Реквием
Шрифт:
Увидев их, один узник попытался встать, но путы на ногах позволили ему только подняться на колени.
— Я требую встречи с вашим главным! Знаете, кто я такой?
— Заткнись, английская собака! — рявкнул Адам.
— Разбуди этого, — приказал Уоллес, показывая на узника, свернувшегося на земле в стороне от остальных.
Один из сторожей подошел и ткнул через ограждение копьем. Узник дернулся и вскрикнул.
Уилл увидел косматые рыжие волосы, расширенные в страхе карие глаза, спутанную бороду и ринулся вперед.
— Саймон!
— Ты его знаешь? — настороженно спросил Уоллес.
Уилл увидел, что Адам уже поднял булаву.
— Ты пришел сюда его выручать? — продолжил Уоллес. — В лесу прячутся еще ваши?
— Нет. — Уилл не отводил глаз от Саймона, стоявшего на коленях и ошеломленно смотревшего на него. — Я покинул Париж восемнадцать месяцев назад, и с тех пор мы не виделись. Вот вам мое слово.
Сверкая глазами, Уоллес пристально вгляделся в Уилла и кивнул Адаму. Тот опустил булаву.
— Где вы его нашли? — спросил Уилл.
— В лесу, несколько месяцев назад. Вел себя этот человек странно. Молчал, не желал объяснить, как здесь оказался. Мы решили, что он шпион. В любом случае за него можно получить выкуп. Скажи, какое положение он занимал в ордене?
— Этот человек — мой друг. И он вовсе не шпион, а конюх. Правда, очень искусный в своем деле.
— А что конюх из Парижа делает здесь?
Уилл посмотрел на Саймона.
— Полагаю, ищет меня.
Они отошли подальше от загона. Саймон их не слышал, но, когда Уилл повернулся к нему, крикнул:
— Уилл! Прикажи им отпустить меня!
Остальные узники тоже зашевелились и начали умолять их выпустить.
Уилл повернулся к Уоллесу.
— Я за него ручаюсь. Саймон — честный и добрый человек.
— Он англичанин! — прорычал Адам. — Этого достаточно.
Уоллес молчал.
— У вас все наши деньги, а также конь моего зятя и доспехи, — продолжил Уилл. — Это выкуп по крайней мере за десять сержантов.
— Но деньги уже наши, — ухмыльнулся Адам. — А за него мы можем получить еще. Тем более он конюх, а значит, стоит дороже.
— Вот именно. — Уилл показал на Саймона. — Он очень ценный работник. В мире не сыщется конюха, который бы мог лучше ухаживать за лошадьми, чем он. К тому же прошло несколько месяцев, так что получить выкуп у вас нет надежды. Оставьте его, и если он покажется вам бесполезным, продайте Темплу. Но только вместе со мной. В любом случае вы ничего не теряете.
— Развяжи его, — приказал Уоллес сторожу.
— Уильям, зачем? — пробурчал Адам.
— Знаешь, кузен, среди англичан иногда попадаются хорошие люди, — сказал Уоллес. — Поверь мне, я таких встречал.
Остальные узники не унимались, но сторожа утихомирили их копьями.
Саймон приковылял из загона. Его было трудно узнать.
— Уилл. Слава Богу!
Они обнялись. Уилл схватил его за руку и потащил в сторону, подальше в лес.
— Как ты здесь оказался?
— Искал тебя. Уговорил Робера, он послал меня с бумагами в Балантродох.
— Зачем?
Саймон смутился.
— Неужели ты думал, что я не захочу узнать почему?
— Не все ли равно почему. У меня что, нет права решать свою судьбу?
— Какое, к черту, право? — Смущение Саймона сменилось гневом. — Ты оставил орден, своих братьев, друзей, свою дочь. Я знаю, ты горюешь по Элвин, но это не причина бросить все и, подобно трусу… — Саймон не закончил, получив удар в лицо. Он качнулся и ухватился за дерево.
Уилл застыл, глядя, как кровь закапала на тунику Саймона, болтавшуюся на нем как на палке. Он ужасно отощал от мытарств и недоедания. В Уилле горячей волной поднялся стыд.
— Саймон…
Он сделал шаг, затем остановился. Слова извинения застряли в горле. Произнести их было равнозначно признанию, что друг прав, что его невероятные усилия похоронить прошлое были напрасны.
«Зачем он сюда явился? Я не просил его искать меня, как стосковавшийся пес ищет хозяина. Мне это не нужно».
Оставив Саймона у дерева, Уилл повернулся и пошел прочь.
13
Селкеркский лес, Шотландия 25 августа 1297 года от Р.Х.
Обнаружив шалаш пустым, Саймон постоял и осмотрелся. Уилла нигде видно не было, в лагере шла обычная жизнь. Спустя минуту Саймон сел на траву, прислонился к дереву и начал прокручивать в голове разговор, который собирался завести.
Они жили в лагере повстанцев уже больше месяца. Недели шли одна за другой, но их отношения не менялись. Во время еды и вечером, когда они сидели у костра, Уилл отличался немногословностью, избегал его взгляда. Возможно, мучился виной. Саймону очень хотелось, чтобы это оказалось так. Синяк под глазом давно прошел, но Уилл по-прежнему его избегал. Стало быть, вина тут ни при чем. Он действительно не хотел его здесь видеть, и это было трудно перенести.
Размышляя ночами, Саймон начинал склоняться к мысли, что хорошо бы вернуться в Париж, в свои конюшни, к сравнительно спокойному существованию. Но уйти отсюда означало никогда больше не увидеть Уилла, а он не представлял, как сможет жить после этого дальше и сможет ли вообще. Саймон любил Уилла как брата, и, хотя никогда его полностью не понимал, жизнь без друга теряла всякий смысл. Единственное, что он мог сделать, — это уговорить Уилла вернуться в Париж, а для этого следовало снова обрести его доверие.