Репетиция Апокалипсиса
Шрифт:
— Потому его преследовали?
— Потому.
— Он не боялся?
— Боялся. Кто ж не боится? Но знание Истины даёт такую силу!
— А мама?
— А мама верила ему.
— Почему они меня к тебе отправили?
— Я уж сто раз тебе говорила — боялись за тебя. Для себя-то они всё решили, а ты должна была решить для себя.
— Я помню, когда маленькая была, папа пришёл домой и выпил целую бутылку водки…
— Ну, — вздохнула бабушка, — это по-русски… Он иной раз и две мог.
— Я спросила у мамы, зачем он так сделал, а она ответила: потому что он устал разговаривать со слепыми и глухими. Я тогда ничего не поняла… А папа… Он порой взрывался… Но потом успокаивался, обнимал меня, пытался мне что-то втолковать.
— Отходчивый…
— Ага… Я на него похожа?
— Похожа. Но лучше бы ты была похожа на свою терпеливую мать. Это для женщины важнее.
— Да ну! Не буду я всю жизнь поддакивать!
— Смотря чему.
— Да хоть чему!
— Опять начинаешь?
— Да не начинаю я ничего.
Обе замолчали. Даша демонстративно перешла на другую сторону улицы и вдруг сообразила, что в обычный день сделать это было бы непросто из-за потока машин. Бабушка шла впереди и что-то шептала себе под нос: то ли ругала внучку, то ли молилась. Возможность не разговаривать с Галиной Петровной Даша использовала для того, чтобы осматриваться. Она пыталась найти присутствие жизни за оконными занавесками домов, во дворах, в офисах… Совершенно внезапно услышала из проулка музыку. В известном ночном клубе бархатно ухал сабвуфер. Поверх «бум-бума» тараторил что-то через синтезатор певец.
— Ба-аб! Слышишь?!
— Чего?
— Музыку!
— Какую ещё музыку?
— Да вон — из клуба! Получается, у них и электричество есть.
— Да какую музыку, ничего не слышу! Вроде не глухая ещё.
— Да щас, узнаем, — Даша смело двинулась к дверям клуба.
— Даша! Стой! — спохватилась Галина Петровна.
— Чего — стой? — не оглядываясь, отмахнулась Даша. — Люди там.
— Ещё надо посмотреть, какие там люди.
— Вот и посмотрим.
— Стой, Даша.
Но Даша смело шагнула за двери клуба, не обратив внимания на то, что на входе не дежурят, как водится, плечистые охранники. Музыка в зале оглушала. У барной стойки толпился народ. В центре зала лениво «выламывалась» молодёжь.
— Как будто ничего не случилось… — сказала себе Даша.
— А что должно было случиться? — к ней тут же подошёл обаятельный молодой человек, чуть старше её.
— В городе пустота. Никого нет.
— Ну и что?
— А у вас что — праздник?
— Типа того… Что выпьешь?
— Меня бабушка ждёт.
— Бабушка не танцует?
— Не смешно.
— Не смешно, — согласился парень, — но пара глотков коктейля никому ещё не помешала. — Он аккуратно взял Дашу под локоток и легко повлёк к бару.
— Н-но… Мне правда некогда…
— Такая красивая девушка торопится?
— А что — торопятся только некрасивые? — успевала иронизировать Даша.
— «Маргариту», — попросил молодой человек у бармена, и тот тут же выставил на стойку коктейль, точно он был специально приготовлен заранее. Хитро подмигнул и переключился на других клиентов.
Даша не обратила на это никакого внимания. Механически приняла бокал из рук нового незнакомого и так же механически пригубила. После первого же глотка картина вокруг приобрела совсем иной вид. Танцующие, льнущие друг к другу пары перестали казаться «пиром во время чумы». Напротив, все окружающие вызывали чувство дружеской сопричастности. Софиты, цветомузыка, пляшущие лучи лазера и вспышки стробоскопов отражались в сознании уже не слепящим сумбуром, а подвижной мозаикой, в которую нужно было вставить своё тело. Как-то сразу поверилось в искренность и доброту этого мира. Никуда не нужно идти… Всё, что нужно, есть здесь.
— Меня зовут Фрутимер, — сказал юноша, увлекая Дашу в круг танцующих.
— Иностранец?
— Типа того…
— А как покороче? Фрутик?
— Зови, как тебе нравится, Даша…
— Я тебе не говорила своего имени.
— А я угадываю…
— Угадал.
Фрутимер приблизился, приобнял за талию, взгляд его нежно и ненавязчиво проникал в самую глубину. Он был необычайно красив. Кудрявые локоны до плеч, тонкий греческий нос, волнистые чувственные губы и огромные карие глаза. Юноша с полотен эпохи Ренессанса. Во всяком случае, сейчас этот стройный юноша казался Даше самым красивым, самым гармонично сложенным, и с ним хотелось остаться надолго, почти что навсегда. И праздник этот, казалось, будет продолжаться вечно.
— Тебе хорошо? — спросил Фрутимер, прижимая Дашу к себе ближе и ближе.
— Хорошо, — честно призналась Даша, — только имя у тебя странное.
— Если б меня звали Федя или Петя, я бы и выглядел соответственно. Так меня назвал отец.
— Кто он у тебя? Большой выдумщик? Оригинал?
— Самый большой.
— Это твоя вечеринка?
— Моя. Все вечеринки мои.
— Ты хочешь сказать, что и студенческая тусовка на прошлой неделе в кинотеатре «Космос» тоже твоя? Когда всё закончилось массовой дракой и поножовщиной…
— Вечеринка моя, драка — нет. Драку они сами захотели. Обязательно кто-нибудь напьётся и устроит дебош. Не умеют люди пребывать в лёгком и приятном состоянии праздника.
— Не умеют, — согласилась Даша. — А это так хорошо.
— Правда хорошо?
— Правда. Я бы всю жизнь лежала где-нибудь у моря на пляже… с любимым человеком…
Произнеся последнюю фразу, Даша попыталась найти в себе какой-то далёкий отзвук. Словосочетание «любимый человек» что-то для неё значило. Крутилось вокруг последней нерасслабленной мозговой извилины, но так и не могло проясниться, наполниться смыслом и образом.
— А со мной бы поехала?
— Поехала, — не задумываясь ответила Даша.
— Можно прямо сейчас.
— Можно…
Фрутимер взял её за руку, потянул вслед за собой к выходу, и Даша покорно и зачарованно пошла за ним. Вокруг одобрительно зашептались, девушки провожали её с завистью, и её охватило чувство гордости и лёгкого полёта — обманчивое чувство, когда беспомощно предаёшься на волю обстоятельств. Смотришь на всё сверху. Как бы. Сверху и пришлось упасть… Даша зацепилась на пороге и со всего маху шлёпнулась у самых дверей, после чего стала недоуменно смотреть вокруг, часто моргая слезящимися глазами.