Решальщики. Раскрутка
Шрифт:
— А зачем ты в дядю Костю целилась?
— Просто… Просто я немного испугалась. За тебя…
— Ты поэтому плачешь? Потому что испугалась?..
— Да я и не плачу вовсе… Это я так… Лук на кухне резала, вот и… Пойдем, идем скорее… О, господи! Стыд-то какой…
Театр уж полон. Ложи блещут…
Двое ведущих актеров, персонаж второго плана и пара статистов покамест размещались «за кулисами» в уютном отдельном кабинете ресторана «Альфонс» и ждали Русакова. Тот должен был подойти еще пять минут назад, но немного запаздывал… Ах да! В качестве пресловутого «Deus ex machina» [28]
28
«Deus ex machina» (лат. «Бог из машины») — выражение, означающее неожиданную, нарочитую развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. В античном театре выражение обозначало бога, появляющегося в развязке спектакля при помощи специальных механизмов и решающего проблемы героев.
Сидящий строго напротив решальщиков «персонаж второго плана», он же торговец «эксклюзивным секонд-хендом» Этибар-оглы, выглядел нынче неважно: бледный, осунувшийся… только усы висят черные, героические. Склонившись над коньяком, Мамедов молча и мрачно пялился на незашторенный вход в кабинет, мучительно ожидая своего эпизода в срежиссированном Купцовым шоу. По правую руку от него на халяву дул пиво брюнетовский охранник Влад, арендованный в качестве физподдержки на случай, если Русаков окажется излишне эмоционален. К слову, сам Виктор Альбертович обещал подскочить в «Альфонса» сразу после того, как отбудет положенный номер на устроенной в Смольном тусовке для «отцов города». Наконец, здесь же сейчас присутствовал хозяин заведения, а по совместительству «статист» — Геннадий Юрьевич Шепитько. В суть предстоящего действа его посвятили лишь в общих чертах, а потому заинтригованный Шепитько пребывал в состоянии легкой эмоциональной возбужденности, которую заглушал галлонами кофе…
— Ты чего такой мрачный, Этибар? — попробовал разрядить обстановку Купцов. Опасаясь, как бы в таком состоянии «дебютант» Мамедов не выпал из роли и не наломал дров.
— Отстань от человека! Может, он в первый раз друга закладывает. Вот и переживает, — насмешливо предположил Петрухин.
— Э-э-э… Пачему «закладывает»? — насупился «янычар». — Зачэм обидные слова гаварышь, да? Я дабравольно ему позвонил. Помощь следствию хачу оказать, да?
— Ага. Все вы — добровольцы. После того как вам яйца дверью прищемишь, — хмыкнул Дмитрий. Но тут, перехватив напряженный взгляд Мамедова, оборотился и увидел, как в зал заходит импозантный мужчина в дорогом костюме. — Ну наконец-то! Соизволили появиться!..
Да, несомненно это был он — Андрей Васильевич Русаков: уроженец славного города Чудово, последний романтик, с шейным платочком на шее и строчками Бродского в голове.
Впрочем, на этот раз платочка и Бродского при нем не было. Равно как и сабельки второй половины восемнадцатого века. А был просто весьма элегантный и уверенный в себе Андрюша Русаков. В демократическом клетчатом пиджаке а-ля Собчак.
— Пригласи его сюда, — шепнул Дмитрий, и Мамедов, механически вскинув руку с перстнем на мизинце, помахал партнеру. Тот его жест приметил и легко двинулся в направлении отдельного кабинета.
Еще неделю назад ни Петрухин, ни Купцов и знать не знали о существовании этого человека. Впрочем, тогда решальщики ничего не знали и об Антоне Старостине, Этибаре-оглы и Анне — она же Нюшка — Николаевне. Равно как о существовании ее брата и сабли с жемчужинами внутри клинка.
Русаков пересек зал, остановился у входа в кабинет и цепко вперился в компанию мужчин внимательными умными глазами. В какой-то момент Леониду показалось, что он смотрит на них с иронией и уже догадывается, кто они и зачем пригласили его сюда. Хотя и понимал, что это не так. Что почуяв хоть какую-то опасность, Русаков элементарно бы сюда не явился.
— Добрый вечер, — приветствовал всех сразу Андрей, отчего Этибар-оглы вдруг закашлялся, подавившись коньяком.
Петрухин грохнул его кулаком по спине, а поднявшийся навстречу Купцов также за всех ответил:
— Добрый вечер, Андрей. Ждем вас с нетерпением.
— Прошу прощения за опоздание — пробки.
После удара по спине Мамедов кашлять перестал и вполне нормально, очень близко к оригинальному авторскому тексту, представил всех друг другу. С его слов выходило, что Русаков — его старый партнер по бизнесу, а все остальные — Дмитрий, Леонид, Геннадий и Влад — партнеры новые. У которых есть очень выгодное предложение.
Мужчины пожали друг другу руки и расселись за столом. При этом Андрею досталось единственное свободное место — спиной к общему залу и ко все еще незашторенному входу в кабинет.
— Не желаете карту вин? — на правах хозяина банкета предложил Шепитько.
— Нет, спасибо, я за рулем. Если можно — кофе.
— Не вопрос. Влад, не в службу, а в дружбу — метнись за официанткой! — попросил Геннадий Юрьевич, строго следуя купцовскому сценарию.
Телохранитель понимающе кивнул, отставил пиво и шагнул в зал. А покамест ничего не заподозривший Русаков закурил и поинтересовался:
— Вы тоже по секонд-хенду трудитесь?
— Да, — подтвердил Петрухин, — по секонду трудимся последнее время. Но мы по совсем старому секонду… восемнадцатый век.
— Простите? — произнес Русаков, и голос у него чуть-чуть изменился.
Впрочем, совсем чуть-чуть, почти незаметно.
— Восемнадцатый век… вторая половина.
— Это, господа, уже не секонд-хенд. Это уже антиквариат.
После этих слов Андрей еще раз внимательно оглядел присутствующих и полуобернулся в сторону выхода, где неприятно уперся взглядом в, оказывается, не ушедшего, а всего лишь переместившегося ему за спину Влада.
В следующий момент театральным занавесом тяжело ухнула штора, и отдельный кабинет оказался отгороженным от остального разгульного ресторанного мира. Всё, вот теперь приватность предстоящего непростого разговора была обеспечена!
Русаков что-то пробормотал себе под нос (кажется, это было «попал») и… улыбнулся. Получилось это у него не вполне неискренне. Но Андрей, похоже, изо всех сил старался выглядеть джентльменом до конца.
Тянуть далее не имело смысла. Пора было расставлять точки.
— Где сабля, Андрей Василич? — спросил Купцов.
В ответ Русаков молча и глубоко затянулся, посмотрел на вопрошавшего с прищуром и сказал:
— А вы, собственно, кто? Разве я обязан отвечать на ваши вопросы?
— Хороший вопрос, — не удержавшись, крякнул Петрухин.
«Хороший вопрос», — повторил про себя и Купцов, неприятно подумав, что недооценил этого юношу со школьной фотографии — с открытым и честным взглядом и комсомольским значком на лацкане темного пиджака.
— Они из уголовного розыска, Андрей, — не поднимая глаз, пробормотал Этибар-оглы Мамедов.