Реликт
Шрифт:
Андрей вернулся к выщербленному порогу, выглянул наружу.
Никого.
Он поднял с пола железный палец, отошел к противоположной стене и запустил его в банку. По пространству амбара заметалось глухое эхо лопнувшего стекла.
Детство, что ли взыграло? Благо, никто не видел...
Обтерев руки, Андрей перелез через жердины и очутился на краю террасы. Сквозь снег торчали стебли засохшего травостоя. Терраса круто обрывалась, и внизу начиналась пойма.
Сама речушка была там, у сопок, и контуры ее хорошо угадывалсь по елям, которые мрачными группами обступали русло.
Вся
Долину оставлю на последнюю очередь, подумал Андрей и направился в другую сторону. Он прошел до конца деревни, а потом резко свернул, пересек заросший конопляником огород, в последний раз перелез через полуразрушенную загородку и вышел на чистый выгон.
Снег здесь успел взяться коркой и теперь трещал под сапогами. Солнце отражалось от его поверхности и слепило глаза. Только добравшись до березняка, Андрей перестал жмуриться и втолкнулся в сплетение веток. Он медленно продирался сквозь мелколесье, вытянув вперед правую руку. Гибкие ветки обтекали его и с глухим звуком смыкались позади. Что-то колючее упало за шиворот. Андрей сделал еще несколько трудных шагов и вывалился на разреженное пространство. Лопата, которую он тащил за собой, звеня, вырвалась следом.
Первым делом Андрей бросил полевую сумку, расстегнул куртку и, поеживаясь, задрал рубаху. Рука его нащупала остатки веточек, прилипших к взмокшей спине.
Потом он привел себя в порядок и огляделся.
Стройные ряды крепких берез тянулись вверх по пологому склону. Кое-где языками темнел подлесок.
Он достал карту, быстро сориентировался.
Приличный массивчик вырисовывается. Если камня нет, то и желать лучшего нельзя. Ох, и ушлый мужик председатель, видно, давно глаз положил на эти места и теперь своего не упустит. Знал бы Федор, что его одиночеству скоро придет конец - а может, уже догадывается? Через год, через два пригонят технику, и...
Андрей прошел пятьдесят шагов строго на север и воткнул лопату в дерн. Лопата скрипнула, застряв в упругой белесой траве. Березы притихшим сонмом окружили Андрея, как бы прислушиваясь к его дыханию.
Когда их отдел в первый раз вывезли на техучебу в пригородное хозяйство, там был вот такой же светлый молчаливый березняк, а его утюжили бульдозеры, и березы устилали землю, и казалось, конца не будет этому живому настилу. Инженеры скакали вокруг бульдозеров, любовались силищей механизмов, а потом, умаявшись, организовали пикничок. Начальник мехотряда тоже выпил вместе со всеми. Девицы развеселились и побежали фотографироваться. Где-то дома валяется снимок, на котором он обнимает двух захмелевших коллег на фоне положенного, как по команде, березняка...
Андрей схватил лопату и зло ударил ближнюю березу по гладкому тонкому стволу. Береза послушно вздрогнула. Энергично орудуя лопатой, выкопал квадратную яму на два штыка. Передохнул. Достал из сумки ржавый столовый нож. Ковырнул одну стенку, другую, но и так было ясно, что камнем и не пахнет. Если бы лопата хоть разок звякнула о камушек можно было бы поставить крест на этом массиве, а теперь придется повозиться...
Он для страховки еще поковырял ножом. Попадались лишь мелкие камушки. Вздохнув, приготовил почвенный журнал и стал описывать прикопку, нещадно сокращая слова. Затем он плюнул на указательный палец, провел им по верхнему горизонту почвы и густо намазал в журнале рядом с описанием. Правда, по методике полагалось сначала сделать мазки, а потом уже описывать горизонты, но Андрей делал наоборот, потому что не мог терпеть, когда вымазанные пальцы сохли. Так он сделал еще два мазка, отложил в сторону и извлек из кармана мешочек. Набив его комками почвы, он сунул туда этикетку, заполненную как попало, и удовлетворенно выпрямился. От передвижения на корточках вокруг прикопки ноги совсем онемели.
Осталось прикинуть количество деревьев, пней и валежин на гектаре...
Солнце уверенно ворвалось в лес, и вся округа покрылась строгими тенями от стволов и неясными пятнами от сонных крон. Березы стали казаться застывшими струями, которые вырвались из земли. С тонких веточек закапало. Застрявший там снег спешил вниз. Капли монотонно пробивали тонкую корочку наста, оставляя ровные синие дырки.
Андрей закрыл глаза и подставил обветренное лицо под лучи, которые рассекли ближайшую березу. Сразу вспомнилось начало сезона, июнь и первый колхоз...
За две недели он сделал триста гектаров освоения в пашню. Ему дали старый грузовик с дырявыми бортами и двух восьмиклассников. В семь утра, плотно позавтракав в столовке на талоны, Андрей подходил к конторе, важно устраивался на ступеньках крыльца.
Первым всегда появлялся белобрысый Васька, усаживался рядом и начинал рассказывать про сеструху: какая она ломучая, вредная и задавака, а сеструхе шел третий год от роду.
Юркий Ванька, как обычно, опаздывал и, чтобы оправдаться, начинал восторженно перечислять содержимое старой хозяйственной сумки, которую каждое утро его мать набивала жратвой.
Лениво подкатывал грузовик. Ребята без команды сигали в кузов. Андрей подавал им тяжелую сумку, лопату и, рванув, громыхающую дверцу, помещался в кабине. Шофер дядя Миша степенно жал протянутую руку, надвигал на самый лоб заляпанную кепку и спрашивал осторожно: "Сегодня куды попрем?"
Машину он водил с отчаянной злостью, не тормозя перед колдобинами. На поворотах Андрею хотелось выскочить, но он лишь украдкой поглядывал на спидометр, который не работал. Каждый лихой вираж дядя Миша сопровождал набором слов и плевками.
Когда приезжали в лес, дядя Миша становился послушным и смирным и исполнял все приказания Андрея. Обычно он извлекал из-под сиденья топор и аккуратно затесывал деревья.
Пока Васька нарочно долго ковырялся в земле, Андрей с шустрым Ванькой успевали промерить учетную площадку. Андрей шел впереди, выбирая направление и разматывая рулетку, Ванька крепко прижимал начало ленты к стволу и нетерпеливо ждал сигнала, чтобы двигаться к следующей отметке. Дядя Миша следовал за Андреем и метил на деревьях край площадки. Если лес попадался густой, Андрей закладывал площадки размером двадцать пять на двадцать метров.