Реплика
Шрифт:
Всё это в считанные секунды промелькнуло в голове Алексея Борисовича, который спокойно ждал, когда парни подойдут — ну, не убегать же в самом деле. Несолидно, да и бессмысленно. Захотят догнать, догонят непременно. Между тем ребятишки приблизились вплотную и обступили его полукругом.
— Гони бабло! — обдав Кузина пивным духом, с наглой ухмылкой приказал один из них, стоявший с краю, — вероятно, главарь.
Классика жанра, констатировал Алексей Борисович, окончательно уверившись в правильности своего предположения. Всегда приятно получить подтверждение собственной прозорливости, кто бы спорил, жаль только, что перспективы рисовались кислые. Случись такое сегодня, то есть в 1990-ом, вопрос решился бы просто: достаточно представиться и потребовать, чтобы молодые люди прекратили противоправные действия. Если увещевания не помогут, невелик труд, вытащить из наплечной кобуры пистолет, который, как известно, убеждает порой гораздо лучше любых слов. Короче, некий действенный алгоритм устранения возникших противоречий сейчас имеется, и с высокой долей вероятности победа осталась бы за представителем правоохранительных органов.
Но в том-то и проблема, что восемьдесят девятый год, увы, не девяностый, когда до большого милицейского начальства наконец дошло, что уличная преступность просто-таки распоясалась и житья от неё гражданам не стало. Только тогда оперсоставу позволили… Даже не позволили, а буквально вменили в обязанность постоянное ношение оружия, чтобы в случае чего было чем этих самых граждан защитить. Весной восемьдесят девятого всё было иначе. Не пойми с какого бодуна считалось, что дела обстоят не так уж плохо, и, соответственно, действовали правила, написанные ещё в относительно благостные хрущёвские времена. Согласно этим правилам, сотрудник уголовного розыска гарантированно встречался со своим табельным оружием лишь на стрельбах в тире, то есть два раза в год. Остальные триста шестьдесят три дня они находились отдельно друг от друга: опер сам по себе, а его табельный ПМ покоился под замком в оружейной комнате. Получить оружие на руки, можно было лишь в исключительных случаях, если, допустим, предстояло задержание шайки особо опасных до зубов вооружённых рецидивистов, и никак не меньше. Кто бы усомнился, что «макаров» со снаряженным магазином, мог в той неприятной ситуации, что сложилась в Успенском переулке, стать подполковнику Кузину хорошим подспорьем в дискуссии с группой агрессивно настроенных молодых людей. Однако в тот не самый прекрасный для Алексея Борисовича вечер столь веского аргумента у него по вышеизложенным причинам при себе не было. Впрочем, присутствия духа он не потерял и труса не праздновал, несмотря на, прямо сказать, почти безвыходное положение, в котором оказался. Сыщик с восемнадцатилетним стажем даже мысли не допускал о том, чтобы, фигурально выражаясь, поднять лапки вверх и сдаться на милость какой-то уличной шпаны, пусть даже всё и закончилось бы для него плачевно.
В принципе, чиграши, разглядывая окружившую его гоп-компанию, рассуждал он. Любому закатать в лоб, и позвоночник в трусы высыплется. Одна беда — ну на пару хороших ударов меня хватит, а потом что? Их пятеро. Навалятся толпой и собьют с ног, затопчут в лёгкую, прикинул Алексей Борисович. Ксивой размахивать совсем уж неумно — узнают, что наскочили на мента, не факт, что сробеют, может стать и хуже. Что делать, хрен его маму знает, невесело констатировал он. Между тем главарь, очевидно для пущей убедительности, вынул правую руку из кармана. Щёлкнула выкидуха. В жёлтом свете фонаря тускло блеснуло лезвие ножа. Совсем дело дрянь! — только и успел подумать Кузин, как вдруг…
До чего порой вовремя случается это самое «вдруг». Нежданная помощь пришла из-за спины. Справа, едва не задев Алексея Борисовича, вылетела чья-то нога, а слева промелькнул чей-то кулак, и двое из пяти, стоявшие по краям дуги, окружавшей Кузина, моментально выпали в осадок. Один, получивший мощнейший удар ногой в область паха, с воплем катался по земле, ухватившись обеими руками за низ живота. Второй — предполагаемый главарь — которому увесистый кулак угодил в голову, не издав ни звука, опрокинулся навзничь и, обронив нож, неподвижно распластался на тротуаре.
А мимо застывшего в изумлении Кузина, огибая его с обеих сторон и круша почём зря остальных романтиков с большой дороги проскочили… Олег и Серёга. Пяти секунд не прошло, как все пятеро гопников, кто, корчась от боли, кто в глубоком нокауте валялись на грязном весеннем асфальте. Ничего себе пердимонокль! Алексей Борисович как в тумане наблюдал за скоротечным избиением своих несостоявшихся обидчиков, не проронив ни слова. Какие уж тут слова! Во-первых, кто ж мог знать, что помощь в лице близнецов подоспеет в самый, можно сказать, последний момент. А во-вторых, то, как стажёры ловко орудовали руками — да и ногами тоже — произвело на него сильнейшее впечатление, лишив на время дара речи.
— Вы в порядке, Алексей Борисыч? — восстановив дыхание после скоротечной схватки, заботливо поинтересовался, кажется, Сергей, а может и Олег — в вечернем полумраке было не разобрать.
— Да вроде в порядке, — выйдя наконец из оцепенения, отозвался Кузин неожиданно осипшим и каким-то деревянным голосом.
Видимо, сказались последствия пережитого стресса. Он смущённо прокашлялся и уже нормально произнёс:
— Спасибо, что выручили, — а потом, окинув взглядом поле побоя, неодобрительно заметил: — Жёстко вы с ними.
— С такими уродами иначе нельзя. Они по-другому не понимают. Проверено! — произнёс стоявший чуть поодаль на сей раз уже Олег, а может, как раз наоборот, Сергей, но точно не тот, что спрашивал, всё ли у руководителя практики в прядке, и, присмотревшись к поверженным недограбителям, заверил: — Ничего, очухаются.
Причём невооружённым взглядом видно было, что куда больше беспокоило молодого человека состояние его брюк.
— Твою мать! — с досадой выдал он, закончив обследование штанов и негромко позвал брата. — Серый!
Ага, машинально отметил про себя Кузин, стало быть, я не ошибся, и первый был всё-таки младший.
— Что? — откликнулся тот на призыв брата.
— Да брюки, блин, по шву лопнули, — негромко посетовал старший.
— А я всегда говорил, не хрен изгаляться! Вот какого было ногами махать — выпендриваться? Проще надо быть, Олегатор! — упрекнул его Сергей и сокрушённо покачал головой. — Накрылась дискотека.
— Скажи ещё, что из-за меня.
— Не из-за меня же.
— Я извиняюсь… — деликатно вмешался Кузин в перепалку братьев, озвучив наконец давно вертевшийся на языке вопрос: — Но откуда вы тут взялись?
Объяснилось всё просто, проще некуда. Работа работой, но молодость своё берёт, и эти орлы везде поспевали. Вчера по дороге к метро они познакомились с двумя девчонками из медучилища, что аккурат в этом самом в Успенском переулке и располагалось. Будущие медицинские работницы среднего звена телефон для связи не дали — то ли шифровались, то ли обитали в общаге, где никакого телефона попросту не было, — а потому, парни условились сегодня вечером пересечься с ними возле училища, чтобы отправиться вдискотеку «Резонанс» — там музыка до двенадцати. И так уж вышло, что, когда Кузин закончил обмывать чужие звёздочки и отправился к метро нетрадиционным для себя маршрутом, его подшефные успели встретиться со своими новыми подружками возле медучилища, стоявшего чуть в глубине, за церковью, и двинулись в центр. Ну и вот…
Бывают же такие совпадения! Алексей Борисович осмотрелся. Девушки, о которых шла речь, надо думать, впечатлённые произошедшим, если не больше, то уж точно никак не меньше его самого, стояли на противоположной стороне Они с нескрываемым восхищением взирали на своих кавалеров, только что, у них на глазах лихо отметеливших пятерых, и терпеливо ждали, когда мужчины закончат разговор.
— А теперь что? Облом? — не столько спросил, сколько констатировал Олег, надо полагать, имея в виду, что в рваных брюках идти на дискотеку совсем не комильфо.