Реликт (том 2)
Шрифт:
— Что же ты понял? — поднял брови Диего.
— Не может быть! — повторил Ставр, поражаясь простоте своей догадки. — Значит, и Архитекторы, и Конструкторы перестраивали наш домен не по своей воле, а в соответствии с концепцией… Игры?
— Примерно так, эрм. До появления человека ваша метавселенная изменялась дважды — Архитекторами и Конструкторами, пришла пора новых перемен.
Ставр настолько был оглушен новостью, что не скрывал этого.
— Тогда зачем все это? Наша возня… борьба… война с ФАГом?.. Все равно мир изменится — что под влиянием ФАГа, что под воздействием других сил, тех же Сеятелей. Человечество не уцелеет ни в том, ни в другом случае.
— И все же будет лучше, если мы поучаствуем в процессе преобразований, — мягко сказал Грехов. — Существует закон, который игнорирует ФАГ: абсолютно правильная этика отождествляется с классом решений, динамически оптимальных. И Архитекторы, и Конструкторы действовали в рамках этого закона, подгоняя параметры существования домена под необходимые для нормального развития условия жизни всего Универсума. Если этого ФАГ не учтет, домен-клетка станет Универсуму не нужен, как неизлечимо больной орган, и будет отторгнут. Вот почему наша… Война останется для нас войной со всеми вытекающими последствиями, и мы должны ее выиграть… или уйти в небытие.
— Такие случаи уже бывали? — спросил Диего, ничуть не встревоженный нарисованными перспективами.
— Много раз, — ответил Ньюмен. — Именно поэтому Универсум потерял некоторую вероятностную свободу мотиваций при определении концепций выигрыша в каждом конкретном случае, то есть в каждой своей клетке-вселенной. О человеке в этой ситуации мы бы сказали, что у него температура.
— Воспалительный процесс, — подсказал Диего.
Инк заставы посмотрел на него, но продолжать не стал.
— У вас ко мне лично нет вопросов?
— Расскажите о своей вселенной. — Диего сделал вид, что не заметил взгляда. — Я человек простой, масштабы, уровни, цели Универсума меня не волнуют, однако оценить условия жизни в домене я, наверное, смогу.
— Нет ничего проще, — принял тон Ньюмен. — Пространство нашей метавселенной имеет дробную размерность — три и четырнадцать сотых, из-за чего фигурами равновесия являются фракталы [108] . Звезд и планет, подобных Солнцу и Земле, нет, хотя атомы и молекулы существуют. Но это не знакомые вам протоны, нейтроны, электроны и другие частицы, а возбужденные состояния местного вакуума, представляющие для нашей вселенной элементарные «кирпичики» мироздания. Зато устойчивых изотопов — конфигураций местных «протонов» и «нейтронов» — существует больше, чем в вашем мире. Время здесь тоже имеет дробную размерность, что наглядно человеку Земли представить невозможно. Процесс эволюции напоминает в нашем мире синтез и распад одновременно, расщепление и слияние струек воды с «разным временем». Фигура симметрии из-за этих эффектов — нечто вроде трезубца с шипами разной длины.
108
Фрактал — непрерывная нерегулярная последовательность, принципиально не поддающаяся интегрированию.
— Очень любопытно, — оживился Диего. — Возле нагуалей в нашем мире появились эдакие трехголовые «змеи-горынычи», уж не аппараты ли Сеятелей?
— Возможно, — улыбнулся Ньюмен. — Хотя я лично ничего об этом не знаю. Хотите увидеть, как выглядит наш космос?
Ответом было общее молчаливое согласие.
Интерьер земного бара исчез, компания ненадолго оказалась в темноте, а потом со всех сторон проступила удивительная картина: тысячи, миллионы пушистых ажурных шаров сверкали вокруг, как необычные новогодние елки, украшенные гирляндами огней!
Форма «елок» не везде была идеально круглой, но их ветви образовывали нечто вроде перекати-поля, сгустка травы или мха, кончики которого и светились разноцветными огнями, создавая впечатление «включенного освещения».
Некоторые из «елок» были очень большими и невероятно сложными, хотя можно было заметить, что их веточки не пересекаются, действительно напоминая геометрическую загадку — фрактал, но встречались и вовсе простые «кустики» — из трех-четырех веточек. Это были новорожденные «звездопланеты» здешней вселенной. Концы их светились потому, что из местного вакуума шла реакция синтеза плоти «звездопланет». Они по сути и были «звездами», источниками тепла, света, энергии, а «планетой» становилась уже остывшая «веточка», при определенных условиях дающая жизнь удивительным существам, в том числе и разумным.
Космос здешней вселенной не был темным, потому что его вакуум не был континуумом с наинизшим уровнем энергии, — он искрил, флуктуировал, постоянно рождал новые «кусты звездопланет», многие из которых тут же гасли. Вселенная мерцала, вспыхивала, бликовала, пускала зайчики в глаза, пенилась, взрывалась и гасла, и любоваться этим многокрасочным вечным фейерверком можно было бесконечно…
— Да-а! — с шумом выдохнул Диего Вирт через несколько минут. — Жить здесь весело!
Картина космоса Сеятелей исчезла. Люди снова оказались сидящими в креслах за столом в окружении вполне земных вещей. Правда, к ним теперь прибавился Ян Тот. Поприветствовал всех бокалом с ярко-оранжевой жидкостью.
— Не скучаете?
— Здесь не заскучаешь, — ответил Диего, поднимая свой бокал с шампанским.
Грехов смотрел на Тота с неопределенным интересом, и Ян ответил на его невысказанный вопрос:
— Ваш приятель сюда не возвращался. — Тот имел в виду «серого призрака», с которым Грехов отправлялся в путь «верхом» на Конструкторе. — Он поставил себе задачу: найти родную метавселенную, где они родились, откуда их предки — тартариане были катапультированы и внедрены в нашу.
— А если он до сих пор не вернулся, — закончил Диего, — то не нашел. В таком случае придется распрощаться с идеей встречи с ним, а заодно и с надеждой на помощь.
— Не совсем так, — возразил Ньюмен. — Я устрою вам встречу с одним из моих создателей, а вы уж доказывайте ему важность ваших целей.
— Спасибо, этого достаточно, — кивнул Грехов. — Сколько вам потребуется… — Он не договорил.
Ставру вдруг показалось, что черная лапа сжала ему голову, тут же отпустила, но, исчезая, попутно искривила пространство вокруг, создала волну леденящего ветра.
Инк заставы исчез. Какая-то сила продолжала колебать пространство, размывать знакомые контуры объектов, затуманивать сознание.
— Что, черт возьми, здесь про… — начал Диего, вскакивая.
Ставр, прислушиваясь к своим ощущениям, понял первым:
— Может, я и ошибаюсь, но это — погоня!
— Ты прав, эрм, — медленно проговорил Грехов, становясь полупрозрачным. — Нас настигла погоня второго рода… А я надеялся, что мы ушли тихо. — Он посмотрел на Диего. — Тебе это ни о чем не говорит?
Диего Вирт сжал руки в кулаки:
— Странно все это… если не сказать больше. Неужели они добрались до моего первого «я»?