Рэмбо 3
Шрифт:
— Делать снимки? Мне это кое-что напоминает, а? Это же самое я должен был делать и в последний раз. А что, правительство окажет мне всевозможное содействие?
Траутмэн покачал головой.
— Это секретная миссия.
— Ясно. Как в последний раз. Если меня возьмут в плен, я работаю сам на себя. Правительство от меня откажется. Как обычно. Это надувательство, сэр.
Бриггс в изумлении воздел руки.
— Мне сказали, будто вы величайший из солдат.
— Я на самом деле никто, — возразил Рэмбо. — Моя война завершена.
— Разумеется, —
— Завтра не существует.
— Это ты так считаешь. Хочешь верь мне, хочешь нет, но завтра мы можем оказаться втянутыми в эту войну сильней, чем ты думаешь.
— Только не я.
Рэмбо отошел в сторону.
— Но ведь ты… — не унимался Бриггс.
— Я выполнил свой долг. Теперь черед других. — Рэмбо бросил печальный взгляд на Траутмэна. — Мне бы хотелось, сэр, чтобы это был не ваш. — Он почувствовал, как перехватило дыхание. — Никаких личных обид?
— Я обещал тебе, Джон. Никаких личных обид.
У Рэмбо заныло в груди.
— Спасибо, — произнес он и вышел из кузницы.
17
— Вам следовало предупредить меня, что ваш герой — настоящая примадонна, — бушевал Бриггс. — Мы лишь зря потратили время.
— У него полное право дать нам от ворот поворот, — сказал Траутмэн. — Он больше не обязан подчиняться чьим бы то ни было командам.
— Он повернул все таким образом, что мне пришлось его упрашивать.
Траутмэн пожал плечами.
— Мы сделали все возможное. Просто ему ничего не нужно. Он заслужил, чтобы его оставили в покое. Он не обязан подставлять свою задницу, если ему не хочется.
— Вы утверждаете, он не хочет рисковать? Черт побери, ваш вояка попросту струсил.
— Что вы несете?
— Он сломался год назад, когда выполнял задание во Вьетнаме. Да он не хочет взяться за это потому, что превратился в труса.
Траутмэн рассвирепел.
— Этот парень принес в жертву своей стране больше, чем вы, и я…
— Не отрицаю его прошлых заслуг. Они у него впечатляющие. Я изучил его досье.
— Впечатляющие? Две серебряные звезды, четыре бронзовые звезды, два солдатских креста, четыре вьетнамских креста за отвагу, дюжина пурпурных сердец, а также медаль конгресса за доблесть! Черт побери, вы правы — впечатляет!
— Все это я помню. Но, полковник, дело в том, что это уже история. Меня волнует то, что происходит сейчас или что произойдет завтра, а не события прошлого месяца либо пятнадцатилетней давности, — сказал Бриггс.
— Ты ублюдок.
— Но практичный ублюдок. Этот мир находится в ужасном состоянии. Если все покинут строй… Возьмем вас, полковник. На вашу долю выпало немало сражений. Но вы вернулись в строй, чтобы продолжить борьбу. В отличие от вашего бывшего вояки…
— Но это вовсе не значит, что я храбрей его, — возразил Траутмэн.
— В таком
— Что я дурак.
— Тогда, полковник, возблагодарим Бога за то, что он создал дураков. А теперь вам пора. Завтра вы уже должны быть в Пакистане.
ЧАСТЬ II
1
Тропа была узкой и крутой. Столь сурового и непривлекательного для глаза пейзажа Траутмэн не видел давно. Сияли звезды, однако тьма казалась почти кромешной. Он скорей чувствовал, чем видел черные глыбы валунов и похожие на привидения тени вытянувшегося в линию каравана. Ночь усиливала вой ветра, скрежет лошадиных копыт о камни. Скрипели веревки под тяжестью привязанных к спинам лошадей корзин.
От разреженного горного воздуха Траутмэн чувствовал головокружение и тошноту. Дрожал от холода, хоть и закутался в шерстяное одеяло. Он споткнулся о невидимый камень. С трудом поймал равновесие и весь встрепенулся, услышав новый звук — угрожающе назойливое глухое урчание: у-у-у. Это был противоестественный чужеродный звук, который доносился сверху. Бешено забилось сердце. Звук приближался, перерастая в рев.
Караван встал. Погонщики орали друг на друга. Траутмэн не понимал их языка, но и без переводчика было ясно, что их охватила паника. Нужно в укрытие!
Черт побери, но где его взять? Траутмэн напряженно вглядывался в окружавшую его темень. Вокруг пустыня! Валуны не спрячут от надвигающейся смерти. Рев уже оглушал, и Траутмэн почувствовал, что вокруг началась суматоха. Погонщики спрыгнули с лошадей и заставляли их лечь на землю.
Он не понимал, зачем. Но вдруг понял. Тоже бросился на землю, накрыл голову одеялом и замер. Если нельзя укрыться за камнем, то почему самому не превратиться в камень?
Рев перерос в зловещий грохот. Сквозь дырку в одеяле Траутмэн видел огромные штуковины, нависавшие над их головами и затмевавшие собой звезды. Они напоминали очертаниями крытые товарные вагоны. Но у этих вагонов были крылья, ракеты, боеголовки, пушки, пулеметы. Советские вертолеты МИ-24, обладающие поразительной огневой мощью. Траутмэну казалось, будто он наглотался стекла.
На одном из вертолетов вспыхнул прожектор. Его огненный луч заскользил по бесплодной земле. Второй, третий… Они обшаривали местность, приближаясь к ним.
Траутмэн прижался к земле, боясь пошевелиться и стараясь не дышать. Впереди, в ста ярдах от него, в воздух поднялось облако пыли от струй воздуха работающего мотора. Если они приблизятся, с нас посрывает одеяла! — подумал Траутмэн. Они нас заметят! Они!..
Внезапно поиски прекратились. Вертолеты кровожадно зависли над землей, словно решили поизмываться над своими жертвами. Потом вдруг резко изменили направление, двинулись влево от тропы. Поднялись выше и обогнули ущелье. Прожекторы погасли, грохот превратился в отдаленный гул.