Ренард. Книга 3. Зверь, рвущий оковы
Шрифт:
– Эк его растаращило, – вполголоса заметил Гастон и предложил: – Что, парни, пусть топят засранца?
– Не. Перебор, – прогудел Блез, качнув бородищей. – Но наказать дурака надо. Ну-ка, малой, покажи, чему тебя в академиях научили.
Он потеснился, освободив проход для Ренарда, и тот подошёл к краю мостков.
Ундины всё ещё забавлялись, играли с добычей кошками с мышкой. То подплывут и обнимут, то грудью прижмутся, а то оцарапают, отпрянут со смехом, с каждым разом отплывая всё дальше на глубину. Дознаватель же не замечал ничего, кроме коралловых губок, манящих изгибов тел и желанных округлостей. Если и думал, то не той головой. Наконец, он поймал одну из прелестниц, облапил, потянулся губами к ланитам…
– Яви свою сущность! – раздельно проговорил де Креньян и громко щёлкнул пальцами.
Над озером пронёсся резкий отрывистый звук. Тайноцерковное заклинание смахнуло морок как веником. В нос шибануло рыбой и тиной, и в тот же миг чаровницы обрели истинный лик. Чувственные рты разошлись щелями, полными мелких острых зубов, прекрасные волосы обвисли мокрыми патлами, на нежных пальцах проступили крючковатые когти.
Модестайн заорал, словно резаный, дёрнулся к берегу, но ближайшая тварь схватила его и потащила на глубину. Дознаватель визжал как свинья и в истерике молотил по воде руками. Вот он выдрался, рванулся к мосткам. И снова попался. Ундины так просто добычу не отпускали.
– Помогите! На помощь! – крикнул несчастный и тут же захлебнулся, забулькал, погрузившись с головой.
Вода пошла пеной, брызги летели фонтаном, вопли жертвы смешались с шипением ундин. Модестайн отчаянно боролся за жизнь, но куда ему против троих-то чужанок. Сержант было дёрнулся ему на подмогу, но наткнулся грудью на выставленную ладонь Бородатого.
– Не лезь! – громыхнул Блез и вопросительно посмотрел на товарищей. – Ну что, хватит с него?
– Пожалуй, – согласился Ренард.
– Как скажешь, ты командир, – пожал плечами Гастон и добавил, смачно плюнув в сторону дознавателя: – А я бы утопил ублюдка.
– В другой раз, – усмехнулся Блез и кивнул Ренарду. – Давай, малой.
– Frigidus et non movere! – выкрикнул де Креньян заклинание, заключив четыре фигуры в воображаемый круг.
Чужанки в тот же миг замерли, уточками закачавшись в волнах, а дознаватель судорожно всхлипнул, закостенел и стал медленно погружаться на дно. В его глазах застыл ужас неминуемой и мучительной смерти.
– А ты затейник! – восхищённо воскликнул Гастон и с одобрением потрепал Ренарда по плечу. – Не ожидал от тебя! Я бы и сам лучше не придумал.
Де Креньян с улыбкой отвёл его руку, осенил Модестайна крестным знамением и произнёс:
– Vivificent!
Он, конечно, на дух не переносил дознавателя, но смерти ему не желал. По крайней мере, такой. Возможно, пока.
Модестайн трепыхнулся в толще воды, забарахтался и пробкой вылетел на поверхность. С пронзительным сипом втянул в себя воздух и зашлёпал руками, направляясь к мостку. Доплыл. А там уже намертво впился в почерневшие доски.
– Заканчивай, – приказал Блез Гастону.
– Я это… Борода… – беспомощно развёл руками тот. – Арбалет в седле оставил.
– Я тоже не захватил, – виновато потупился де Креньян.
Блез ещё только думал, какими словами их отругать, когда в разговор вмешался сержант храмовников.
– Давай я своих позову? – предложил он, радуясь, что может оказаться полезным.
– Зови, чего уж теперь, – вздохнул Блез, ещё раз недовольно посмотрев на товарищей.
Брат Жюст поднял руку, оттопырил три пальца, и настил завибрировал от топота ног. Храмовники подбежали, вскинули арбалеты и, не дожидаясь команды, нажали спусковые скобы. Разом хлопнули три тетивы, и три болта устремились к чужанкам.
Каждой досталось по одному. В лоб. По самые лётки.
– Освящённые лучше, но так тоже годится, – одобрительно кивнул Гастон с видом истинного ценителя.
Ундины обмякли, вода вокруг них покраснела, и бездыханные тела начало потихонечку прибивать к камышам едва заметной волной. Стрелки отложили оружие и, повинуясь приказу сержанта, принялись доставать дознавателя. Еле отодрали, так крепко он вцепился в мостки.
Брат Модестайн представлял собой жалкое зрелище. Его колошматило, зуб не попадал на зуб от пережитого ужаса, в глазах клубилось безумие. Посиневшей коже и гусь позавидовал бы, если б не следы от когтей и зубов. Плоть, которая вот только недавно стремилась к любовным подвигам, сморщилась жалкой горошиной и стыдливо втянулась в живот. С него лилось, как с коровы, под ногами хлюпали лужи воды, подкрашенной кровью.
– В-вы… в-вы… в-вы… – прошлёпал непослушными губами брат Модестайн и ткнул трясущимся пальцем в широкую грудь Блеза.
– Выражаю благодарность за спасение? – с донельзя серьёзным лицом предположил тот.
– Н-не… н-не… н-не…
– Не забуду вашей доброты?
– Я… я… я… бу… бу… бу…
– Я буду признателен во веки веков?
– Забудь, нам было несложно, – прервал его потуги Гастон, хлопнув по худому плечу, и накинул дознавателю на голову подобранную рясу. – Но лично я тебя утопил бы.
Модестайн судорожно дёрнулся от такой откровенности, громко сглотнул и прекратил попытки общения. Обиженно надувшись, он кое-как напялил одежду на мокрое тело, и принялся растирать себя руками. Но едва мало-мальски согрелся и отошёл, тут же показал требовательным жестом в сторону соседней деревни.
– Чего? – не понял его сержант.
– Сы-сы-сытаросту ны-ны-на к-кол! – клацая зубами, пояснил Модестайн.
– Которого? – на всякий случай уточнил брат Жюст.
– Из Шемона.
– Охолонь, заполошный, – жёстко осадил его Гастон. – Я, конечно, обеими руками за, но если кого и сажать, то это мерзкого старикана из Исевра. Это он, падлюка, тебе хвоста накрутил, а ты и повёлся.
– Он д-доноситель, – неуверенно возразил брат Модестайн. – Его-то за что?
– Вот как раз за это самое, – воскликнул Гастон, но, увидев искреннее непонимание в глазах собеседника, махнул на него рукой и повернулся к Блезу. – Борода, ну ты хоть скажи! На кол он собрался сажать, нет, ты видал?! Колосажатель, дери его Семеро!
– Достаточно на сегодня приключений! – гуднул Блез, не принимающим возражений тоном. – Брат Жюст, забирай своего недотёпу, пока он совсем умом не тронулся. Да присматривай, чтоб не выкинул чего.