Рене по прозвищу Резвый
Шрифт:
Дядя Бернар онемел от такой наглости, все остальные гости тоже, и в соборе на секунду повисла такая тишина, какая очень редко случается в местах, где собирается большое количество народа. Казалось, все затаили дыхание, ожидая, что ответит наглецу судья. Дядя Бернар набрал в грудь воздуха, готовя отповедь, и в этот момент тишину разорвал звон упавшего на каменные плиты обручального кольца, показавшийся оглушительным. Дядя шумно выдохнул и с неудовольствием посмотрел на новобрачных. Сконфуженное лицо Жерара и растерянное Селесты лучше всего объяснили присутствующим, что это произошло случайно. Жерар быстро наклонился, чтобы поднять кольцо, но оно, как нарочно, покатилось дальше и остановилось прямо перед Сержем-Топором, стоявшим как раз возле прохода. Мальчик-служка побежал было за ним, но замер на середине пути, потому что Топор, ласково ему улыбнувшись, опустил на драгоценную безделушку свою ногу в огромном уродливом сапоге. Мальчик испуганно попятился, чему Рене совсем не удивился. Улыбка у Топора была такая, что ее и взрослые пугались, чего уж говорить про ребенка.
— Как ты смеешь, мальчишка?!
Рене повернулся к дядюшке. Судья все-таки решил толкнуть свою речь.
— Неужели ты думаешь, что я отдам свою дочь такому трусу, как ты? Ты сбежал из семинарии и почти год прятался, как крыса, неизвестно где, вместо того чтобы прийти ко мне и попросить помощи! За целый год ни весточки, ни письма, никакого упоминания о себе! Мы думали, что ты уже давно утонул в какой-нибудь канаве и твой труп сожрали черви. Моя дочь выплакала все глаза. И вот только она успокоилась и собралась замуж, как появляешься ты и заявляешь, что я обещал отдать ее тебе! Как бы не так! Я обещал ее наследнику барона де Гранси, а им сейчас является Жерар! А твоих прав на наследство я не признаю, можешь хоть завалить меня своими жалобами! Продолжайте венчание, святой отец!
— Не смейте, святой отец! — сквозь зубы бросил Рене священнику, берущемуся за библию. Тот поспешно убрал руки, испуганно глядя на вынимающих сабли пиратов. — Так, значит, моих прав вы не признаете? Ну и черт с вами! Я уже не нищий! За это время я заработал столько золота, сколько вам и не снилось. Топор, покажи ему!
— Как скажешь, капитан! — Топор широко осклабился и лихим движением вернул саблю в ножны. Затем стащил со спины заплечный мешок, поставил его на пол и развязал. Гости начали вытягивать шеи и привставать, чтобы разглядеть содержимое получше. — У него еще много такого добра! — радостно оповестил Топор, с удовольствием разглядывая потрясенные физиономии присутствующих.
— Ну и что? — презрительно фыркнул дядя Бернар, отворачиваясь от мешка. — Золото с большой дороги! Скольких тебе пришлось ограбить, чтобы его получить? Хорошо, что мой брат уже мертв, иначе он умер бы прямо сейчас от стыда за такого сына! Вор и убийца! Он наверное, в гробу сейчас переворачивается!
От нового оскорбления у Рене потемнело в глазах.
— Вот, значит, как? Значит, вынесли приговор без суда и следствия? Значит, я, которого родные братья продали в рабство, чуть не отравив при этом, и который все эти месяцы не жил, а выживал, — преступник, а мой милый братец, который обманом получил титул и имение, — законный наследник? Это значит, что я, когда полгода назад сбежал из рабства и подался в пираты, поступил неправильно? Надо было сдохнуть на плантации, чтобы остаться порядочным человеком, так по-вашему?
— Рене, я не знал! — вцепился ему в руку Луи.
— Он лжет! — впервые подавая голос, обратился к дяде Жерар.
— Чем ты докажешь? — выкрикнул вслед за ними Пьер, сидевший, как оказалось, в первом ряду. На последнем слове его голос сорвался, и он «пустил петуха».
Рене повернулся к нему, только что заметив, что этот его братишка тоже здесь.
— Ничем, Пьер, — обманчиво спокойным тоном сказал он. — Жиль Перье, который лечил меня на «Вольном ветре», куда вы меня продали, мертв. Сгорел вместе с моим кораблем, когда на нас напал Белтроп. Капитан Лефевр, которому вы меня продали, наверняка от всего откажется, его матросы тоже, им слишком дорога их шкура, а остальные пассажиры… Вряд ли я их найду, даже если снова отправлюсь в Новый Свет. Жизнь там сложная, люди редко подолгу задерживаются на белом свете. Так что, кроме моего слова, доказательств у меня нет. Да мне, честно говоря, уже плевать. Живите с этим, если сможете, и я от души желаю, чтобы кто-нибудь поступил с вами так же, как вы поступили со своим родным братом. Но этим человеком буду не я. Единственное, что я хочу забрать, это мою невесту. Я не позволю вам выдать ее замуж за этого подлеца. Кроме того, она просто моя. Дай руку, Селеста, идем отсюда!
— Селеста, не смей! — выкрикнули с двух сторон Жерар и дядя Бернар.
Жерар сделал движение к ней, но она вдруг подалась и от него, и от Рене и покачала головой.
Рене растерялся.
— Что? Ты не хочешь идти со мной?
Она закрыла лицо руками и снова покачала головой.
— Селеста, он лжец! — Рене попытался объяснить, чувствуя себя беспомощным, как ребенок. — Ты ничего не потеряешь, у меня много золота, я куплю тебе новое имение, платья, драгоценности, все, что захочешь!
Она снова покачала головой, на этот раз резче, и зло топнула ногой. Убрала руки от лица и сдернула с головы фату. Рене не ошибся, предполагая, что она вырастет красавицей. Она действительно ею выросла. Он не мог отвести от нее глаз.
— Как ты мог, Рене? — спросила она, комкая расшитую жемчугом фату. Ее губы прыгали, и она сжимала их, но никак не могла удержать. — Как ты мог не написать мне ни строчки? Ты сказал, что сбежал из рабства полгода назад, с тех пор прошло больше шести месяцев. Почему ты не передал для меня письмо с каким-нибудь кораблем? Ты забыл меня, да? А когда вернулся, вдруг вспомнил, что у тебя есть невеста?
Рене ожидал чего угодно, только не этого.
— Я… — заикаясь, начал оправдываться он. — Понимаешь, Селеста, я хотел, но…
В этот момент Жерар вдруг резко повернулся и, оттолкнув священника, побежал к боковой двери. Те пираты, которые находились ближе к ней, бросились за ним, но не успели. Он заскочил в нее и заперся изнутри. Не растерявшись в силу большого опыта в подобных делах, пираты быстро схватили две тяжелые лавки, которые стояли у стен, кое-как стянули их ремнями между собой и получившимся орудием принялись таранить дверь. Священники бросились к ним с возмущенными криками. Гости повскакивали со своих мест, чтобы лучше рассмотреть, что происходит.
Наверное, Рене мог бы сказать своим ребятам, что долбить дверь бесполезно, потому что за ней есть выход наружу, и Жерар наверняка уже им воспользовался, но он не стал. Вместо этого он, не обращая внимания на царящий вокруг кавардак, пытался что-то объяснить Селесте:
— Селеста, я о тебе там все время думал, клянусь! Все время! Но я не думал, что смогу вернуться. Я думал, меня убьют. Я не хотел тебя расстраивать, не хотел, чтобы ты меня ждала…
— Держи свое золото, капитан! — Топор швырнул тяжелый мешок ему под ноги, но Рене этого почти не заметил. — Мне тут надо кое с кем разобраться!
— Селеста, я не забывал тебя ни на одну минуту!..
— А-а-а, я все расскажу, только не убивайте!!! — вклинился в общий гам тонкий голосок Пьера. — Это Жерар, это все он, я лишь чуть-чуть помогал!
— Ну вот, и всего делов-то! — последовал за ним довольный бас Топора. — Все слышали, ваши благородия? Он признался!
— Селеста, пожалуйста, ты выйдешь за меня?
— Да!..
— Гм… Рене, сын мой, вы совсем не изменились! Вечно увиваетесь вокруг женщин и превращаете храм бог знает во что. Будь моя воля, отправил бы вас в карцер. Пожалуй, хорошо, что вы не приняли сан, иначе страшно подумать, во что превратился бы вверенный вам приход!