Ренни
Шрифт:
Именно тогда я вспомнил, сколько он выпил.
И этот человек казался трезвым, как судья.
Это было чертовски впечатляюще, вот что это было.
Я посмотрел на Мейз. — Знаешь, до какого времени торговый центр открыт?
Она как раз делала глоток воды, когда я спросил, и начала давиться ею. — А… торговый центр..? — выдохнула она между приступами удушья, когда Репо хлопнул ее рукой по спине.
— Да, мне нужно купить пару носков.
— Носки? — спросил Кэш, подергивая губами. — Да, чувак, это… э-э… романтично.
— Поверь мне. Это сработает, — сказал я, вставая. — Ты собираешься
Она подняла взгляд, карие глаза потеплели, потому что, если Ло и была профессиональным бойцом, она так же была безнадежным романтиком. И она обожала хорошие романтические поступки. — Я полагаю, что могу на некоторое время отменить этот приказ.
— Это должно подождать, — сказала Мейз, заставив меня замереть. Она помахала мне своим телефоном. — Торговый центр закрыт до десяти утра.
Конечно, так оно и было.
— Эх, может быть, это и хорошо, — вставил Эдисон. — Пусть сначала она справится с гневом.
— Она не сердилась, — сказал Рив, привлекая всеобщее внимание. Он был так молчалив, что я даже забыла о его присутствии. Затем он посмотрел на меня с настороженным выражением лица и дал мне все, что мне нужно было знать. — У нее было разбито сердце.
Глава 16
Мина
— Что эти леггинсы сделали тебе? — спросила Эш, подходя ко мне сзади, когда я засовывала их в мусор в ванной.
— Моя мать видела меня в них. Поэтому им нужно сгореть, — сказала я, пожав плечами, пока я этим занимаюсь, и позволяя всему последовать за леггинсами в мусорную кучу.
— Знаешь, — сказала Эш, наблюдая за моим отражением в зеркале, — я знаю тебя сколько, уже лет пять?
— Примерно так, — согласилась я.
— Я никогда не видела, чтобы ты плакала.
— Не анализируй меня, Эш, — взмолилась я, качая головой. — Поверь мне, с меня сегодня этого было достаточно.
— Это просто наблюдение, — сказала она, пожимая плечами. — Твой нос красный, — добавила она, улыбаясь, когда мои глаза расширились от комментария.
— Спасибо, что сказала об этом, — сказала я, немного посмеиваясь, когда возвращалась в казарму, чтобы взять новую одежду. Я натянула свои старые, знакомые рабочие штаны и довольно просторную армейскую футболку, которую забрала у одного из парней, когда он испортил ее при стирке, и опустилась на кровать, засунув руку под подушку и замерев.
— В чем дело? — спросила Эш, присаживаясь на край своей койки и глядя на меня.
— Я оставила его там.
— Ты оставила что где?
— Мой Геймбой, — сказала я. — Я оставила его на ночном столике Ренни.
На самом деле, он был там с той первой ночи, когда он впервые вырвал его у меня из рук. С тех пор я к нему не прикасалась. В этом не было необходимости. Дальше были только спокойные ночи и уют. Я спала как младенец.
Эш секунду смотрела на меня, зная так же хорошо, как и все остальные в казарме, что я никогда не была без него, что меня слишком часто можно было застать за игрой в него ночью, когда сон не приходил.
И у меня только что был адский день.
Мне
Но вдобавок ко всему, у меня была та ужасная ссора с Ренни.
В общем, я не боролась. Конечно, я во многом не соглашалась с другими. Иногда это даже доходило до слов. Но эти слова всегда были спокойными и тщательно подобранными. Я не… истерила и визжала, и говорила все, что приходило мне в голову. Я действовала не так. Это все было уродливо и грязно.
И мне нравилась моя жизнь настолько чистой, насколько это было возможно.
Так что на счет этой борьбы, похожей на компакт-диск, который крутился и крутился у меня в голове, заставляя меня съеживаться от того, что я сказала, от громкости, с которой я это сказала, от небрежности, с которой я все это сказала, и от чувства тошноты, которое все это вызывало у меня, мне также пришлось смириться с тем, чем закончилась ссора.
Все закончилось тем, что Ренни сказал мне, что любит меня.
Часть меня хотела отмахнуться от этого, закатить глаза, сказать, что это глупо, что еще слишком рано. Это было невозможно.
Но это было возможно. Это не было похоже на то, что Ренни был каким-то парнем, которого я встретила в баре, вернулась к нему домой на долгие выходные и немного повеселилась.
Я знала его несколько месяцев. Мне довелось наблюдать за ним издалека и общаться с ним почти ежедневно. Я узнала его причуды, его недостатки, его положительные качества. Я испытывала неохотное уважение к его навыкам, которые, несмотря на то, что я сказала ему при встрече о том, что я была далеко не в его лиге, если честно, превзошли мои. Он был забавным, обаятельным и перспективным. В целом он хорошо относился к своим братьям, а также к детям и женщинам. Он был, несмотря на его плохие состояния и все такое, любимцем Мейз и Пенни. Он был достойным противником в видеоиграх и, судя по всему, лучшим в сексе, который у меня когда-либо был.
Я узнала его.
И, в свою очередь, он узнал меня.
Вполне вероятно, что он любил меня.
И, даже когда я отчаянно пыталась найти какую-то причину, по которой это было невозможно, большая часть меня знала, что это было не только возможно, это была чертова правда.
Он любил меня.
Он любил меня, и никто никогда по-настоящему не любил меня раньше.
Это была тяжелая пилюля, которую трудно было проглотить.
Она застряла у меня в горле и душила меня.
Она растворялась и оставляла во рту ужасный горький привкус.
Эшли наблюдала за мной долгую минуту, вероятно, видя, как на моем лице отразилась целая гамма эмоций. Я не собиралась снова плакать. Я была почти уверена, что выбросила это из головы, прежде чем забраться в грузовик Рива.
Он был на удивление хорошим компаньоном, пока я пыталась собраться с мыслями. Хотя я все еще не поняла его, я начинала понимать некоторые его части. В этой машине его присутствие было спокойным и успокаивающим. Он не задавал мне вопросов. Он не ожидал объяснений. Он просто позволил мне насладиться моим «моментом». Он просто инстинктивно понимал, что не все нуждаются или хотят говорить об этом.