Репит
Шрифт:
Эд: Возможно я не тот человек, которого нужно спрашивать. Когда-то это казалось милым. Понятия не имею, какая ты теперь.
Я: Я тоже.
Раньше Эд считал меня милой. Я почти завидую себе прежней.
Я: Чем я обычно занималась
Эд: Читала, смотрела телевизор, в выходные мы гуляли или приглашали друзей.
Я: Где мы жили?
Эд: Квартира рядом с тату-салоном. Я все еще живу там. Воспоминания отстой, но это удобно.
Дом Френсис в пригороде,
Я: Френсис сказала, что мы купили ее вместе.
Эд: Да. Ты дала мне шесть месяцев, чтобы я вернул твою долю. Это изменилось? Я бы предпочел не продавать квартиру.
Я: Не изменилось.
Эд: Хорошо.
Я: Какой у меня был любимый цвет?
Эд: Разве ты не должна сама определить? Выйди на улицу. Посмотри на цветы. Найди радугу. И выбери.
Я: Просто интересно. Выйду позже, когда пройдет головная боль.
Эд: У тебя болит голова? Это нормально? Головные боли?
Я: Ничего страшного.
Эд: Фиолетовый был твоим любимым цветом. Отсюда и твоя татуировка.
Теперь понятно, почему в моем шкафу столько одежды в фиолетовых тонах. Может выбрать другой любимый цвет? Надо посмотреть.
Я: Что насчет еды?
Эд: Итальянская. Сходи в «У Вито» в Старом порту.
Значит, прежняя я хотя бы поела с удовольствием, прежде чем исчезла и появилась я теперешняя.
Кстати, если бы на нее не напали, меня бы вообще не было.
Все это так странно. Если есть неправильные способы борьбы с амнезией, то, скорее всего, именно этим я и занимаюсь.
Я: Какая твоя любимая еда?
Эд: Тебе ни к чему это знать. Что-нибудь еще?
Я: Нет. Спасибо.
Вот и поговорили.
На самом деле мне не особо интересно, какую кухню он любит. Я просто пыталась представить нашу совместную жизнь. К примеру: мы сидим в ресторане, разговариваем, смеемся и Эд смотрит на меня без злости и отчужденности… Больше всего мне хотелось спросить, любил ли он меня, любили ли мы друг друга. Но если он не желает говорить даже о любимой еде, то это точно запретная тема. Вдруг он разозлится и заблокирует мой номер? Это слишком большой риск.
Я кладу телефон на прикроватную тумбочку, закрываю глаза и пытаюсь вздремнуть.
Не знаю, откуда взялся эротический сон об Эде, но это очень приятно. Но потом я теряюсь в темноте с теплой липкой кровью в волосах, и становится жутко.
Прошло три дня с тех пор, как я переписывалась с Эдом. За это время я много чего сделала. Во-первых, тщательно прошерстила свой гардероб. Рабочая одежда, летняя, зимняя — вся в основном светлых пастельных тонов, иногда с цветочным принтом. Кое-что мне понравилось, остальное
В гараже я нашла восемь коробок. Одна со старыми бумагами и семейными фотографиями. Их я уже видела — Френсис приносила в больницу, чтобы посмотреть, не узнаю ли что-нибудь. Не сработало. Остальные семь — с книгами. Очевидно, Эд был прав насчет чтения. Я забрала в свою комнату те, что, похоже, часто перечитывались: «Энн из Зеленых крыш» Л. М. Монтгомери, «Красавица» Робина Мак-Кинли, «Гордость и предубеждение» Джейн Остин и «Противостояние» Стивена Кинга. Довольно эклектичная смесь, судя по аннотациям.
И, наконец, я восстановила доступ к электронной почте и другим аккаунтам. Ничего интересного ни в письмах, ни в сообщениях, и никаких упоминаний или фотографий, связанных с Эдом. Прежняя я, похоже, удалила все.
Список ее контактов короток: коллега из банка, симпатичная одногруппница и сосед по квартире (романтикой там и не пахло, судя по всему). Ни близких родственников, ни друзей. Если верить журналу звонков и текстовых сообщений, она не связывалась ни с кем из них уже несколько месяцев. Она была не только плохим другом, но и фиговым источником информации. Я ничего не узнала о моей/нашей прошлой жизни. Хотя, возможно, я слишком строга к ней, учитывая разрыв с Эдом и все такое. Трое друзей — это тоже неплохо. Достаточно, чтобы иногда сходить в кино или выпить чашечку кофе.
Кстати о кофе, сейчас я стою в очереди в местном кафе. Уютное популярное местечко с желтыми стенами и яркой алюминиевой мебелью. Оно примерно в пятнадцати минутах от дома Френсис, и я хожу сюда каждое утро. Совмещаю приятное с полезным — занимаюсь спортом, получаю ежедневную дозу кофеина и взаимодействую с людьми. Френсис предпочла бы, чтобы я не ходила одна, но чрезмерная опека меня напрягает. Ты не можешь прожить всю жизнь под присмотром, это просто…
Единственное предупреждение, что что-то не так — это странный привкус во рту. Потом у меня отнимается левая рука и все становится черным.
Я слышу Эда раньше, чем вижу. По коридору гремят его тяжелые шаги и раскатистый голос:
— Где она?
— Сэр, просто…
Занавеска вокруг моей больничной койки с шумом отодвигается.
Глаза у Эда дикие, кожа блестит от пота. Похоже, он бежал всю дорогу. Конечно, даже потный и взвинченный он все еще привлекателен, в то время как я, наверное, выгляжу ужасно.
— Я не знала, что тебе позвонили.
— Твое лицо! Что, черт возьми, случилось?
— У меня был небольшой приступ. Все нормально. Такое иногда случается после травм головы.
— Приступ?
— Ты можешь идти домой, Клементина, — говорит доктор Патель спокойно поднимается на ноги. К счастью, он был в больнице, когда меня привезли. Даже медбрат Майк заходил меня навестить, как в старые добрые времена. — Увидимся на следующей встрече. Не забудь.
— Хорошо. — Я пытаюсь улыбнуться. Это наша с ним шутка, не особенно смешная. Но я в последнее время ценю юмор висельников.