Религия в народной школе
Шрифт:
Но при его настоящемъ положеніи, гонясь за кусками и за гривениками, т. е. за грубою и осязательною выгодою, оно упустило гораздо боле важныя и существенныя выгоды своего нравственнаго и общественнаго значенія въ ряду составныхъ силъ народа.
Нравственное вліяніе на школу правильно воспитаннаго учительскаго сословія вообще можетъ быть чище и безкорыстне. Учитель, если онъ сколько нибудь честно исполняетъ свое дло, никогда не явится передъ дтьми, которыхъ онъ не наставляетъ въ истин, живымъ отрицаніемъ и опроверженіемъ этой самой истины, какимъ невольно является въ ихъ глазахъ проповдникъ, воздыхающій въ церкви о грхахъ міра, убждающій другихъ, что «не о
Но одно направленіе школьнаго дла въ дух христіанской любви, трудолюбія и скромности, какое великое значеніе ни иметъ оно, все-таки еще не осуществляетъ въ себ всхъ задачъ школы. Народная школа должна быть не только школою нравственности, но еще и школою познанія.
Если первое условіе ея почти неспособно возбудить сомннія и различія взглядовъ, то характеръ, предлы и составъ свдній, которыя должна сообщать низшая народная школа, поднимаютъ, напротивъ того, цлую тучу вопросовъ и разногласій.
Прежде всего встаютъ другъ противъ друга два враждебные стана: одни, которые желаютъ посредствомъ школы, такъ сказать, обойти всякое истинное знаніе, замнить его нкоторыми механическими пріемами письма, чтенія и счета, нелишними даже въ рабочемъ быту, отвратить вниманіе народнаго юношества отъ полезнаго знанія дйствительности въ міръ темной мистики и патріотическихъ суеврій, которыми стараются исключительно наполнить головы дтей.
Люди такого убжденія боятся знанія, считаютъ его опаснымъ оружіемъ въ рукахъ человка низшихъ общественныхъ положеній. Они словно инстинктомъ чувствуютъ свою собственную неправду и страшатся, что она будетъ не въ силахъ выдержать прикосновенія свта и мысли.
Такіе люди по всей справедливости считаются консерваторами дурнаго закала, ретроградами. Они дйствительно не столько дорожатъ справедливымъ усовершенствованіемъ общественныхъ отношеній и всей вообще жизни народа, сколько хлопочутъ о томъ, чтобы достигнутое ими, лично выгодное для нихъ положеніе, Какъ-бы ни было оно вредно для другихъ, охранялось на вки вчныя, какъ законы природы своего рода, отъ всякихъ измненій и посягательствъ. При такомъ насильственномъ задержаніи естественнаго народнаго роста, консерватизмъ самъ собою превращается въ отсталость, въ ретроградство. Жизнь не можетъ стоять на одномъ мст; она или прогресируетъ, т. е. двигается впередъ, развиваетъ все больше и дальше скрытыя въ ней силы, или же регресируетъ, т. е. движется вспять посредствомъ процеса обратнаго разложенія на составныя части всего, что успло сформироваться въ ея организм. Оттого все живое, движущееся, растетъ, а все мертвое, остановившееся, гніетъ [1] .
1
«Stillstand ist R"uckgang», говоритъ нмецкая пословица.
Но такъ какъ ретроградство въ дл народнаго образованія, какъ и во всякомъ другомъ живомъ дл, есть процесъ гніенія и смерти, то мы, поневол, должны искать програму народной школы только среди взглядовъ, честно признающихъ необходимость и пользу знанія для всхъ людей вообще, а не для тхъ или другихъ избранниковъ, какъ это признавали, напримръ, составители устава начальной школы 1874 года, сознательно обратившіе его въ «уставъ предупрежденія и пресченія народнаго образованія».
Только на почв искренняго признанія правъ всякаго человка на просвтленіе своего разума и на обогащеніе себя полезными знаніями, возможна дальнйшая, такъ сказать, техническая разработка вопроса начальнаго образованія.
Вс ограниченія, вся система постепенности его, могутъ имть смыслъ только съ такой точки зрнія. Но ограниченія и постепенность, само собою разумется, тутъ необходимы въ высшей степени. Одно право еще далеко не устанавливаетъ всхъ условій дла. Необходимо самымъ существеннымъ образомъ принять въ разсчетъ практическую возможность воспользоваться своимъ правомъ, добрыя или вредныя послдствія слишкомъ полнаго осуществленія этого права, безъ примненія къ данной обстановк, къ даннымъ силамъ и потребностямъ.
Человкъ постояннаго ручнаго труда не иметъ много времени для занятій ума. Въ мір сохи и станка остается не особенно много мста міру книги. Уже это одно обстоятельство необходимо вынуждаетъ ограничить область народнаго знанія, а слдовательно и програму начальнаго обученія. Кром того, если-бы у рабочаго класса и было много свободнаго времени, какъ, напримръ, бываетъ оно въ теченіи долгихъ зимнихъ вечеровъ у крестьянъ земледльческой полосы, не знающихъ другихъ промысловъ, то и тогда излишнее обиліе свдній было бы для нихъ вредомъ, а не пользою.
Мы вообще стоимъ за строгую гармонію между міромъ мысли и физическою жизнью человка. Мы уже высказывались нсколько разъ, до какой степени считаемъ неправильнымъ, вреднымъ и опаснымъ, перевсъ книги надъ дломъ въ воспитаніи нашихъ передовыхъ сословій. Мы въ сильной степени приписываемъ этой уродливости развитія и нашъ духовный разладъ съ самимъ собою, и нашу общественную вялость, и физическое слабосиліе и болзненность нашихъ молодыхъ поколній.
Если явленіе это такъ вредно отзывается на людяхъ, имющихъ гораздо боле возможности сообразовать свою практическую жизнь съ жизнью своей мысли, то, понятно, до какой степени искалчило бы оно тотъ слой народа, которому часто некогда оторваться отъ ежедневной работы рукъ, даже на короткій часъ отдыха. «Лишніе люди», «безсильные мечтатели», составляютъ тягость и вредъ даже въ самыхъ счастливыхъ условіяхъ быта.
Но мечтатель — рабочій, но «лишній человкъ», обязанный снискивать себ ежедневное пропитаніе трудомъ рукъ своихъ, это выходило бы за предлы всякой естественности. Наполнять голову работника свдніями и мыслями, только возбуждающими его безпокойство, безплодно нарушающими простой міръ его духа, не дающими ему силы ни на что, ему доступное, для него полезное, а только разслабляющими его собственныя практическія силы праздною мечтою или неисполнительными желаніями, — это значитъ не просвщать, а затемнять разумъ человка, надрывать его духовный организмъ непригодною и непосильною работою. Это значитъ хлопотать не о благололучіи его, не объ усовершенствованіи условій его жизни, а подносить ему отраву, вести его къ постепенному паденію и, можетъ быть, даже гибели.
Бывали, конечно примры, когда слишкомъ широкое раскрытіе умственныхъ глазъ рабочаго человка, даже нисколько не присноровленное къ прямымъ нуждамъ его развитія, вызывало могучую и плодотворную дятельность дремлющихъ силъ въ томъ или другомъ смысл. Но это были совершенно исключительныя натуры, герои исторіи, геніи своего народа.
Для огромнаго же большинства народа, окармливаніе излишнимъ знаніемъ принесетъ одинъ несомннный плодъ, — полное раздвоеніе съ средою и съ своимъ прошлымъ, глубокое внутреннее страданіе, безсиліе духа и, какъ неизбжный результатъ его, отвращеніе къ труду, полезному себ и другимъ.