. Словно к нему возвращалась память, которую он безуспешно ворошил, и чем старательнее, тем быстрее воспоминания ускользали обратно в темноту. Он попытался направить свои мысли на забравших у них кайф и деньги полицейских, однако, как и Тайрону, другая часть его разума зациклилась на образе старика, и сколько Гарри ни тряс головой, пытаясь прогнать этот образ и снова сконцентрироваться на кинувших их мусорах,

у него ничего не получалось, и он снова видел перед собой сидящего на полу старика и продолжал отворачиваться от него и кривить лицо: как можно так опуститься? Да будь я хоть наполовину таким, я бы убил себя. Тьфу! Он почувствовал отвращение. Вернувшись к Мэрион, он рассказал ей об аресте и о старикане, и она улыбнулась. Ну что ж, надо сказать, что в таких местах встреча с представителями высшего сословия маловероятна. Лицо Гарри разгладилось, и он тоже засмеялся. Мэрион помогла ему избавиться от воспоминаний о старикашке, просто кивнув и махнув рукой. Это настолько по Фрейду, что вызывает жалость. Я имею в виду насчет женщин. Ясно, что он так и не смог преодолеть свой эдипов комплекс, отчего и стал наркоманом. Таким образом, он может утверждать, что женщины ему не интересны, не признавая тот факт, что он их боится. Скорее всего, он импотент. Могу поспорить на что угодно – он импотент, и именно поэтому боится женщин. И поэтому стал наркоманом. Все это настолько на поверхности, что его просто жалко.

Гарри засмеялся. Он не знал почему, но ему стало легче от слов Мэрион. Может, это было вызвано тем, как она говорила и жестикулировала, но, как бы то ни было, образ старикашки сменило облегчение. Он продолжал улыбаться и слушать Мэрион, глядя на нее. Но больше всего меня взбесили, я серьезно, эти козлы полицейские. Типичные фашистские свиньи. Такие же ублюдки, как и те, что расстреливали студентов Кентского университета или пытали людей в Корее и Южной Африке. С уродским сознанием, которое породило систему концлагерей. Однако, если кто-то заденет обожравшийся средний класс – о-оооо, это меня просто бесит. Мы смотрим новости и видим, как людям проламывают головы дубинками, а мои родители утверждают, что ничего подобного не было или же это были дегенераты-хиппи-коммунисты. Это у них фетиш. Все – коммунисты. Если ты заговорил о правах человека и свободе, то ты сразу же становишься «комми». Они хотят говорить только о священных правах акционеров и о том, что полиция защищает нашу частную собственность… Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза на секунду, а потом посмотрела на Гарри: знаешь, если бы я им рассказала о том, что с вами случилось, они бы сказали, что этого не может быть и что я сама это выдумала. Она покачала головой: меня просто убивает, насколько слепыми становятся люди, столкнувшись с правдой. Вот она, прямо перед ними, и они не видят ее. Потрясающе. Да уж, странно. Не знаю, как это у них получается. Гарри поднялся: ладно, давай раскумарим-ся этим новым дерьмом, а потом я пойду работать.

Миновали праздники Рош-Хашана и Йом Кипур. Сара чувствовала – это будет хороший год. Она полностью соблюдала традиции Йом Кипур впервые за Бог знает сколько времени. Она даже чай не пила. Только воду. И таблетки. Она решила, что к таблеткам это не относится. Они же не еда. И еще, она получила их у доктора, так что они относились к лекарствам. Однако она постилась и каялась. Она думала о Гарри, и чувство печали захлестывало ее. Она молилась за него. Снова. Бог знает сколько раз. Она молилась, чтобы увидеть его. После Нового года прошло несколько недель. Теперь она звонила в «Макдик Корп.» пару раз в неделю, иногда по утрам, после того как принимала фиолетовую, красную и оранжевую таблетки, запив их кофе, и говорила, что они обязаны найти ее карточку и сказать ей, в каком именно шоу она будет участвовать. Она больше не могла ждать: вы уверены, что не потеряли ее, а может, ей нужно приехать к ним и помочь найти ее? А девушка, с которой она разговаривала, просто девчонка, ужасно раздражалась и хотела накричать на нее, однако сдерживалась и твердым голосом говорила Саре, что им не нужна помощь и что она должна прекратить звонить, в конце концов, и потом вешала трубку и молилась, чтобы Сара больше им не звонила; однако вечером, приняв транквилизатор, Сара снова набирала их номер и была так обаятельна и говорила девушке: ты такая милая, куколка, у меня к тебе огромная просьба, посмотри, пожалуйста, в каком шоу я участвую, мне очень не хочется тебя беспокоить, но меня столько людей спрашивает, а ты мне как дочка, это все равно что оказать услугу своей матери, и я обещаю, что больше не буду тебя дергать, ты такая славная, – и девушка смеялась, качала головой и вешала трубку, а Сара возвращалась в свое кресло перед телевизором.

Зима пришла рано. Казалось, стояли хорошие осенние деньки, когда воздух свеж и чист, небо голубое, а облака пушистые, на солнышке тепло, а в тени прохладно. Идеальное время года. И в вдруг все становится серым, промозглым, дождливым, холодным и солнце разом теряет тепло. Время от времени Мэрион пыталась рисовать, но, казалось, только ее рука участвовала в процессе, а все остальное не имело к этому никакого отношения. Временами они пытались воскресить позабытый энтузиазм по поводу их собственной кофейни, других планов, однако большую часть времени они под кайфом смотрели телевизор или слушали музыку. Иногда они ходили в кино, но из-за плохой погоды потеряли интерес и к нему. В конце концов Гарри стал выходить из дома только для того, чтобы купить еще героина, причем это становилось все труднее. Каждый раз они обнаруживали, что их очередной барыга вышел из дела по какой-нибудь причине. Словно боги разгневались на них. Они уже оставили идею купить фунт чистого, хотя иногда говорили об этом. Теперь они покупали по четвертинкам, но даже это было нелегко. Они покупали все, что могли найти, и все употребляли сами, теперь у них не хватало товара, чтобы отработать затрачиваемые деньги. Когда-то им казалось, что у них куча денег, но теперь не осталось почти ничего. Гарри и Тайрон частенько обсуждали сложившуюся ситуацию и оставшуюся сумму, пытаясь докопаться до причин исчезновения героина с улиц, анализируя различные слухи. Кто-то говорил, что идет война черных с итальянцами, другие утверждали: да это все треп, на хер, я слышал от одного чувака о задержанном грузе в пятьдесят кило – Да че ты гонишь? Они конфисковали сто фунтов чистого перца, об этом целый день трындят по телеку и в газетах пишут. Блин, если мусора хлопнули такое количество кайфа, нам всем туго придется. Точно, чувачок, они ударили по рукам и продолжили обсуждение. Однако в конце концов становилось ясно, что, в общем-то, какая разница? Была проблема, вот, собственно, и все. Вот почему не раскумаришься, так что им оставалось только ждать, пока случится хоть какое-то улучшение, и что однажды героин хлынет на улицу, и они снова поднимутся туда, где были совсем недавно. они знали, что рано или поздно героин будет везде, как это было раньше. Уж слишком большие деньги крутятся в этом бизнесе. Иногда Гарри обсуждал ситуацию с Мэрион, но результаты не отличались от результатов их разговоров с Тайроном. Ну и еще они укрепляли свои отношения. Пока им было что обсуждать и чем делиться, они оставались близкими, а это было важно. И каждый раз, когда они чувствовали, как по коже начинают бегать мурашки, а желудок завязывается в узел от страха, они делали по уколу, и все их волнения и тревоги смывались теплой волной прихода. Иногда они ставились просто ради того, чтобы поставиться. Это было частью ведения общего хозяйства. Сам процесс приготовления укола позволил им почувствовать себя частью чего-то. Это было то, чего они Ждали с радостнью и нетерпением. Весь ритуал был символом их жизни и потребностей. Аккуратно открыть пакетик, насыпать порошок в ложку, залить его водой. Периодически заменять «воротнички» – прокладки из бумаги, не позволяющей игле болтаться, – при этом Гарри использовал для «воротничка» картон от спичечного коробка, а Мэрион отрезала полоску от долларовой купюры. Наблюдать за раствором, нагревающимся и растворяющимся в ложке, помешивать его иглой с намотанной на нее ватой, вбирать раствор в шприц, искать хорошую вену, хотя обычно укол делался в сделанную ранее ранку, чувствовать возбуждение, когда игла проникает l3 вену и контроль попадает в шприц, сбрасывать с руки жгут, загонять раствор в вену и ожидать первую теплую волну в теле, которая начиналась в животе, а после этого прокачать кровью шприц, выдернуть его и положить в стакан воды. Они вытирали капли крови со своих рук и откидывались на спинку дивана, чувствуя некое единство, и неуязвимость, и безопасность, и много чего еще, но в основном единство.

Однако героина на улицах становилось все меньше. Каждый день возникало все больше трудностей при покупке, и им постоянно звонили люди, которые тоже хотели замутить. Иногда им удавалось купить достаточно, чтобы осталось и на продажу, но в основном они употребляли все сами. Однажды ночью они вообще не смогли купить. Они поверили обещаниям двух чуваков, сказавших, что товар скоро будет, однако им так ничего и не принесли. В конце концов они просто уснули, выпив по несколько таблеток снотворного, но во сне сильно дрожали. Они уже давно не ложились спать, зная, что у них ничего нет на утро. Они не представляли, что такое может случиться. Даже со всеми засадами, которые возникали в последнее время, у них всегда было достаточно для себя, но сейчас в доме не было ничего, кроме ваток Сначала они хотели использовать их, с невероятным усилием воли, при помощи снотворного и травы решили оставить на утро. Их сон был беспокойным. Они потели и чувствовали этот запах. Их желудки и затылки словно были связаны болью и работали в унисон, вызывая при ступы сильной тошноты, грозившей перерасти во рвоту, при этом с каждым вдохом паника усиливалась. Эта паника росла до тех пор, пока полностью не поглотила их тела, распухнув в груди и угрожая перекрыть им кислород, и они хватали ртами воздух, сидя на кровати и вглядываясь в темноту, не понимая, что их разбудило.

Они пытались закрыть глаза и снова уснуть, но нс чувствовали разницы между сном и бодрствованием. Как звери, попавшие в ловушку, они вертелись и стонали, и в конце концов Мэрион вскочила, не выдержав, задыхаясь, и Гарри включил свет: все в порядке? Мэрион кивнула: наверное, кошмар приснился. Гарри обнял ее: может, нам стоит заварить ватки? Ты думаешь? А почему нет? Это тебе поможет. Да, наверное. Пойду, сделаю. Хорошо. Гарри пошел в ванную, а Мэрион вылезла из постели, чтобы быть с ним рядом, когда он будет делить ватки, при этом оба считали использование последних запасов намного раньше запланированного срока оправданным, чувствуя, как груз ответственности сваливается с их плеч, потому что кто-то другой предложил это сделать. Раньше они оставляли ватки ради забавы, но теперь они были жизненно необходимы. После того как они вкололи полученный из ваток раствор, который в комбинации со снотворными дал определенный эффект, сняв их с ломок, они снова уснули на несколько часов, и на этот раз они спали как убитые. Когда они проснулись, уже вовсю сияло солнце. Перво-наперво они доделали оставшиеся ватки, которых оставалось совсем чуть-чуть. Гарри сел на телефон, но ничего не изменилось. Они посидели, тупо выкурили несколько косяков и попытались посмотреть телевизор. Несмотря на щелчки радиатора, показывающие, что в нем есть пар, в комнате было холодно, что их удивило, хотя они не слишком обратили на это внимание, поскольку их мысли были заняты только одним – ожиданием.

Около двенадцати позвонил Тайрон – поинтересоваться, что новенького. Ничего, дружище. Пусто. А мне тут чувачок один позвонил из центра, сказал что у него все нормально, так что я поехал. Здорово! Сколько у тебя уйдет времени? Фиг знает. Зависит от пробок. Может, час. А может, и меньше. Круто. Я пока тут побуду на тот случай, если проклюнется что то из моих. Увидимся, малыш. Гарри повесил трубку со вздохом явного облегчения. В комнате вдруг стало теплее, напряг исчез. Они сидели и болтали, курили, смотрели телевизор с истеричной, нарочитой беззаботностью. Каждый старался держать себя в руках и смотреть на часы исподтишка, однако оба лихорадочно подгоняли идущую по ТВ программу, чувствуя тошноту от нетерпения. Когда зазвонил телефон, Гарри стоило огромных усилий не рвануть к телефону, а, подойдя вразвалочку, с беззаботным видом взять трубку. Мэрион тоже старалась напустить на себя вид полного равнодушия. Она не отрывала глаз от экрана, все время наблюдая за Гарри уголком глаза. Ее пронзил приступ паники, когда она увидела выражение лица Гарри: нет, чувак, пока пусто. Позвони попозже.

Она тихо вздохнула – по крайней мере, это не Тайрон с обломными новостями. Гарри сел на диван: куча народу ищет перец. Мэрион кивнула, желая сказать что-нибудь, но слова не шли, и она промолчала, глядя в телевизор, не понимая, что там происходит на экране, но радуясь, что можно хоть как-то убивать время. Гарри подвинулся на другой конец дивана, чтобы быть ближе к телефону, и, когда тот зазвонил, он просто наклонился и взял трубку. Оба чувствовали, что в комнате повисла напряженная тишина, словно все движение в комнате внезапно застыло. Теперь Мэрион уже не скрываясь смотрела на его лицо, которое осветилось широкой улыбкой: давай, увидимся. Гарри встал. Тай вернулся, по-моему, все нормально. Мэрион встала, стараясь чтобы ее голос звучал спокойно, однако не до конца справившись с распирающим волнением: я, пожалуй, поеду с тобой. Мне нужен свежий воздух. В комнату внезапно вернулась жизнь, и они улыбались друг другу надевая пальто, чувствуя, как что-то тяжелое и неприятное уплывает от них, позволяя им снова улыбаться и говорить. Они не могли поверить в то, что творилось С ними буквально минуту назад, и пытались забыть об этом, поддерживая бессмысленный разговор но дороге к Тайрону, У каждого в голове ясно и отчетливо звучал громкий голос, сообщавший им, что они подсели, причем подсели серьезно, но они пытались не обращать на него внимания, однако голос упорствовал, скорее даже не голос, а чувство, проникающее в каждую клетку, – как незадолго до этого героин, к которому у них сформировалась зависимость, но они старались бороться с этим чувством с помощью другого голоса, говорившего: подумаешь фигня какая, можно в любой момент остановиться, если захотеть. Скоро они поправятся, а пока можно смотреть из такси на мерзнущих, борющихся с холодным ветром людей, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, думая о том, что уже скоро они почувствуют прекрасную теплую волну прихода. Добравшись до Тайрона, они старались держаться бодрячком, улыбались, пытались шутить, снимая пальто, и сознательно избегали упоминаний о героине, однако ощутили волну радости, увидев, что Элис еле разлепляла глаза, а Тайрон ходил такой гордый, но вскоре мерзкое ощущение в глотке убило в них желание слушать лапшу насчет погоды, и они, не выдержав, попросили у него по дозе. Тайрон достал пару пакетиков, и ребята, взяв у него его шприцы, закрылись в ванной, чтобы поправиться. После укола страхи их кошмары предыдущей ночи, внутренняя борьба с ними поездка к Тайрону растворились и забылись, словно никогда не существовали, и все четверо слушали, слушали музыку, трепались и догонялись, пребывая в теплом комфорте товарищества.