Решальщики. Раскрутка

Константинов Андрей Дмитриевич

— Что же вы молчите? Вы ведь нашли его, так?

— Хм… Пока не то чтобы нашли, но, скажем так, заочно вычислили, — вкрадчиво вступил в разговор Купцов. — Но если все сложится так, как мы загадали, через тридцать минут… вернее, уже через двадцать, возможно, познакомимся с вашим Андреем лично.

— Я пойду с вами! — решительно заявила Анна Николаевна.

— А вот это было бы крайне нежелательно, — нахмурился Петрухин. — По крайней мере до поры до времени.

— Я пойду с вами!

— Анна Николаевна, голубушка! Поймите! Вот, скажем, мы с инспектором Купцовым ничего не понимаем в дизайне интерьеров, а потому никогда не стали бы навязывать вам свои услуги в этом непростом деле. Вы же сейчас пытаетесь навязать нам…

— Я благодарна вам за вашу работу, но теперь, когда Андрей нашелся…

— Вообще-то мы ищем не Андрея, а саблю.

Анна Николаевна с плохо скрываемым негодованием посмотрела на Петрухина, и Леонид поспешил дипломатически вмешаться:

— Господа и дамы! Не будем ссориться. Предлагаю компромиссный вариант. Который, надеюсь, устроит всех…

* * *

Яна хлопотала у плиты, занимаясь крайне нелюбимым делом — изготовлением ужина. Кулинар из нее был тот еще, потому за эту важнейшую составляющую домашнего очага в их семье традиционно отвечала бабушка. Однако на днях Ольга Антоновна укатила по путевке в областной санаторий «Дюны», и кухонные заботы дополнительным грузом легли на и без того натруженные, пускай бы даже и не совсем хрупкие, «юридические плечи».

Возясь с продуктами, Асеева периодически бросала взгляды в окно, осуществляя родительской контроль за детской площадкой, на которой дурачились Глеб и его подружка — соседская девочка Оленька. Так уж исторически сложилось, что с первых лет жизни сын все больше общался с девчонками. В этом не было ничего дурного, кабы не то обстоятельство, что Глеб рос без отца. И хотя Яна намеренно старалась не окружать сына чрезмерной опекой, она частенько с тревогой думала о том, что недостаток мужского влияния в будущем может сыграть с сыном дурную шутку. Ведь именно сейчас, в эти самые предшкольные годы у детей и происходит, как пишут в умных книжках, «основное становление личности». А также формируются «стереотипы поведения» — как ролевого, так и, извините, полового. По мнению Асеевой, для общения сыну очень не хватало мужчин. Мужчин в качестве наставников, героев, друзей, примеров для подражания и противовеса ей самой, бабушке, тетушкам, племянницам и двоюродным сестрам. Хотя в данном конкретном случае никаких вопросов к дружбе Глеба с Оленькой у Яны, безусловно, не было.

Славная то была девочка, равно как и ее баба Шура. Которая частенько выручала Яну в тех случаях, когда сына категорически не с кем было оставить. В отличие от бабы Шуры, пятидесятипятилетняя Ольга Антоновна все еще чувствовала себя полной сил женщиной «бальзаковского возраста», а потому домоседкой не слыла, ведя активный, чуть ли не полубогемный образ жизни. Где на первом месте стояли театры, выставки, кинопремьеры, путешествия. И только потом — домашние хлопоты. Ну да, слава богу, что мать хотя бы любила готовить. То уже был огромный плюс для Яны с ее извечным ненормированным рабочим графиком…

В очередной раз покосившись в окно, Асеева увидела, как во двор мягко вкатила незнакомая, явно пришлая «хонда» и затормозила возле детской площадки. Из иномарки вышел высокий, спортивного телосложения молодой парень и — о ужас! — направился прямиком к играющим детям. С внезапно нахлынувшим чувством непонятной тревоги Яна бросилась к окну, всмотрелась в номер и… отшвырнув поварешку, помчалась в прихожую. Так как после недавних событий доселе невостребованное знание о том, что «35-й регион» означает принадлежность к Вологодской области, прочно засело в подкорку.

Судорожно схватив лежащую на трюмо сумочку, она — не с первого раза и ломая ногти — открыла замки и в чем была — в домашнем халатике и резиновых шлепанцах, — не дожидаясь лифта, сломя голову понеслась вниз по лестнице…

В благостном предвкушении разворачивавший шоколадную обертку Глеб вдруг округлил глаза да так и застыл на месте. Потому что ТАКОЙ свою маму он еще никогда не видел!

Разъяренной фурией Яна вылетела из подъезда, бросилась к детской площадке и, подскочив со спины к незнакомому парню, схватила того за шиворот — отталкивая в сторону и вклиниваясь между ним и детьми:

— Убирайтесь отсюда! Быстро!

— Э-э-э-э… Женщина, вы чего? — оторопело и даже слегка испуганно воззрился на нее товарищ из Вологды.

— А ну пошел отсюда! Я кому сказала?!!!

— В каком смысле «пошел»?

— В прямом! Отойдите от детей! Иначе я за себя не ручаюсь! — С этим словами Асеева трясущимися руками раскрыла сумочку и достала из нее травматическую «Осу». Кою наставила незнакомцу в живот.

— Женщина! Вы что, больная?

— Это ты у меня сейчас на больничный сляжешь!.. Кто тебя прислал? Бажанов? «Тарасовские»? — Травматика заходила в руке ходуном, и теперь ствол смотрел парню критично в лоб. — Говори!

Истерично завопила отошедшая от первоначального шока подруга Оленька. Она бросилась к незнакомцу, прижалась, обхватив его за колени и давясь слезами, заголосила:

— Тетя Яна! Не надо! Не убивайте дядю Костю!

Асеева недоуменно посмотрела на девочку, затем перевела взгляд на обалдевшего сынишку, на его кулачок, в котором таяла крепко стиснутая шоколадка и лишь теперь начала что-то такое соображать:

— Дядя Костя? Почему дядя? Какой дядя?

— Батюшки мои! Что тут у вас происходит?! — Это на них уже набегала запыхавшаяся, вусмерть испуганная соседка. — Яна! Ты чего с пистолетом-то?.. Костя, сынок, вы чего тут?!

— Костя? — растерянно пробормотала Асеева. — Баба Шура — это что, ваш сын?

— Ну да. Младшенький мой. Вот, на побывку приехал. Из Вологды. Да что тут у вас случилось-то?

— О господи! Какая же я дура! — Всё, теперь уже сама Яна была на грани истерики и едва сдерживалась, чтобы не сбиться на рыдания. — Простите меня! Ради бога!.. Баба Шура, Костя, Оленька… Я… Я просто подумала… О господи…

— Хм… Однако! — смущенно потер лоб молодой человек. — Весело тут у вас в Питере, ничего не скажешь.

Яна в отчаянии приложила ладони к груди и умоляюще попросила:

— Еще раз — извините меня!

— Да ладно… Чего уж там…

— Глеб, идем домой! — Асеева вцепилась в руку сына и, пошагово спотыкаясь в своих нелепых шлепанцах, потащила его в сторону подъезда.

— Ма, а ты чего, а?

— Ничего, Глеб, ничего. Не обращай внимания.

— А это у тебя всамделишный пистолет?

— Нет, конечно. Он… он игрушечный.

— Жалко. А ты… ты дашь мне его, поиграться?

— Не сейчас. Потом. Как-нибудь.