РЕОЛ. Реинкарнации Онлайн

Утолин Константин Владимирович

– Для экипировки игроков мы использовали армейскую систему, аналогичную хорошо зарекомендовавшей себя MARS, - с готовностью ответил Ру'О'Ли.
– К сожалению, их модернизация по известной вам причине в своё время была приостановлена, но сейчас работы над подобными системами возобновлены именно в связи с широким распространением компьютерных игр. Сделать устройство более лёгким, а дисплей уменьшить до размеров линзы очков можно будет в самом ближайшем будущем, так как встроенная система гироскопов и компасов сильно утяжеляет и увеличивает конструкцию - вы абсолютно точно углядели слабое место этого проекта, уважаемый Гри'С'Ри. В принципе, "глаз Терминатора" размером с мелкую монетку - дело ближайшего будущего. Мы щедро финансируем

работы над усовершенствованием этого оборудования, и я смею надеяться, что в течение нескольких месяцев проблема будет решена. Мы наденем на наших игроков почти невесомые портативные компьютеры. В идеале хорошо было бы уменьшить их до размеров чипа, или использовать нанотехнологии и вживлять напрямую в мозг... но это задача более отдалённого будущего. Решать её будут люди, воспитанные на наших играх - когда они придут к власти.

29. Днепропетровск, Украина. Проспект Калинина, в районе Органного зала.

– Верка! А ну кидай свий ящик! У тарилках вже ледокол пускаты треба!

– Ба, две минутки!

– Верка!!! От розибью цей телевизор!..

– Ну, щас иду, только сохранюсь...

"Когда это было?.. В какой жизни?.. Да и ты ли это была?.."

В те золотые времена баба Люда являлась единственной силой, способной оторвать строптивую внучку от компа. Родителям было "некогда", да и считали они, что умение стучать по клаве дочери непременно "в жизни пригодится". Только ни отец, ни мать, занятые добычей денег, не считали нужным интересоваться, как именно единственное чадо убивает время. Игры, игры, игры... Четыре полных стойки игровых дисков. Хотя, с другой стороны - чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Одна баба Люда восприняла увлечение внучки в штыки, и, случалось, гоняла её полотенцем от вредного "ящика".

Внучке, понятно, это по душе не пришлось: бабуля будто раз и навсегда застряла в семидесятых-восьмидесятых. Вера дулась, обижалась на непонимание. Даже нажаловалась маме. Та только пожала плечами: мол, всё улажу. Вера не знала, состоялось ли обещанное улаживание, но как-то вечером баба Люда пришла к ней в комнату. Пара дежурных фраз насчёт будущего ужина... И, зацепившись за какое-то слово, бабуля вдруг начала рассказывать - как обычно, на украинско-русском суржике, именуемом в просторечии "южно-мандрыковским". Нет, не сказки. О себе. О дедах-прадедах. В общем, о том, что когда-то называли словом "бывальщина"... Верка, понятно, слушала вполуха, потом начала демонстративно зевать. Но это повторилось и на следующий вечер, и на следующий...

Прошло десять лет. Всё забылось, будто происходило не с ней, не в этой жизни. Она должна была потерять всё, даже право называться человеком, чтобы в конце концов прийти к тому, с чего всё началось...

"Баба Люда... Прости меня, дуру..."

...Кровь на ботинках. Кровь на сбитых костяшках пальцев. Изломанное, но ещё шевелящееся существо у забора, всего две минуты назад бывшее здоровым наглым мужиком. Двое остальных, вовремя смекнув, чем пахнет дело, дали тягу. Третий оказался менее проворным... Верка отлично помнила то упоение, которое охватило её при виде разбитого в лепёшку лица.

Тварь. Червяк. Да как ты посмел?..

Торжество. Такого острого ощущения торжества она не испытывала ещё никогда. Ни разу в жизни. Ощутить, что вот сейчас, в этот момент, в твоей власти решить чью-то судьбу...

– Ой, лышенько, доню... Та що ж з Верки выростэ? Вона ж як зализэ у свий телевизор, так бильше ничого не треба. Загубылы вы дочку...

Десять лет. Десять бесконечных лет бабкины слова, отпечатавшиеся где-то

в глубине памяти, ждали своего часа.

"Что я делаю?"

Обычно в таких случаях принято говорить - будто что-то щёлкнуло (клацнуло, переключилось - нужное подчеркнуть). Но нет. Где-то внутри что-то с неслышным, но вполне ощутимым треском разорвалось надвое.

– Живи пока, - буркнула Верка, чувствуя опустошение. И растерянность - она впервые за долгое время не знала, как поступить.

Превращённое в кровавый винегрет лицо отодвинулось в темноту, растворилось в ней, и пропало.

Ленинский район - не самое удачное место для ночных прогулок. Но она привыкла ничего не бояться. Давно привыкла. Как и завсегдатаи подозрительных забегаловок привыкли к тому, что трогать эту безбашенную себе дороже. Те трое у мостика, перекинутого через железнодорожные пути - "племя младое, незнакомое". Отсюда и последствия... Вера ничего не видела, кроме мешанины ярких образов - фрагменты видеоряда последних игр от РЕОЛа наталкивались на "картинки" реальности и видения из снов. И всё разлеталось на мелкие зеркальные осколки, открывая за собой пугающую багровую пустоту...

Впервые за долгое время Вера испытывала страх.

Она всегда боялась пустоты.

Как она добралась до дома, как открывала дверь - всё это из памяти выпало напрочь. Очнулась Вера лишь когда сунула голову под кран. Вода сперва обожгла, как кипяток, хоть и была холодной. Вера посмотрела на руки... Ссадины, засохшая кровь... Она вдруг с остервенением принялась оттирать эту кровь, срывая и свежие, и уже подсохшие, вчерашние корочки. Потянулась за мылом, мельком взглянула в зеркало...

На неё смотрело существо, мало похожее не то, что на двадцатитрёхлетнюю девушку - вообще на человека. Тёмные круги под глазами, расширенные чуть не на всю радужку зрачки, мокрый растрёпанный ёжик волос - угораздило же постричься под мальчишку - и белая маска ужаса вместо лица.

"Это не я..."

У Веры возникло стойкое ощущение, будто она смотрит на кого-то другого. Мало того: ей вдруг показалось, что она находится в совершенно чужом теле. И от этого мутился рассудок.

"Это не я!!!"

Она со сдавленным криком ударила кулаком по ни в чём не повинному зеркалу. Боль в руке и жалобный звон стекла отрезвили её, явно показав, что она - это всё-таки она.

Кап. Кап. Кап.

На белом кафельном полу ванной одна за другой появились несколько красных клякс. Вера посмотрела на руку. Так и есть: длинный порез наискось через все пальцы.

– Вот ведь дура, - она действительно будто проснулась, и сразу бросилась к аптечке.
– Нет, не дура - просто идиотка.

Пара пшиков антисептическим спреем, и на истерзанных пальцах появилась ещё одна корочка. Рядом со вчерашней...

– Верка, ты что? Верка!!!

Ледяная минералка из холодильника - тренер тёплую не пьёт - прямо в лицо. И отрезвление. Будто спряталось в дальний уголок сознания нечто жуткое, чужое, враждебное.

– Вот скаженная!
– тренер никогда ни на кого не повышал голос, никогда не ругался, но сейчас явно собрался открутить кое-чью башку.
– Совсем крыша уехала? Это тебе не боксёрская груша, а человек!

– Сама вижу, - огрызнулась Вера, утирая лицо. Ссадины на костяшках пальцев защипало от минералки.
– И что теперь? Пожизненный расстрел на месте?

– Ты вот что, посиди-ка недельку дома, - тренер уже остыл. Но Вере это почему-то напомнило поведение врача-психиатра при общении с буйнопомешанным.

– Ага, - хмыкнул кто-то из ребят, занимавшихся разбитым лицом пострадавшего.
– Она всю неделю за своим компом будет злобности набираться. Лучше бы отправить её на необитаемый остров. Где электричества нету.