Ремесло Государя
Шрифт:
Зиэль осторожно пробрался сквозь пляшущие толпы и привалился к стойке.
– Ах да, я и забыл. Налей-ка мне имперского.
– Очень хорошее кремовое пришло. Просто нектар богов!
– Нет. Я же сказал: простого имперского кувшинчик. Как торговля идет?
– Сей миг будет сделано! Торговля? И слаще времена бывали, но жаловаться грех. Вот, лучшее, прохладненькое. И кубок - тот самый, ваш!
– Спасибо, Горуль.
– Зиэль вынул из кармана на ладонь три червонца и брякнул ими в стойку.
– Возьми пока. Если не хватит - напомни. Но есть у меня предчувствие,
Трактирщик сгреб деньги... деньжищи!.. и приготовился слушать, ибо слова Зиэля - это не мусор, это всегда ценность, иной раз под стать его червонцам! Но тут, увидев пришельца, к стойке приперся Куса. Он бы уже наверх ушел, да девка Хвостик, надежно выученная трактирщиком, убедила его еще повеселиться, поесть и попить в общем зале.
– Здорово, Зиэль! Давно не виделись!
Зиэль растворил в бородатой улыбке свирепость взгляда и добродушно хлопнул ладонью в подставленную ладонь.
– Здорово, Куса! Рад тебя видеть живым и веселым.
– Взаимно. Что пьешь? Опять, небось, кислятину? Идем за наши столы, я угощаю.
– Не, Куса, я свое и за свои. Возмужал, смотрю, окреп. Как дела?
– Идут помалу. Долго же тебя не было. Ты к нам или так, проходом, с войны?
– Да... Пробираюсь по неким надобностям на запад.
– А, на южную драчку, к герцогу?
– Нет, несколько в другую сторону: тоже на запад, но потеплее, к более высоким широтам.
– Как? К высоким чего?
– Не важно. Иду на запад, но, поскольку время позволяет, решил освежить память, завернуть в дорогие моему сердцу места, пообщаться с народом.
– Эй, мне тоже дай серебряный кубок! Вон - как у Зиэля!
– Будет сделано, сиятельный господин Куса! Сей момент принесу! Разыщу и принесу!
Куса почесал затылок, не зная, что бы еще такого важного сказать...
– Что нового в империи? Ты-то всюду ходишь, знаешь?
У Зиэля поднялись брови и выпятилась нижняя губа, словно бы помогая ему припомнить новости.
– Так себе. Например, в местном лесу, буквально в нескольких шагах, ватага Пушка сюда пробирается, все как на подбор голодные и трезвые. Рыл семьдесят их.
– Пушок?
– Куса поперхнулся неглубоко, но никакого иного беспокойства не выказал.
– А сколько это - семьдесят?
Зиэль хмыкнул и коротко призадумался с ответом.
– Ну... это, примерно, шесть дюжин... Вот как за теми четырьмя столами. До четырех считать умеешь?
Куса с натугой отвернул короткую шею, посмотрел...
– Пусть идет, здесь его никто не боится, ни я, ни Барон, ни Черный - вон они сидят, кстати, каждый со своими ребятами.
– Не сомневаюсь, что не боитесь. Но вот-вот могут нагрянуть гости и поугрюмее. Они слегка даже опережают Пушка.
– Стражи, что ли?
– Нет, посторонние. Все пешие, без магов и жрецов.
– Ну и чихать тогда на них, если они не стражи. Ты лучше вот что скажи, Зиэль... Слышишь, нет?
– Да, Куса, я внимательно тебя слушаю!
– Ты, хоть и воин черная рубашка, а парень приятный и в корень свой. Мы тут собрались пошарить слегка в окрестностях одного замка, а после того - верные люди наводку сообщили - тряхнуть один караванчик, то ли посольский, то ли купеческий, веселый такой, с большим количеством баб... Дело плевое, но крепкие и умелые всегда нам надобны. Присоединишься? Легкий дуван получится, вдобавок и жирный.
– Нет, как раз сегодня мне с вами не по пути.
– Зиэль отхлебнул из объемистого кубка и замер на миг, словно запнулся, подыскивая слова помягче и подобрее.
– Не сердись, дружище Куса, но я, в отличие от вас, тебя и твоего отребья, человек образованный, честный и умеренный, на разбой пускаюсь только в случае крайней нужды, если, скажем, выпить не на что или рубашка обтрепалась... Понял ли ты меня?
Шея у Кусы, из-под кольчуги и до самых ушей, побагровела, зловеще хрустнула туда-сюда, сам он набычился и даже засопел, разгораясь. Но поймав внимательный взгляд Зиэля - явно, ему вдруг вспомнилось нечто такое... с Зиэлем связанное...
– мгновенно утих и отступил без единого ответного слова.
– Что, ваша милость, - обеспокоенный трактирщик перегнулся через стойку и, переборов страх перед бородатым воином, поглядел ему в глаза, - правда Пушок идет?
– Правда. У тебя, кстати, защиты вокруг кабака никакой. Это беспечность.
– Так ведь... есть защита, пресветлый господин Зиэль! Отец Тарпагу прошлою весною накладывал собственноручно!
– Угу, видел я ту защиту в действии, собственными глазами. Крысу разве что остановит, но и то не наверное, ибо иссякла. Народу ведь к тебе целые полчища ходят, так что обновлять почаще бы надобно. Да только вовсе не в прохудившейся защите и не в Пушке тебе будет головная боль сегодня. Если есть что особо ценное - попрячь: мебели много нынче наломают.
– Все понял... все по... Зуда! Зуда, мухой сюда! Нет! Беги к колодцам, прикрой оба! Набросают мертвяков - от нафов потом не отцепиться будет! Бегом, но тихо. И сразу в подпол сама. И всех наших туда гони, гони, гони... только тихо... гостей не тревожа...
Сквозь грохоты и переливы буйного кабацкого разгулья, Зиэль первый услыхал приближающийся шум от большого числа вооруженных людей, и почти сразу же вслед за ним - услышал трактирщик Горуль, как бы между прочим вооружившийся громадным тесаком для рубки мяса.
Двери криво распахнулись после оглушительного удара и с печальным треском повалились на пол, выложенный серыми каменными плитами. Плиты эти были предметом гордости и тщеславия Горуля, ибо в редком провинциальном трактире шли на такие ненужные, в общем-то, расходы - почти всюду, за исключением столичных постоялых дворов, полы были земляные. Справедливости ради следует отметить, что пол, обильно выщербленный за долгие годы своей службы разным хозяевам, имел довольно жалкий вид, нуждался в починке и замене... А тут еще и оконная рама со слюдяными оконцами выпрыгнула вдруг из гнезда внутрь кабака и тоже разбилась об пол. Музыка оборвалась, через несколько мгновений утихли и танцующие. Утихли и дружно повернули головы к дверному проему.