Реплика

Яров Святослав

своей собеседнице: — Кстати, наш злодей везде и всюду представляется «Бесом».

— Символично! — удивлённо вздёрнула брови Марина Олеговна.

— А насчёт, всерьёз ли… Сами посудите, стал бы я беспокоить вас, если бы не допускал такую возможность, — доответил на её вопрос Алексей Борисович.

— Что ж, вам виднее. — приняла его ответ Фирсова и предложила: — Только для начала поделитесь, в чём вы усмотрели подражательство.

Кузин подробно изложил всё, что сам знал о предварительных звонках «Беса» с предложениями помочь сирым и убогим, о визитных карточках, регулярно оставляемых на месте преступления, о нежелании, в отличие от своих подельников, скрывать лицо при совершении нападений, о его нарочито показушном поведении, наконец…

Фирсова слушала, не перебивая. От внимания Алексея Борисовича не ускользнуло, как по ходу его рассказа, на губах женщины порой появлялась понимающая улыбка, а пару раз она даже рефлекторно покивала головой.

— Вы правы. Нечто в таком роде в уголовной биографии Котовского действительно имело место, — резюмировала Марина Олеговна, когда Кузин закончил. — С моей стороны было бы самонадеянно, категорично что-либо утверждать, но я в своё время ознакомилась с сохранившимися материалами уголовных дел, где фигурировал Григорий Котовский, да и Ольга Петровна охотно делилась своими воспоминаниями о том, что представлял из себя её муж до того, как стал красным командиром… — Женщина наморщила лоб, видимо что-то припоминая. — Если не ошибаюсь, в сентябре 1915 года Котовский со своей бандой совершил налет на одесскую квартиру крупного скотопромышленника Арона Гольштадта и предложил хозяину внести в фонд обездоленных десять тысяч рублей, так как де многие одесские старушки не имеют средств на покупку молока. Гольштадт имел неосторожность пошутить, что старушкам хватило бы на молоко и пятисот рублей, тогда его избили и забрали из сейфа все деньги… Ещё один похожий случай имел место в январе 1916-го. Котовский с ещё тремя бандитами напал в Одессе на квартиру купца Якова Блюмберга и под угрозой револьверов предложил тому, дать на революцию ни много ни мало двадцать тысяч рублей… Оба эпизода зафиксированы в протоколах допросов пострадавших — я сама их читала. На мой взгляд, тут более чем прямая аналогия с вашим «Бесом».

Кто-бы спорил, мысленно поддакнул ей Кузин, поражённый тем, как уверенно Марина Олеговна сыпала именами и датами, демонстрируя завидную осведомлённость — лет-то сколько прошло, а всё помнит!

— Визиток Котовский не оставлял, — продолжила Фирсова. — Чего не было, того не было. Но однажды он освободил два десятка арестованных за аграрные беспорядки крестьян, которых гнали в Кишиневскую тюрьму, и оставил в книге старшего конвойного расписку: «Освободил арестованных Григорий Котовский». Вполне вероятно, что ваш «Бес», знал об этом и, просто творчески развил идею, как бы заявить о себе во всеуслышание — отсюда и визитные карточки… В уцелевших полицейских документах не раз упомянута ярко выраженная склонность Котовского к самолюбованию, театральным жестам, позёрству… Чего стоило одно его «Я — Котовский!» при входе в намеченный для ограбления ювелирный магазин или квартиру. Все его подельники, чтобы не быть опознанными, надевали полумаски или закрывали низ лица шейным платком на ковбойский манер, он же — никогда. Славы жаждал. И ваш «Бес», похоже, такой же. Если вас интересует моё мнение, то подражательство здесь налицо! — уверенно подвела черту под сказанным Марина Олеговна.

— Тогда смотрите, что получается… — как бы предложил порассуждать Кузин. — Выходит, «Бес» либо входит в ближний круг общения ныне здравствующей родни Котовского, либо сам является одним из его потомков. В общем, одно из двух. Иначе, откуда ему знать всё то, что вы мне сейчас рассказали, чтобы имитировать «подвиги» атамана Адского, пусть и с поправкой на нынешние реалии? Как не крути, «Бес» обладает достаточно полной информацией об уголовном прошлом Котовского. Можно, конечно, предположить, что некто — допустим, друг семьи Котовских, похожий на Котовского, совершая преступления, умышленно косит под Котовского… — Алексей Борисович с сомнением покачал головой. — Но мне лично версия с родственной связью представляется куда более вероятной. По крайней мере, она объясняет внешнее сходство между ними.

— Кто бы ни был ваш бандит, зачем ему это? — ни к кому не адресуясь, задумчиво обронила Марина Олеговна.

Вопросик был из тех, что валят наповал. Никакого хотя бы мало-мальски приемлемого ответа в данный момент у Кузина, конечно же, не нашлось. Он лишь пожал плечами.

— Я — сыщик, а не гадалка. Но когда мы этого субчика возьмём, обязательно поинтересуюсь… — и возвращая разговор в прежнее русло, напомнил: — Сейчас «Бесу» тридцать пять или около того. Теоретически он мог бы быть внуком или внучатым племянником Котовского. Надеюсь, вы мне поможете в этом вопросе определиться?

— Вынуждена вас огорчить, — с сожалением сказала Фирсова. — Я действительно много общалась с Ольгой Петровной, которая принимала в создании музея самое деятельное участие, но о родне мужа она ничего рассказывала, да и вообще избегала разговоров даже о своей семье… Возможно для неё это было чем-то глубоко личным, что непозволительно выставлять напоказ и о чём посторонним знать не следует. Встречаются, знаете ли, люди, для которых семейная тема — табу… Вполне возможно, что она просто считала это не относящимся к делу — ведь музей посвящался Котовскому — герою Гражданской войны, а не Котовскому — мужу и отцу… Впрочем, у неё уже не спросишь — скончалась в 1961 году. Всё что мне известно — это то, что у них было двое детей: сын — Григорий, 1923 года рождения, и дочь — Елена которая родилась в 1925-м, через пять дней после смерти своего отца.

Алексей Борисович был разочарован. Не густо. От внимания Марины Олеговны это конечно же не ускользнуло, и она поспешила его обнадёжить:

— С Еленой Григорьевной я не общалась и даже никогда её не видела, а вот с Григорием Григорьевичем мы знакомы. Он — учёный-индолог. Живёт в Москве. Работает в Институте востоковедения. Мы изредка созваниваемся. Полагаю, вам имеет смысл с ним переговорить. Он-то уж точно лучше ориентируется в родственных связях своего отца, чем я. Если хотите, могу дать его телефон.

Кузин, само собой, хотел. Марина Олеговна продиктовала номер, он записал. Казалось бы, вопрос исчерпан и пора откланяться, однако Алексей Борисович с этим не спешил, решив выжать из встречи максимум полезной информации, ведь, её родимой много не бывает — поди угадай где, когда и что может пригодиться.

— Вот вы сказали, что через ваши руки прошло много разных документов, а не попадалась вам, случайно учётная карточка Котовского? — спросил он, и, видя, что собеседница не понимает, о чём идёт речь, пояснил: — В Российской империи уголовно-сыскной полицией на каждого осуждённого заводилась так называемая учётная карточка с фотографиями и подробной информацией о человеке…

— Я поняла. — Кивнула Марина Олеговна. — Нет. Ничего похожего не попадалось. Документы, с которыми я работала, относились по большей части уже к советскому периоду. Что же касается дореволюционных, увы… — она лишь беспомощно развела руками, иронично заметив: — Как известно, в 1917-ом из искры разгорелось пламя, а бумага прекрасно горит! — и уже серьёзно прибавила: — Большинство полицейских, судебных и тюремных картотек и архивов Бессарабской губернии было уничтожено. А что вас собственно интересует?

— Ну, хотя бы, его антропометрия, — просто ответил Кузин. — Пока мы с вами рассуждаем о внешнем сходстве исключительно по лицу. А есть ещё рост, телосложение, особые приметы.

— А ведь что-то такое было… — стала припоминать Фирсова. — Ну, да! Рапорт станового пристава Деклатовича на имя исправника Бельцкого уезда Бессрабской губернии Бантыша! Фамилии чудные, вот и запомнились… Датирован он… числа не упомню, но точно маем 1903 года. Так вот в этом рапорте среди прочего дано словесное описание новоявленного разбойника Григория Котовского: рост два аршина семь вершков, плотного телосложения, несколько сутуловат, во время ходьбы покачивается. Голова круглая, глаза карие, волосы чёрные, редкие, с залысинами. Левою рукой пользуется предпочтительнее, нежели правой. Помимо того, иногда вдруг начинает заикаться, но довольно скоро перестаёт…