Реквием
Шрифт:
А сейчас уже нет и его. Пусть земля ему будет пухом. А мы будем помнить.
Мне было около пяти лет, когда я познакомился с самым старшим из братьев Мищишиных - Александром. Каждого Александра в нашем селе в те годы звали Сяней. Как я ему тогда был благодарен!
Шла вторая половина зимы пятьдесят первого. Суровой и длительной. По рассказам родителей, снега не таяли до конца марта. Удивительно, но события того дня запомнились. Я только что вернулся со двора. Начинало темнеть. Мама, сдёрнув с моих ног черные валеночки в таких же черных галошиках, привезенных отцом из Могилёва, подсадила
Тринадцатилетний Алеша был на печке. Скорее всего, при свете керосиновой лампы, учил уроки. Несмотря на выдающиеся способности, Алёша учился очень старательно. Подолгу и всегда тщательно выполнял домашние задания. А к вечеру к нам приходили Савчукова Стася и Лозик. Сначала переписывали, а потом Алёша им подробно всё объяснял.
Услышав, что я взобрался на кровать, Алёша отставил книгу и стал показывать мне "кино". Это было в те годы модное теневое представление. Между лампой и стеной, либо занавеской с помощью рук, двигая пальцами, Алёша проецировал на задёрнутую занавеску двигающиеся звериные тени. Самого Алёши и лампы не было видно, но по занавеске двигались гуси, зайцы, петух с высоким гребнем. Но страшнее всех были волк, верблюд и рогатый козёл.
Я давно знал, что это всё сам Алёша, но было жутко до нудьги в животе. Я резко отдернул занавеску и замахнулся валенком. Алёша отскочил вглубь печки, в самый угол. Я швырнул валенок. Алёша уклонился и мимо меня спрыгнул на кровать. Пока я поднимал второй валенок, он встал на подоконник. Вероятно, надеялся, что у меня хватит соображения, и я не стану швырять обувь в сторону окна. Не тут-то было! Я с силой швырнул валенок, обутый в галошу. Вместо того, чтобы поймать, Алёша оперативно увернулся от валенка. Звон стекла... и валенок зарылся в глубокий снег перед нашим домом.
Услышав звон разбитого стекла, отец поспешил в дом. Последовал короткий разбор полёта валенка, после чего отец, наскоро одевшись, убежал. А мороз, по рассказам родителей, был далеко за минус десять. Мама, ругая нас нас обоих, вынула осколки и заткнула разбитый проём старым одеялом. Вскоре явился отец. С ним и был дядя Сяня, работавший тогда в колхозе бригадиром строительной бригады. Сняв размер, он ушёл. Отец в это время вынимал последние осколки разбитого окна. Ножом скоблил замазку.
Вскоре пришёл дядя Сяня с двумя кусками вырезанного стекла. Вставил очень быстро. Поскольку кита (замазки) не было, зашпаклевал замазкой из теста. До весны.
В шестьдесят втором отец купил сервант. По тем временам - вещь в селе редкая и дорогая. Задняя стенка надставки была зеркальной. Приготовив место для новой мебели, мы с отцом пошли в сельский магазин. Сначала принесли более тяжелую нижнюю часть.
Когда мы пришли в магазин за верхней секцией, на верхней полке стеллажа я увидел нечто, захватившее мой дух. Там стояла, привлекая мой взор матовым отливом, довольно большая алюминиевая кастрюля. Я с зимы мечтал о такой. А нужна мне была такая кастрюля для изготовления шасси двухлампового сверхрегенеративного радиоприёмника УКВ диапазона. Боясь, что кастрюля единственная, я упросил отца купить её немедленно. Цена её по тем временам была немалой. На одной из ручек кастрюли было выбито: 7,5 л. Цена 2 р. 74 коп. 7,5 л.
– это семь с половиной литров.
Отец предложил отнести верхнюю секцию, а потом прибежать за кастрюлей. А мне так не хотелось расставаться с кастрюлей на целых пятнадцать минут. Моё встречное предложение отец неохотно, но принял. Продев палец в заушину, я взялся за зеркальную секцию с одной стороны, отец с другой. Понесли. Всё хорошо, но крышка качающейся на пальце кастрюли грозила съехать. Заушина больно давила на палец, который скоро совершенно онемел. Поправив раз крышку, я предложил, чтобы отец взвалил на своё плечо относительно лёгкую секцию.
А я гордо и бережно нёс драгоценную кастрюлю уже двумя руками. Прошагав за отцом метров двадцать, я увидел, как в самом центре зеркала, там, где было его плечо, внезапно появилась чёрная звезда. Лучи её на моих глазах молниеносно расползлись в разных направлениях, как от солнца. Отец опустил секцию на дорогу, осмотрел её и лишь после этого совсем выразительно посмотрел на меня.
Реакцию мамы описывать не буду, но отец понял, что горячего борща из купленной кастрюли ему не видать долго. Испугавшись, что мама неправильно поняла истинную цель покупки кастрюли, я поспешил проинформировать маму о другом, более высоком предназначении моей кастрюли. Предстояло зубилом высечь дно по кругу вдоль изгиба и рассечь сверху донизу. Затем, распластав, выровнять обечайку деревянным молотком в ровный плоский лист. И лишь потом вырезать углы и гнуть шасси для будущего моего радиоприёмника.
Лучше бы я этого не говорил! Мама почему-то не могла смириться с реализацией моей идеи и пламя конфликта в отдельно взятом семействе, не успев потухнуть, разгорелось с неожиданной силой. Моё желание понизить градус конфликта совершенно искренним предложением подарить маме новую, но ненужную мне крышку от купленной кастрюли, возымело абсолютно обратное действие. И это вместо благодарности! Обычно мама все ситуации в семье разруливала спокойно и вполголоса. А тут!... Одним словом все соседи получили море удовольствия.
На второй день мама обклеила место зеркала обложками журнала "Огонёк."В тот же вечер отец написал письмо-заявку на мебельную фабрику, благо адрес был наклеен на задней стенке нижней секции.
Сервант тот сейчас у меня. Как память о родителях и о том, уже так далёком, времени. Наклейка с адресом и ценой за пятьдесят пять лет не выцвела до сих пор.
Недели через три через "Посылторг" получили зеркало, упакованное во множество толстых картонных листов. Отец решил вставить зеркало сам. Снял задний лист фанеры. За ним такой же лист более тонкого картона. Когда приложил зеркало, по длине пришлось отлично - 115 см. А по ширине вместо 47 прислали все 50 см. Мама предложила отправить зеркало на фабрику. Но назавтра отец пришел с дядей Сяней.
Пришли оба в приподнятом рабочем настроении. Едва увидев своего мужа и двоюродного брата, мама запротестовала:
– Сяню! Ты сегодня иди домой! Тебе надо отдохнуть! Не надо тебе сегодня браться за зеркало!
– Ганю! Или ты меня не уважаешь. Ты моя двоюродная сестра. Николе я - двоюродный племянник. Неужели, ты думаешь, что я задумал что-либо плохое?
– Я вже не маю шо казати!
– в сердцах сказала мама и повернулась к отцу, - А ты мне завтра расскажешь про зеркало и про Сяню. Про то, как вы нашли друг друга? А потом я тебе всё скажу!