Решающий шаг
Шрифт:
Сары с хмурым видом ответил:
— Верно говоришь, бай-ага! Таким людям, как вы, налоги — не в тяжесть. У вас для зерна, пожалуй, и верно, мешков не хватит. Потому не хватит, что зерно тех, кто нашел бы ему место, дождем посыплется в ваши чувалы. Но дело в бедном дейханине. Он, сколько ни трудится, сколько ни терпит, все равно к концу года голоден...
Покги Вала поморгал глазами, нагнувшись, торопливо выплюнул табак и загорячился:
— Вот увидишь, вот увидишь! Разве не такие слова сеют раздор в народе?
Халназар-баю и самому хотелось резко осадить Сары, но слова Покги напоминали ему прежние распри, от которых он столько натерпелся.
В
На выборы в аул приехал сам полковник. Выборщики разделились: одна группа стояла за прежнего старшину, другая, во главе с Халназаром, выдвигала Бабахана. Даже слепому было ясно, что группа Халназара недостаточно многочисленна, чтобы одержать верх над своими противниками. Но полковник решил сам подсчитать голоса. Он велел прогнать перед собой людей, как стада баранов. Когда проходили сторонники прежнего старшины, полковник не принимал в счет малорослых парней, как несовершеннолетних, стариков, как выбывших из строя, а людей с больными глазами, хромых, имевших еще какой-нибудь физический недостаток, считал двоих за одного. Закончив подсчет, он объявил: «Четыреста тридцать три!» А когда проходили сторонники Бабахана, считал быстро, одну группу заставил пройти дважды, потом громко сказал:
— Четыреста семьдесят пять! Большинство на стороне Бабахана, и должность арчина переходит к нему!
Сторонники прежнего старшины подняли крик:
— Как это большинство у Бабахана, когда нас вдвое больше?
— Это подлог!
— Пусть он только попробует стать арчином!
— Не дадим нарушать обычая!
— Если на то пошло, то арчинство надо разделить пополам!
— Баяр-ага, мы не согласны! Считай еще раз!
Полковник, видя, что положение становится серьезным, бросился к дому, под защиту своих джигитов. Поднялись крики: «Не пускай баяра!», «Держи его!». Некоторые бросились на Бабахана и его покровителей. Бабахан успел присоединиться к полковнику и вместе с ним вошел в дом, но Покги Вала был изрядно побит. И Халназар получил не один удар плетью. Джигиты бросились с нагайками на сторонников прежнего старшины. А бляху старшины как дал полковник Бабахану, так она у него и осталась.
Вспомнив все это, а главное, огромные расходы на взятки и подарки, Халназар стал думать: как же ему ответить Сары?
Тут на помощь пришел Нобат-бай. Он нашел слово, которое понравилось Халназару:
— Сары, ты послушай. Например, дело и долг каждого подданного исполнять повеления царя. Например, на коней,
— Нобат-мираб правильно говорит!
В это время, звеня серебром украшений, в кибитку вошла молодая жена арчина с целой выпечкой чуреков и поклонилась гостям. Халназар тотчас же обратился к ней со словами обычного приветствия:
— Айнабат, здорова ли ты, все ли благополучно в твоем доме?
— Благодарение богу, он милостлив, — тихим голосом ответила Айнабат.
Поставив поднос с чуреками на пол, она разостлала скатерть и стала раскладывать чуреки перед сидящими. Борык на ее голове сверкал золотом узоров. Всякий раз, как она наклонялась, серебряные подвески борыка и маленькие бубенчики на концах длинных кос тихо позванивали, шумело новое шелковое платье. Некоторые невольно заглядывались на хозяйку, но чуреки привлекали еще больше. Голод уже давал себя знать. Запах горячего пшеничного хлеба щекотал ноздри, все жмурились, предвкушая обильную трапезу. А между тем спор неожиданно разгорелся с новой силой.
Халназар старался избежать раздоров и больше всего упирал на то, что бесполезно сопротивляться требованиям о поставке войску коней, раз на то имеется повеление самого царя.
— Люди, — внушительно говорил он, — царь — владыка своего подданного, подданный же — его раб. Раз нужно царю, — значит, говорить не о чем.
У Покги Вала весь рот был забит зеленой жвачкой. Звонко причмокнув губами, он поддержал:
— Халназар-бай правильно говорит! — И вдруг, выплюнув табак, обратился к старшине: — Арчин-хан, ты говори, сколько коней надо выставить. Сколько надо — дадим!
Старшина облегченно вздохнул, черные глаза его заулыбались, и он неторопливо заговорил:
— Покги-мираб, в этот раз с нашего арчинства приходится только восемь коней. Царь справедлив: коней и верблюдов даром не берут, за них платят деньги. Сары насмешливо взглянул на старшину, потом на Халназара и сказал:
— Чего же лучше, — пусть щедрые баи, раз платят деньги, отдадут своих коней и тем отведут беду от дей-хан!
Сары словно сыпал горячую золу за пазуху Хална-зару. Бай понял, что эти слова относятся прежде всего к нему, и гневно взглянул на дейханина:
— Сары-мираб, ты думай, что говоришь! Понадобятся царю ахалтекинцы, — баи не будут прятать коней. Кто давал по сотне рублей на раненых воинов?
Нобат-бай прекратил спор, пренебрежительно бросив:
— Пхэй, о чем спорят! Например, с каждого широкого арыка по две лошади... А ну, мирза, бери перо, пиши!
Мирза подвинул чернильницу, положил на колено бумагу и, взяв тростниковую ручку, приготовился писать. Халназар приложился к трубке чилима, неторопливо выпустил дым изо рта и сказал:
— От моего арыка запиши: Артык, сын Бабалы...
Когда был составлен поименный список всех, кто должен поставить коней, началось угощение. Разговор перешел на войну. Говорили о том, как туркменские джигиты взяли в плен австрийского генерала, разбив его конницу; как храбры русские солдаты и как страшны пушки немцев. Один из стариков, недавно получивший письмо с фронта от сына, рассказал о каких-то чувалах, которыми немцы стреляют из огромных пушек: эти чувалы, когда летят, ревут, как коровы, а падая, грохочут, подобно небесному грому. Слышалось чавканье ртов, все торопливо жевали сочное мясо годовалого барашка.