Репит

Скотт Кайли

*** *** ***

По дороге на работу мы с Эдом держимся за руки. Солнце светит, и я, на время забыв о тревогах, просто радуюсь дню. Я счастлива, но ровно до того момента, когда вижу, как Айрис в бешенстве пытается очистить витрину магазина. В одной руке у нее тряпка, в другой бутылка стеклоочистителя.

— Мыть витрины — моя работа, — говорю я.

— Похоже, тебя сегодня от нее освободили, — отвечает Эд.

Антонио, кавалер Айрис, выходит с чем-то напоминающим скребок, и только тогда я замечаю, что витрина, а также тротуар перед ней залиты черным. Будто кто-то бросил целую банку краски. Большую банку.

— Какого хрена? — ахаю я.

— Действительно, какого хрена, — говорит Айрис, одаривая меня мрачной улыбкой. — Когда эти вандалы расписывают из баллончиков стены, я хотя бы могу притвориться, что это искусство. Но это…

— Чем мы можем помочь? — спрашивает Эд.

— Ничем, — Айрис вздыхает, — но спасибо, что предложил. Владелец соседнего магазина увидел это и первым делом позвонил мне сегодня утром. Полиция уже приезжала, но к сожалению вандал был в толстовке с капюшоном, и на записи с камеры наблюдения лица не видно. Похоже, он планировал испортить не только витрину, потому что пытался взломать дверь. Но, к счастью, его испугали поздние прохожие. Клементина, дорогая, с тобой все в порядке?

Не совсем. Все внутри меня отяжелело от страха.

— Это из-за меня.

— Думаешь, кто-то не согласен с тем, что ты выставила в витрине книги по садоводству? Я тогда тоже подумала, что это странно. — Айрис улыбается, но попытка пошутить выглядит натянутой.

— Нет, дело во мне. В том, кто я. Вернее, кем была до того, как потеряла память.

— Мы этого не знаем, — помолчав, говорит Айрис.

— Эй, успокойся. Это просто краска. — Эд обнимает меня и разминает окаменевшие от напряжения мышцы шеи. — Айрис права, детка. Мы ничего не знаем наверняка.

— Сначала нападение, потом моя машина, а теперь это? В самом деле?

— Клем…

— Сколько еще тебе нужно совпадений?!

Эд морщится, и имеет полное право, поскольку мой голос звучит пронзительно даже для моих ушей. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Извини, я не хотела кричать. Но это послание, Эд, и оно означает, что оставаться здесь мне, вероятно, небезопасно. Мы не знаем, что они могут сделать дальше. Что, если они вернутся? Что, если кто-то пострадает?

Айрис выглядит встревоженной, а значит, я не совсем сошла с ума.

Эд, однако, качает головой.

— Тебе нужно успокоиться.

— Я серьезно. Что, если в следующий раз ты пострадаешь? — Я отступаю от него. Так будет лучше для всех. Если все это выплеснется на людей, о которых я забочусь, я никогда себя не прощу. — Это… Так нельзя…

— Не смей, — говорит Эд и сильно хватает меня за руки. — Я понимаю, почему ты так волнуешься, но не смей использовать это как предлог, чтобы снова исчезнуть.

— Но, возможно, будет лучше, если я просто…

— Нет.

Один из нас, вероятно, ведет себя неразумно. Мое сердце колотится от страха, мысли мчаться, поэтому я не уверена, кто именно.

— Ты меня слышишь? — спрашивает Эд, наклоняясь ближе. — Мы разберемся с этим вместе, хорошо?

Я не знаю, что сказать или сделать.

— Кивни, Клем.

Я делаю то, что он велит.

— Отлично.

— А теперь дыши, — приказывает Эд, обнимая и прижимая к себе.

Его запах и тепло помогают. Для меня он — живое и дышащее святилище, и быть так близко к нему — это рай. Немного страшно нуждаться в Эде настолько сильно. Но если он уйдет, если передумает, я справлюсь. Я просто чертовски надеюсь, что он этого не сделает.

— Просто дыши, Клем. Все буде хорошо.

— Почему бы тебе не отвезти ее домой, Эд? — предлагает Айрис.

— Спасибо, Айрис. Но сейчас я в порядке, лучше останусь и помогу, — возражаю я и добавляю со страхом: — Если только ты не хочешь, чтобы меня здесь не было?

— Глупость какая, — она неодобрительно цокает языком. — В таком случае перестань висеть на своем милом мужчине и принимайся за работу.

— Я отменю все записи на сегодня, останусь здесь с тобой, — говорит Эд.

— Нет.

Люди записываются к нему за несколько месяцев. К тому же я и так уже усложняю его личную жизнь, не хотелось бы портить еще и профессиональную.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии.

— Я в порядке. Правда. Сейчас день, а они действуют ночью. — Эд явно сомневается, поэтому я продолжаю: — Ты прав: это просто краска. Вандализм или нет, они, вероятно, сделали все, что собирались на данный момент. Со мной все будет в порядке.

— Обещай, что ты не уйдешь одна.

— Обещаю, что позабочусь о себе и буду осторожна. — Приподнявшись на цыпочки, я целую его. — Иди на работу. Со мной все будет нормально. Если это одни и те же люди, то они, кажется, идут по нисходящей. Может быть, в следующий раз я отделаюсь просто гневным письмом.

— Рад, что у тебя сохранилось чувство юмора, но я еще не готов смеяться над этим.

В отличии от Эда, Айрис не прочь пошутить вместе со мной.

— Может быть, сонетом, выражающим их недовольство?

— Или язвительным лимериком (п.п.: шуточное стихотворение)?

Она улыбается.

— Грубым хокку?

— Печеньем с плохим предсказанием?

— Ладно-ладно, — Эд качает головой. — Если я тебе понадоблюсь, позвони. Телефон у тебя с собой?

— Да.

— Я вернусь в шесть. Точно в шесть. И тебе лучше сообщить Френсис, а то она с ума сойдет, если узнает об этом из сводки происшествий.

— Верно.

— И ты никуда не пойдешь одна. — Взгляд Эда так серьезен. — У меня есть твое слово, Клем?

— Ты говоришь так, будто я маленький ребенок, — полушутя отвечаю я. — Почему ты мне не доверяешь?

Эд молчит. Его лицо становится пустым, нечитаемым.

Айрис быстро отходит от нас и принимается очищать витрину.

— Эй, — говорю я, пытаясь улыбнуться. — Ты можешь мне доверять. Если я говорю, что сделаю, то сделаю.

Эд не выглядит убежденным, хотя изо всех сил старается это скрыть.