Решающий шаг
Шрифт:
Артык остановился и окинул взглядом поле. И вдруг ему вспомнилось: в шестнадцатом году он вот так же пахал землю с Аширом, а весной восемнадцатого они наводили друг на друга винтовки.
Глава двадцать третья
В Теджене с двоевластием было покончено: вся власть перешла к уездному исполкому совета. Прежде всего исполком принял меры к облегчению продовольственного положения в городе и аулах. Спекулянтские запасы зерна и муки были реквизированы, городские пекарни начали отпускать хлеб рабочим, служащим и дейханам по твердым государственным ценам. Влияние совета стало быстро распространяться на ближайшие к Теджену аулы. Кое-где были произведены выборы в местные аульные советы.
После разгрома нукеров Эзиза ашхабадские и кизыл-арватские красногвардейцы вместе со своим командиром Тыжденко вернулись в областной центр. Положение же тедженского комиссара Красной гвардии заметно укрепилось. Всю заслугу разгрома эзизовцев
Куллыхан приписывал себе. Председатель совета Чернышев видел, что бывший писарь одержим невероятным честолюбием, но вынужден был мириться с этим. Устои новой власти еще не были настолько прочны, чтобы отказываться хотя бы и от временных попутчиков.
Рана Ашира, хотя и вызвала большую потерю крови, оказалась не тяжелой. Уже через три недели Ашир был на ногах и вернулся в совет. И в первые же дни он успел подметить то, что ускользало от внимания перегруженного работой председателя.
Почти все красногвардейцы тедженского отряда вооружены однозарядными берданками. По возвращении в отряд Аширу сразу бросилось в глаза, что ни у кого не было новеньких пятизарядок, которыми щеголяли нукеры Эзиза. При первой же встрече с Мавы Ашир спросил его, почему он не получил такой же винтовки, какая была у Артыка.. Мавы ничего не мог ответить, но рассказал, что как-то ночью, стоя на посту у склада в караван-сарае, он собственными глазами видел, как эти винтовки грузились на верблюдов.
— Наверно, этих винтовок уже нет в Теджене,—сказал Мавы. — Я хотел узнать, куда их отправляют, но Куллыхан сначала прикрикнул на меня, а потом сказал: «В Ашхабад. Там они нужнее». Но я думаю, что он сказал неправду. Под утро меня сменили, и я видел, что караван перешел железную дорогу и направился на север, в пески.
У Ашира сейчас же возникли подозрения, и он решил проверить, куда отправлено оружие со склада Эзиза. Расспросы знакомых дейхан дали совершенно точные сведения, и он, прежде чем обратиться к Чернышеву, повел прямой разговор со своим начальником:
— Куллыхан, куда делось оружие из караван-сарая Эзиза?
— Тебя это не касается! — грубо ответил тот.
— Если б не касалось, не спрашивал бы! — вспылил Ашир.
Куллыхан с удивлением посмотрел на молодого красногвардейца, который осмелился требовать у него отчета. Но он все же решил спокойно ответить:
— Оружие увезли с собой ашхабадцы.
— Куллыхан, лучше было бы тебе сказать правду!
Хромой мирза, скривив рот, злобно ощерился на Ашира:
— Ты на кого это кричишь? На меня? Комиссара Красной гвардии?.. Что тебе от меня нужно?
— Я хочу знать, кто посылал Чары Чамана.
— Куда?
— В Ташауз.
— В Ташауз?!
— Что, успел уже забыть?
— Для чего мне его посылать?
— Чтоб продать оружие!
На равнодушном ко всему лице Куллыхана мелькнуло выражение растерянности. Он, видимо, обдумывал, что ответить Аширу, а когда заговорил, голос его зазвучал неуверенно:
— Ашир, теперь много людей, торгующих оружием. За кого же из них мне отвечать?
— Ты комиссар Красной гвардии и должен отвечать за всех! И в особенности за Чары Чамана. Хорошенькое дело! Захватили оружие у Эзиза, чтобы вооружить Джунаид-хана!
— Мне об этом ничего неизвестно.
— Если тебе неизвестно, так мне известно!
— Если так, то тебя и следовало бы поставить комиссаром отряда.
— Куллыхан! Я не посягаю на твою должность. Но я хочу знать: куда делось оружие, принадлежащее рабоче-крестьянскому правительству?
Куллыхан грозно выкатил глаза. Губы его задергались.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной! — закричал он с пеной у рта.
— Я требую!..
— Я хорошо понимаю, почему ты требуешь: ты близкий друг Артыка, ты хвост его! Мне теперь ясно все. Ты — шпион, оставленный среди нас Эзизом!
— В этом деле я для тебя судья, и тебе придется давать ответ!
— Арестовать! — крикнул Куллыхан вне себя от бешенства.
Ашир схватился за оружие.
Подоспевший в это время на крик Ата-Дяли встал между ними и постарался обратить все в шутку;
— Вот, ей-богу, что за люди! — заговорил он, смеясь. — Только думали — настало спокойствие, а тут опять раздоры. Куллыхан, иди занимайся своим делом! А ты, Ашир, еще не совсем выздоровел. Тебе вредно так горячиться. Сперва поправься, пусть усы твои встанут торчком, а с Куллыханом мы успеем подраться. Мы не царские солдаты, а туркменские джигиты. Пойдем-ка выпьем чаю, придешь немного в себя. Не то опять уложим тебя в постель.
Волнение и в самом деле подействовало на Ашира. У него не было сил кричать, а тем более драться с хромым мирзой, и он невольно последовал за Ата-Дяли. Но и за чаем, слушая болтовню Ата-Дяли, он не мог успокоиться, — наоборот, волнение его все больше росло. Он думал: «Артык, пожалуй, был прав, он лучше знает хромого мирзу. А я совсем дурак! Состою в отряде вора, становлюсь вроде как пайщиком в грязных делах Куллыхана. Нет, больше этого терпеть нельзя!» — сказал он себе и, не медля ни минуты, пошел к Чернышеву.
Войдя в кабинет, Ашир, даже позабыв приветствовать председателя совета, заговорил возбужденным тоном:
— Иван, ради чего мы дрались с Эзиз-ханом?
— Что за вопрос?
— Для того чтобы захватить оружие в караван-сарае и начать торговать им?
— Ашир, что ты говоришь! Мы не только оружие, мы всю власть в городе взяли в свои руки.
— Мы — или хромой мирза, Куллыхан?
Ивану Тимофеевичу не понравился тон, которым говорил Ашир. Он недовольно поморщился и сказал: