Реплика
Шрифт:
Вроде бы фигня, выпендрёж и ничего больше, прикидывал Алексей Борисович, продолжая рассматривать карточку. А может и нет… Может, он — просто умный и дальновидный малый, который всё просчитал и работает на перспективу. Разнотолки о художествах «Беса» вовсю гуляют по Москве и будоражат воображение граждан, так или иначе, сумевших достичь некоторого материального благополучия. Наверняка никому из них не улыбается, пополнить собой список тех, кому «Бес» своим посещением причинил материальный, а иногда и физический ущерб тоже. Математика простая: запросил он, допустим, двадцать пять тысяч, не дашь, заявится и выгребет всё. Что такое двадцать пять штук? Да хоть бы и полста? За месяц отобьются. Спокойствие дороже. А значит, что? Если позвонит «Бес», имеет смысл сразу начать договориться полюбовно — дешевле обойдётся… Это, конечно, лишь мои домыслы, напомнил себе Алесей Борисович, но как вариант… Ладно, движемся дальше.
Все налёты совершались с применением оружия, вернее сказать, с его демонстрацией — до стрельбы, слава богу, пока ни разу не доходило. Как уже говорилось, в большинстве случаев непосредственными жертвами нападения становились находившиеся дома женщины, к поскольку слабый пол в огнестрельном оружии разбирается не ахти, выяснить каким конкретно короткоствольным стрелковым оружие располагают бандиты, стоило немалых усилий. Тем не менее было установлено, что на вооружении группы имеются: «ТТ», «Парабеллум» и похожий на него, но всё-таки не он — «Вальтер П38». Причём, в руках у «Беса» никогда никакого оружия никто из потерпевших вообще не видел.
Не иначе, как он у нас — пацифист, ухмыльнулся Кузин. Однако памятуя, что в каждой шутке только доля шутки, ещё раз пробежал глазами по всем двенадцати фабулам и обнаружил то, на что раньше попросту не обратил внимания: «Бес» был другим, то есть, разительно отличался от своих собратьев по грабительскому ремеслу, с которыми шёл на дело. Он никогда не скрывал лица и не боялся сорить отпечатками пальцев, в то время как его подельники всячески старались не наследить. Он лично ни разу не прибегал к рукоприкладству при том, что его подручные не стеснялись быть жестокими и, если жертва включала дурака, не желая указать, где хранятся деньги и ценности — они беззлобно, деловито избивали упрямца до тех пор, пока тот не сломается. И оружие, в отличие от них, «Бес» никогда даже не доставал, если оно вообще у него было, а один из его коллег, нимало не смущаясь, чуть было не пустил «ствол» в ход. Это произошло в случае с Маквецяном, оказавшимся на редкость несговорчивым. Кто-то из бандитов, выведенный из себя упрямством торгаша, собрался прострелить бедолаге бедро из «Парабеллума», и простелил бы, кабы не своевременное вмешательство «Беса», предотвратившего кровопролитие.
Всё это наводило на мысль, что троица подручных — матёрые уголовники, которые не боятся крови, но опасаются быть опознанными, потому как уже «топтали зону» и загреметь туда по новой ни малейшего желания не имеют. «Бес» же в их компании — хоть и ярко выраженный лидер, но всё же белая ворона: оружием не бряцал, насилия ни к кому не применял — правда, за него это делали другие, но сам никогда, — и даже голос ни на кого из потерпевших ни разу не повысил. Но самое странное, что он — «несидимый», порукой чему отсутствие его «пальчиков» в картотеке. Как такой человек мог верховодить в подобной компании — большой, большой вопрос.
Кузин отложил справку и с хрустом потянулся. Пока он предавался вниканию в выкладки аналитиков, близнецы носились туда-сюда, добросовестно выполняя его указание: сочиняли и визировали у руководства ответы на запросы, отфутболивали по территориальности поступившие в главк и расписанные им обращения и заявления граждан и прочие сообщения. В общем, день у них прошёл в суете. Только ближе к вечеру братья с этим утомительным занятием покончили и сели наконец за изучение справки. В отличие от Кузина им на ознакомление с документом хватило тридцати минут. Бог весть, что уж они там сумели почерпнуть за пол-то часа, но добросовестно прочли, после чего Алексей Борисович на правах старого и мудрого поделился своим видением ситуации, сводившимся к сакраментальному «Придётся потрудиться! Ох как придётся!», и поставил задачу на ближайшие день-два-три, а там уж как выйдет:
— Двенадцать эпизодов в девяти районах. Распределите по справедливости, кто куда поедет. Поднимите все дела. Особое внимание протоколам допроса. Въедливо вчитывайтесь в каждую букву. Кто кому что сказал, кто кого как называл, может, в разговоре между собой у них словечки какие-нибудь непонятные и необычные проскакивали… Всё взять на карандаш! Если выйдет, пообщайтесь с потерпевшими: то да сё, впечатления, ощущения, может, у них что новенькое в памяти всплывёт… Нужна зацепка. Важны любые мелочи — без них никуда.
— Ты, Борисыч, — прям Микеланджело! — Усмехнулся Сергей.
— При чём здесь Микеланджело? — Не уловил связи Кузин.
Младший Закупра пожал плечами.
— Просто тот любил повторять, что внимание к мелочам рождает совершенство, — пояснил Олег.
Алексей Борисович посмотрел на него так, словно впервые видел. Гляньте-ка на него! Это откуда же такие познания? Однако ничего не сказал, а сам подумал, пусть теперь кто-нибудь только вякнет, что ребята мои — дуболомы.
А братья, между тем, поколдовали над планом Москвы, попрепирались, не без этого, и определились, кому в какие РУВД отправляться. Раздав, как говорится, всем сёстрам по серьгам, Кузин отпустил близнецов восвояси. Хоть Симаков и нахваливал «ашников» — типа, ты только их только озадачь, они всю работу с материалами следствия на себя возьмут и резюме представят, — своим парням он доверял больше, опять же, кто там, в аналитическом отделе, станет в протоколах выискивать какие-то нюансы, да и ребятам не помешает в этом деле руку набить.
Закупры ушли. За окном сгустилась темень, разбавленная желтоватым светом уличных фонарей. Кузин собрался было ещё задержаться, пораскинуть мозгами, может что дельное придумается, однако бросив взгляд на часы понял, что и так уже засиделся. Полдевятого, а до дома почти час добираться. Надо выдвигаться…
Перед дверью своей квартиры он остановился и вставил ключ в замочную скважину. Внутри что-то неприятно кольнуло. Разом вспомнилось утреннее «прощание» с женой и подпорченное ею чуть ли не на весь день настроение. Повторения напряга на ночь глядя не хотелось, но деваться некуда. Кузин повернул ключ, открыл дверь и вошёл. Заслышав шум из кухни в прихожую вышла Лариса.
— Лёш, ты прости меня… — одним махом снимая все вопросы, извинилась она за утренний выплеск негатива и в недоумении, мол, сама не понимаю, как это меня угораздило, прибавила: — Не знаю, что на меня нашло. Наплела невесть чего…
От сердца отлегло. Хоть и не подав виду, что рад такому завершению скверно начавшегося дня, Алексей Борисович испытал облегчение.
— Да ладно… Проехали, — снисходительно бросил он и, сняв пальто, чмокнул супругу в щёчку.
Внутрисемейный мир был восстановлен.
Отправив братьев в турне по столичным районным управлениям, Кузин занялся тем, что плотно пообщался с людьми, которые могли пролить хоть какой-то свет на ситуацию с «Бесом». Как только их не обзывают — и спецаппаратом, и агентурой, и осведомителями, — суть-то одна. Это те, кто варится в преступной среде, и в силу стечения самых разных жизненных обстоятельств вынуждены идти на негласное сотрудничество с органами, иными словами, стучать. Добровольцы подвизаться на поприще оказания содействия «уголовке» возможно и встречаются в природе, но Кузину с таковыми сталкиваться не доводилось. Как правило, на контакт идут не от хорошей жизни, а лишь тогда, когда эта самая жизнь на тебя катком наедет и замаячит реальная посадка. Тут появляется благодетель в лице ушлого опера, который, опять же как правило, сам же грядущие неприятности и спровоцировал, и на определённых условиях вынимает бедолагу из дерьма. Так обычно начинается сотрудничество.