Ремесло древней Руси

Рыбаков Борис Александрович

Так постепенно, через Киев и Северскую землю (VII в.) к Смоленску (VIII в.), от Смоленска к Новгороду (VIII–IX вв.), а от Новгорода и далее на северо-запад в варяжское Заморье (середина IX в.) докатились легенды о сказочных богатствах Востока, и в общем потоке отважных дружинников-завоевателей, поплывших на юг и юго-восток за шелковыми паволоками и золотым узорочьем слились дружины Киева, Чернигова, Переяславля, Смоленска, Ростова, Новгорода, Готланда и Бирки. Местом сбора и политическим центром этих дружин мог стать только какой-либо из городов старого Полянского Приднепровья, издавна связанного с Византией, Боспором и сасанидским юго-востоком. Таким центром стал Киев близ устья Десны.

Предшествующее положение подводит нас к выводу, что среди всех славянских земель именно Среднее Приднепровье было наиболее подготовлено ходом исторического развития к первенствующей и главенствующей роли. Не норманы, появившиеся здесь лишь в IX в., были создателями культуры Киевской Руси, а, наоборот, расцвет

Приднепровья в VII–VIII вв., его связи с Византией, Ираном и арабами, его собственная высокая культура определили центр притяжения варяжских походов со второй половины IX в.

Никакого перелома в развитии культуры (и, в частности, ремесла) в связи с появлением варяжских отрядов в Приднепровье не произошло. Глубокое различие в полноте источников (появление в IX в. курганов, дающих богатый археологический материал, и письменности — в X в.) создает кажущееся отличие киевского периода от докиевского. И это отличие нередко приписывалось благотворному влиянию «скандинавской закваски».

Появление курганов ни в какой мере не связано с норманнами, так как курганный обряд появляется почти одновременно у всех славянских племен, в том числен у таких, которые норманнов никогда невидали (напр., чехи, мороване и др.). Отсутствие культурного влияния варягов в области письменности также несомненно. Помимо того, что образцом послужил греческий маюскул, а не руны, любопытно сопоставление количества рунических надписей в Скандинавии и у нас. В Швеции было зарегистрировано около 2000 рунических надписей IX–XI вв., на территории СССР найдена только одна руническая надпись на острове Березани [264] . Столь же ничтожно было количество собственно варяжских погребений [265] .

264

Ф. Браун. Шведская руническая надпись на о. Березани. — ИАК, 1906, вып. 23.

265

А.В. Арциховский. Русская дружина по археологическим данным. — «Историк-марксист», 1939, № 1, стр. 193, 194.

Выше я старался показать на отрывочном и фрагментарном материале VI–VIII вв., что ремесло этого периода стояло в некоторых областях (Среднее Приднепровье) на довольно высоком техническом уровне и могло служить основой для складывавшегося в это время государственного образования.

Дальнейшее развитие ремесла, разрастание старых и появление новых городов, установление связей между южной и северной половиной славянства, восприятие византийской культуры и целый ряд других явлений, сопровождавших возникновение Киевского государства, существенным образом изменили облик древнерусского хозяйства X–XII вв. по сравнению с предшествующим периодом. Дальнейшее изложение ввиду обилия материала удобнее будет вести по отдельным видам производства, относя общеисторические выводы в заключение.

Прежде чем приступить к обзору русского ремесла X — начала XIII вв., необходимо подвести итоги предшествующему изложению, слишком громоздкому для вводной части по причине связанности доистории русского ремесла со многими спорными вопросами общего порядка.

Последней из числа таких общих проблем будет проблема генетической связи Киевской Руси с культурой антско-хазарского периода, во-первых, и более глубокие скифо-сарматские корни ее, во-вторых.

Территориальное совпадение области скифов-пахарей, днепровского района полей погребений, кладов местных и привозных изделий антского времени и важнейших русских княжеств — Киевского, Черниговского и Переяславского — особенно примечательно потому, что каждая упомянутая область приднепровских земледельцев в свое время была наиболее культурной по сравнению со своими северными, западными и восточными соседями. Скифское языковое наследство в восточнославянских наречиях и в современной топонимике прослежено А.И. Соболевским [266] .

266

А.И. Соболевский. Славяно-скифские этюды. — ИОРЯС, 1928, т. I, кн. 2, стр. 376–390; 1929, т. II, кн. 1, стр. 160–173.

В.А. Городцовым в интереснейшей статье прослежена связь сюжетов русской народной вышивки с ритуальными изображениями скифо-сарматского мира [267] .

Анализ стилистических особенностей антропоморфных и зооморфных фибул VII–VIII вв. привел Д.Н. Эдинга к выводу о близости их к скифскому искусству [268] .

Т. Арне, считая эти фибулы готскими, для объяснения совпадений со скифскими изображениями прибегнул к сложной системе натяжек, допуская, что готы, оказавшись в южной России, занялись раскапыванием скифских курганов и благодаря таким

раскопкам восприняли элементы скифского стиля. Если принять мою гипотезу о местном, славянском происхождении фибул, то отпадает надобность в таком натянутом объяснении, и антропоморфные фибулы могут стать промежуточным звеном между скифским искусством, с одной стороны, и русской вышивкой, с другой.

267

В.А. Городцов. Дако-сарматские элементы в русском народном творчестве. — «Труды ГИМ», М., 1926.

268

Д.Н. Эдинг. Антропо- и зооморфные фибулы Восточной Европы. — «Ученые записки Института национальных и этнических культур Востока». М., 1930, т. II.

Е.Н. Басова, а вслед за ней и Л.А. Динцес продолжили работу В.А. Городцова на материале глиняных игрушек. Оказалось, что древние скифские терракоты ритуального значения были почти целиком перенесены в современную глиняную игрушку. Промежуточным звеном оказались глиняные фигурки языческих богинь (?) XI–XII вв. из Киева [269] . Добавлю, что киевские фигурки связаны с греко-скифским миром даже по технике. Несмотря на примитивность и упрощенность типа лица и всей фигуры богини, киевские мастера при изготовлении своих скульптур пользовались тем же техническим приемом, что и античные коропласты — голова глиняной статуэтки отливалась в специальной форме, типосе [270] .

269

Е.Н. Басова. От бога Мена к пану Твардовскому. — Сб. Городцова, М., 1928; Л.А. Динцес. Русская глиняная игрушка, Л., 1935.

270

В Киевском историческом музее хранится формочка XI–XII вв. для отливки или оттискивания в ней головы глиняных статуэток. Рисунок лица примитивный. Античные аналогии многочисленны. См., напр.: Л. Моисеев. «Типос» из Ольвии. — ИАК, 1911, вып. 40, рис. 1–2. — Для киевских мастеров применение типоса не диктовалось практическими соображениями, так как лицо в том виде, в каком оно получалось в форме, легко могло быть вылеплено от руки. Очевидно, важно было сохранение традиции лепки священных изображений.

Нити, связывающие Приднепровье эпохи полей погребальных урн (эпохи оживленной торговли с Римом) с позднейшей русской культурой, прослеживаются по мерам сыпучих тел. Погребальные обряды Среднего Приднепровья в IX–X вв. воскрешают старый скифский обряд захоронения в обширном срубе под курганом.

В керамике Приднепровья очень интересна одна особенность: горшки обычного общеславянского типа имеют сбоку маленькое рудиментарное ушко, не оправданное практическими соображениями. Такие горшки с ушками встречаются только в городах и только в районе старой скифской культуры. Если проследить эволюцию керамики в Среднем Приднепровье, то в эпоху полей погребальных урн мы обнаружим здесь все промежуточные звенья эволюционной цепи от типичного скифского глиняного ковша с большой ручкой до сосуда киевского типа с маленьким ушком, лишь отдаленно напоминающими о своем древнем образце [271] .

271

В сарматской и позднейшей салтовской керамике тот же прототип получил иное развитие: расширялась нижняя часть, суживалось горло, и весь сосуд превращался в кувшин.

Дальнейшие работы, несомненно, увеличат количество точек соприкосновения Киевской Руси со скифским миром, но и приведенных фактов достаточно для того, чтобы показать, что историю русских приднепровских областей следует начинать с глубокой древности.

Связи русского ремесла VII–VIII вв. с эпохой Киевской Руси устанавливаются на большом количестве примеров. Преемственная связь между хазарской и киевской эпохой несомненна.

Материал, изложенный в этой главе, приводит к следующим выводам:

1. Отсутствие месторождений меди и олова на территории позднейших славянских племен обусловило различие в темпах развития лесной и степной полосы в бронзовый период. В наиболее выгодных условиях находилось Среднее Приднепровье и Подонье; в лесной полосе долго сохраняются культуры неолитического типа.

2. В скифское время земледельческое население Среднего Приднепровья существенно отличается по уровню своего производства от более северных племен. Широко применяются добыча железа и ковка его, литье меди, тиснение золота; создаются устойчивые типы керамики (лепной). Открытие железа уравнивает производственные возможности южных (скифских) и северных (лесных) племен, но различие между ними долго поддерживается большой близостью юга (Среднее Приднепровье, Полесье) к мировым культурным центрам.