Реликт (том 2)
Шрифт:
Благодаря четкой работе безопасников и оперативно подготовленным и переданным информслужбой сообщениям, паники глобального масштаба не произошло, были отмечены лишь ее региональные рецидивы, подогретые правда «идеологами» всяческих обществ, как по «спасению Конструктора», так и по его «скорейшим похоронам», однако все почувствовали дыхание нависшей над миром опасности, психологическое давление которой создало атмосферу неуверенности и тревожного ожидания. Эра вселенского оптимизма кончилась, началась эра взвешивания слов и дел, решений и поступков, жизни и смерти.
В десантном зале спейсера «Клондайк» царила дежурная тишина, изредка нарушаемая короткими репликами командира, киб-интеллекта спейсера по имени Мартин и начальников смен и обойм погранвахты. Перед обзорным виомом в кокон-креслах оперативного управления десантом сидели двое, командор погранслужбы Ингвар Эрберг и Аристарх Железовский. На кресла сходились каналы оперативной компьютерной связи, информационного обеспечения и контроля вахт практически всей Солнечной системы, и не было ничего удивительного в том, что дежурную работу выполняли руководители столь высокого ранга — ситуация требовала исключительных мер, и цена принимаемых решений была исключительно высока. Если обстоятельства того требовали, в зале появлялся третий член квалитета ответственности. Председатель ВКС и его заместители, либо председатель Совета безопасности, либо члены СЭКОНа.
В глубине обзорного виома застыла одна картина: плавно меняющая форму, зыбкая, хрупкая на вид, зернистая, текучая, как пламя костра, фигура Конструктора, добравшегося до орбиты Плутона и продолжавшего медленно двигаться под углом к плоскости эклиптики вглубь Солнечной системы, к Солнцу. В данный момент его скорость составляла всего двадцать шесть километров в секунду. Изображения с видеокамер других аппаратов передавались дежурным прямо в мозг в соответствии с задачами, которые они решали.
Заседание Совета безопасности, состоявшееся несколько часов назад и прошедшее в бурных дискуссиях, снова выявило неподготовленность человечества к решению проблем, подобных проблеме Конструктора, несмотря на опыт цивилизации и достижения культуры в целом: в дело вмешались нюансы психологии, скрытые в человеческом «я», которыми почти не занималась наука, и Совет по сути превратился в разобщенную, раздираемую противоречиями систему. Конкретные решения не были приняты ни по одному поднятому вопросу: что делать с Конструктором, как установить с ним связь, готовить ли удар по нему, вводить ли в Системе «экстремальную мобилизацию». В конце концов решили подготовить заседание более тщательно, определили составы комиссии по каждому вопросу и наметили сроки выполнения задач анализа и прогноза — трое суток, но никто не смог дать рекомендаций тревожным службам человечества — как им поступать в том или ином случае; руководителям этих служб можно было полагаться только на собственные силы, знания, опыт и мудрость.
— Запрос Савичу, — вызвал Железовский мысленно. Через две секунды пришел ответ — Мартин выудил пси-голос ученого из каши тысяч сигналов и передач, пронзающих пространство в разных направлениях:
— Савич на связи.
— Что нового?
— Банк данных по К-проблеме пополняется, причем наиболее интересная информация поступает от групп, работающих с бывшими звездами омегой и ню Гиппарха. Например, установлено, что в районах этих сверхстранных объектов физические константы не соответствуют законам нашего континуума. Для них квантиль, отвечающий заданному уровню вероятности, равен… — Савич умолк. — Прошу прощения, терминологическая абракадабра вам ни к чему.
— Можете дать конкретные рекомендации?
— Работаем в этом направлении.
— Медленно работаете. Канал БВ еще дышит?
— Это, по сути, уже не канал, а глюонная «струна», потихоньку рвущаяся на кварковые «капли». Пространство на всем протяжении БВ стабилизируется. Что касается самого Конструктора, то есть определенные позитивные сдвиги в его, поведении. Могу сообщить его реакцию на некоторые из наших программ. Группа Мещерякова работает с музыкой в различных вариациях, и в ответ на одну из передач Конструктор выдал свою музыку — стохастическую, с характеристиками, доступными разве что композитору-гению.
— Не преувеличивайте.
— Ни капли! Знаете, с чем это можно сравнить? Как если бы в ответ на свист погонщика слона, пусть и художественный, слон вдруг ответил сложнейшей музыкальной фразой из произведения Скрябина.
— Вряд ли наша музыка, основанная средой, эмоциями, идеологией, индивидуальной психической культурой, вызывает у него переживания, — пришел чей-то пси-импульс. — Конструктор, конечно, может понять, что человеческие музыкальные шедевры выполнены с великим мастерством, но едва ли способен взволноваться настолько, чтобы ответить.
Савич засмеялся.
— Коллега Паволс? Похоже, выводы коллеги Мещерякова вызывают у вас не совсем положительные эмоции.
— Я уже имел честь спорить с Мещеряковым, но ученому надо быть последовательным и точным в терминологии, особенно по отношению к столь сложному объекту, как ваш Конструктор, иначе смысловая аберрация неизбежно ведет…
— Стоп! — сказал Железовский. — Теоретические споры — не на «треке».
— Прошу прощения, — отозвался Мартин, — пропустил реплику при выключенном информайзинге [14] .
14
Информайзинг — оптимизация поступления информации.
— У вас все? — осведомился комиссар у Савича.
— Все, — ответил ксенолог. — И все же для иллюстрации разговора о музыкальном совершенстве прошу послушать отрывок передачи Конструктора.
— Давайте, — после паузы согласился Железовский. Где-то далеко-далеко родились странные звуки, словно кто-то учился играть на скрипке, пианино и трубе одновременно. А потом в уши, в мозг, в тело, хлынула цепенящая, таинственная, завораживающая и будоражащая одновременно, неземная музыка. Она заполнила комиссара до краев, хлынула наружу — через глаза, слезами, затопила пространство и время, стерла границы между завтра и вчера. В ней звучали небывалая мука и сумасшедшая радость, смех и слезы, счастье и боль, нанизанные на волшебный ритм и смешиваемые в хрустальный водопад звуков. Железовский почувствовал, что погружается в музыкальную пучину все глубже и глубже, растворяясь в этом томяще-сладком хаосе, не желая сопротивляться, думать и чувствовать что-то, еще…
Выключение передачи он воспринял, как холодный душ.
— Ну как? — донесся голос Савича.
— Дьявольщина! — только и смог выговорить ошеломленный Железовский.
— Поэт сказал бы иначе. Вот, послушайте:
В песне Мерлина — Судьбы Потрясенное звучанье; Клич воинственной трубы; Тяжкий стон и задыханье Рек, зажатых подо льдом; Голос площадей ревущих; Стук сердец и пушек гром; Поступь воинов идущих; И пустынника в глуши Вопль о крепости души. [15]15
Ральф Уолдо Эмерсон.