Рерик
Шрифт:
Нужно сказать, что особой охоты искать Матиладу ни глава рода, ни ловники не высказали. Мало того, многие вздохнули с облегчением. Сплетни, которые она разносила с таким усердием, немало испортили крови жителям поселения. Но и оставить заблудившуюся в лесу соплеменницу умирать нельзя было ни в коем случае.
Лучше бы ее не искали. Неведомый зверь затащил Матиладу в чащобу и разорвал ее на куски. Следопыты, которые нашли то, что осталось от скверной старухи, молились всем богам, потому что более страшного зрелища видеть им не доводилось, а по возращении в поселение они тут же принесли богатые жертвы богу Велесу. Судя по тому, что даже берцовые кости Матилады были разгрызены, у зверя были клыки побольше, чем у медведя. Все единогласно решили, что это мог сделать только волкодлак-оборотень.
С той поры жители поселения ходили в лес в сопровождении охраны – бывалых воинов. Но ведь вооруженного до зубов стража к каждому не приставишь. Чтибор лишь посмеялся над страхами соплеменников и по-прежнему бродил по лесу в одиночестве. Он надеялся на свое искусство опытного волхва, благодаря которому старый кобник мог справиться с любым зверем. Его примеру последовал и Сокол: еще чего, бояться оборотня, которого можно поразить стрелами. Ведь мальчик, несмотря на юные годы, был весьма искусным лучником.
Ранним утром к Соколу забежал его друг Бажен. Выражение его круглого, в россыпи веснушек лица было загадочным и таинственным.
– Чем занимаешься? – с порога спросил Бажен.
– Иду на ловы, – коротко бросил Сокол, набивая свою походную сумку всякой всячиной, необходимой лесному следопыту.
– С ума сошел! – воскликнул Бажен. – А ежели оборотень загрызет? Говорят, у него такие клыки, что тебя он враз перекусит пополам.
– Пущай попробует, – самоуверенно ответил Сокол.
Он как раз натягивал охотничьи лапти, сплетенные из заговоренного Чтибором лыка, наматывал конопляные онучи и крест-накрест оплетал ноги прочными оборами.
Лучше обуви для охоты, чем лапти, придумать было трудно. Даже князья, дружинники и богатые купцы не гнушались носить это изобретение простого народа. Зимой, в отличие от другой обуви, в лапти не набивался снег, в них легко было ходить по насту. Обычно к летним лаптям для прочности и против пыли пенькой или тонкими дубовыми волокнами, распаренными в кипятке, крепились кожаные подметки. В дождь и грязь на лапти надевались выдолбленные дощечки-колодки – на каждую ногу по две, чтобы благодаря зазору между ними сохранялась гибкость немудреной обувки. Дощечки пропитывали дегтем, чтобы они не гнили и не промокали.
Лапти Сокола, мало того, что были заговорены (дабы зверь не учуял запах юного ловника), имели еще и особенные подметки – из прочной заячьей шкурки густым зимним мехом наружу, вычиненной особым способом. Она была очень прочной, но главным достоинством таких подметок был чрезвычайно тихий ход, даже среди сухостоя. Со стороны казалось, что Сокол не шел, а плыл по воздуху между деревьев, настолько бесшумно он передвигался. Ведь главное в любой охоте – не вспугнуть зверя.
– Эх, какая досада! – разочарованно сказал Бажен и в сердцах стукнул рукоятью остроги о пол жилища; похоже, он собрался на рыбалку.
– Почему? – поинтересовался Сокол.
– Я нашел место, где лини, что ваша сковородка! – выпалил его друг, указывая на печь. – Вот такие! – Для большей убедительности он развел руками, дабы показать размер линя.
– И где это?
– У Черных скал.
– Погоди, погоди… Но ведь в том месте глубина – ого-го. Как ты достанешь линя острогой?
– В том-то и дело, что никто не знает тайны Черных скал! А я все разведал третьего дня. Взял у отца малый челнок и сплавал к скалам. Едва не попал в водоворот! Нечистый знаешь, как там крутит? Страсть! Между скалами я нашел проход и попал в мелкий залив, поросший камышом. Вода в нем чистая, как слеза. Я глянул – и обомлел. Дно в заливе песчаное и отливает золотом, так много там линей. Лежат, бока греют на солнышке перед зимними холодами. И почему я, дурень, не взял острогу?!
К Черным скалам рыбаки полян старались не приближаться. О них шла дурная слава. То, что Бажен сумел избежать гибели в водовороте, было поистине чудом. Конечно, смелости его другу не занимать, да и реку он знал, как никто другой, ведь его отец промышлял в основном рыбалкой и часто брал Бажена с собой. Но водоворотов у Черных скал было несколько. Притом они неожиданно появлялись и также внезапно исчезали. Если лодка с рыбаками попадала в эту водяную ловушку, то обычно камнем шла на дно, утаскивая за собой и людей.
Как могли появиться у высокого глинистого берега черные глыбы, напоминающие издали огромные медвежьи клыки, трудно было даже представить. Таких камней в округе больше нигде не наблюдалось.
Волхвы утверждали, что их сбросил на головы своего врага Велеса буйный Перун-Громобой [22] , когда в незапамятные времена случилось сражение богов. Велес, конечно же, избежал гибели, но под камнями лежат схороненные мелкие бесы, его помощники. Некоторые из них до сих пор живы, только придавленные тяжелым грузом, и устраивают добрым людям разные пакости.
22
Перун – бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне.
Сокол некоторое время размышлял, – уж больно соблазнительным выглядело предложение друга – но затем, решительно тряхнув золотистыми кудрями, сказал:
– В следующий раз. Уж коль наметил что-то, нельзя отказываться от задумки, иначе пропадет удача. А нам нужны звериные шкуры. Скоро будет полюдье, ведь дань никто не отменял. Дедко и в ус не дует, днями ищет травки-корешки целебные, но кто-то же должен озаботиться оплатой повинности? Иначе жди беды. Сборщики дани знаешь, как лютуют…
– Да знаю, знаю… – Бажен помрачнел. – Не дашь звериные шкуры, возьмут дань людьми…
Сокол проверял капканы на куницу. Куний мех ценился очень высоко, куницами платили дань и расплачивались за разные заморские товары. Несколько меховых шкурок, связанных вместе, назывались «кунами». Количество шкурок благородного зверька в связке было разным и со временем менялось в большую сторону. Но этот вопрос Сокола волновал меньше всего. Его дело – добыть куницу, а все остальное зависело от решения главы рода и купцов.
Установить капкан на куницу, с одной стороны, как бы и несложно, а с другой – было головной болью ловников. Куницы не устраивали себе домики, они свободно перемещались по лесу, задерживаясь на одном месте только при наличии обильной пищи и удобного места для дневного отдыха (дневными убежищами для них обычно служили дупла деревьев).