Решающий шаг
Шрифт:
Эзиз быстро встал.
— Завтра — базар. На базар привезут хлеба сколько угодно. Кто спешит к своей смерти — пусть попытается подойти к этому хлебу с твердыми ценами! — сказал он и вышел.
Глава пятнадцатая
Фронт между Анненково и Равниной держался долго. Интервенты ограничивались обороной и как будто даже не думали переходить в наступление.
Главные силы Эзиза стояли в Байрам-Али, отдельные сотни изредка ходили в разведку. Сам Эзиз, оставив вместо себя в Байрам-Али Кизылхана, вернулся в Теджен. Зверства в Теджене
В Теджене Эзиз не нашел Артыка и не слышал, чтобы его сотня появлялась в районе. Расставшись с Эзизом, Артык обошел Мары и направился прямо на восток, на соединение с Красной Армией. В Курбан-Кала он встретился с кавалерийским разъездом сипаев, — те приняли его сотню за эскадрон Нияз-бека. Когда около Анненково Артык встретился с конниками Нияз-бека, он заявил, что ведет сотню в разведку. Он уже знал; что красноармейские части стоят в Равнине, и осторожно выспросил, откуда и как удобнее подойти к ним.
Но командир этих конников, старый джигит с проницательным взглядом, узнал Артыка. Он отвел его в сторону и сказал:
— О том, что ты бежал со своей сотней, объявлено по всему фронту. Командование отдало приказ арестовать тебя, обешает большую награду. Но мне до этого никакого дела нет. Мы тоже сыты по горло и белыми, и англичанами. Придет время, может быть, и я последую за тобой.
Артык с недоверием смотрел на него. Заметив это командир конников уже совсем по-дружески предупредил:
— Гляди в оба, Артык, тебя стерегут. Будь я на твоем месте, я пока не спешил бы в армию большевиков.
— Что же советуешь мне — вернуться?
— Нет, но я думаю, что тебе сейчас не дадут дойти до большевиков. Тебя поджидают не только у линии железной дороги, но и в песках. И не один отряд.
— Так что же мне делать?
— Да разве мало места, куда можно уйти? На неделю, на две можно скрыться в пустыне.
— В пустыне?
— У скотоводов-сарыков, например, в Пендинских степях. Слышно, Аллаяр-хан там неплохо устроился.
И твои джигиты голодными не останутся.
Артык задумался. Командир ниязовских конников давал дельный совет. Но по глазам его было видно, что он хитрит, может быть, заманивает в ловушку. Поэтому
Артык, скрывая свои действительные намерения, ответилему:
— Спасибо тебе, брат, за то, что предостерег меня, за дружеский твой совет. Но я не смогу грабить скотоводов, как это делает Аллаяр-хан. И мое намерение, если хочешь знать, вовсе не в том, чтобы присоединиться к красным войскам. Я хочу обойти все фронты и выйти к Чарджоу.
— Воля твоя, брат. Но я на твоем месте все же пошел бы прямо к сарыкам.
— Еще раз спасибо! Я пойду на Чарджоу. Пусть будет благополучен твой путь!
Артык повел свою сотню в пески, и шел прямо до тех пор, пока ниязовские конники не скрылись из глаз, а затем свернул в сторону Пендинской степи.
В эту осень холода наступили рано. Перед рассветом выпал первый легкий снег, немного морозило. В безоблачном небе ослепительно сияло уже высоко поднявшееся солнце. По равнине двигалось большое стадо куланов, перерезая путь сотне. Артык слез с коня. Десятка три куланов шли плотной массой, как одно тело, словно оправдывая поговорку: «Стадо куланов не выдаст ни одного хромого». Джигиты открыли стрельбу. Свист пуль перепугал куланов, но они не нарушили своего строя. Три из них остались лежать на земле.
Артык повеселел.
— Если аллах захочет дать своему рабу, то сам положит ему на дороге, — сказал он поговоркой. — Если б не куланы, что бы мы ели сегодня и завтра?
В несколько минут туши были освежеваны. Джигиты развели большие костры, нанизали на шомпола кусочки мяса и принялись жарить шашлык. У некоторых нашлись корка хлеба и соль. Свежее мясо подбодрило не евших целые сутки людей. Даже пронизывающий ветер не казался уже таким холодным.
Артык приказал приторочить к седлам остатки мяса, и сотня снова двинулась в путь.
Скоро хорошее настроение сменилось у Артыка озлоблением. Он шел теперь по следам банды Аллаяр-хана и только диву давался, как много зла мог причинить людям этот бандит за короткое время.
Аллаяр-хан завладел лучшими отарами овец сарыкских скотоводов. Он считал себя, по-видимому, полновластным ханом Пендинской степи. Путь его от колодца к колодцу был отмечен кровью. Тех, кто отказывался ему подчиняться, он расстреливал, вешал на колодезных журавлях или бросал в глубокие ямы пересохших колодцев. Его нукеры насиловали женщин и девушек. Сам Аллаяр, приревновав к одному из своих командиров женщину, увезенную им из Теджена, убил ее и приказал зарыть в песок вместе с этим командиром. Эта его жестокость вызвала разлад между ним и его нукерами. Один из командиров попытался свергнуть его.
Аллаяр-хан убил его обманным путем. После этого никто уж не смел поднять голос против Аллаяр-хана. Обо всем этом рассказали Артыку скотоводы-сарыки. Его сотню они приняли за правительственный отряд, посланный на борьбу с Аллаяр-ханом, — они подали жалобу на главаря бандитской шайки. Артык хорошо понимал теперь, что между белогвардейцами и английскими интервентами, между Эзиз-ханом и Аллаяр-ханом никакой разницы нет. Скотоводы охотно снабдили сотню Артыка продовольствием, познакомили с местностью и дали в проводники знающих людей. Артык послал к Аллаяр-хану в сопровождении проводника одного из своих джигитов и через него потребовал, чтобы Аллаяр явился к нему или же покинул степь.. Аллаяр-хан приказал сбрить усы посланцу Артыка, отрезать хвост его коню и в таком виде отослал гонца обратно.
— Пойди скажи своему командиру: я поступаю так!
Джигит вернулся смущенный и растерянный. Губы у него были голые, словно он собирался лизать масло. Репица его коня, тоже оголенная, торчала култышкой.
Артык пришел в ярость. На рассвете следующего дня он напал на Аллаяр-хана.
Едва взошло солнце, как закипел сабельный бой. Бандиты не успели даже разрядить своих ружей. По холодному песку покатились срубленые головы, отсеченные руки. Полусотня, командир которой был убит Аллаяром, перешла на сторону Артыка. Видя явное превосходство противника, бандиты пустились в бегство.