Решающий шаг
Шрифт:
Эта суматоха замедлила движение англичан. Бой начался с восходом солнца. Индусский конный полк, двигаясь у подножия гор, вышел к Душаку с юго-востока. В то же время с северо-востока показался конный полк Нияз-бека.
С двух сторон загрохотали пушки.
В вагон с боеприпасами попал снаряд. От взрыва задрожала земля. Громоподобное эхо прокатилось в ущельях гор. Густой дым огромным черным столбом поднялся в небо. Кони, верблюды, коровы, ошалевшие от грохота и огня, разбегались во все стороны. Как огненные факелы, метались в свете огромного зарева люди. Красногвардейцев и железнодорожных рабочих, убегавших со станции на холмы, взяла в штыки белая офицерская рота, а уцелевших изрубили шашками сипаи конного индусского полка.
Торжество белогвардейцев казалось полным. После короткой передышки они двинулись на Теджен. Но во второй половине дня на помощь отступавшим разрозненным красногвардейским отрядам подошли Казанский, Туркестанский и Жлобинский полки. Белые и интервенты не выдержали удара и покатились обратно, в сторону Каахки. Отступление превратилось в бегство. Трупы индусов и белогвардейцев усеяли степь.
В ночь, когда кончился бой в Душаке, начался бой в Теджене.
Город был беззащитен, весь гарнизон его ушел на фронт. Налет на Теджен был произведен по прямому требованию англичан, спасавших свои шкуры. Эзиз выступил одновременно с Аллаяр-ханом, бывшим царским офицером, служившим в «дикой дивизии» Калмакова, а теперь, подобно Эзизу, сколотившим свою банду и тоже мечтавшим о собственном ханстве.
Эзиз и Аллаяр-хан обрушились на город ночью. Не встретив почти никакого сопротивления, бандиты ворвались на улицы и ринулись в дома. Начался грабеж и разбой. Убивали, не разбирая, женщин, детей, стариков. Рубили трупы на части и вешали на деревьях. Насиловали девушек. Подожгли лучшие здания города, хлопковый завод.
Несколько бандитов из отряда Аллаяр-хана ворвались в дом врача. Врач вышел к ним в одном белье, поднял руки:
— Я ни с кем не воюю. Мое дело — лечить людей. Пощадите мой дом!
Один из бандитов злобно оскалился:
— Ха! Ты лечишь людей? Вот как!..
— Я и твоему ребенку дам лекарство, если он болен. Тысячи людей получили у меня помощь. Не трогайте меня!
В это время послышался крик воспитательницы его ребенка, француженки. У врача помутилось в голове. Он не выдержал, крикнул:
— Какой разбой! Не трогайте женщин!
— Ах, разбой? Вот тебе!
Пронзенный пулей, врач опрокинулся навзничь.
Несколько нукеров Кельхана ворвались в школу, стоявшую на берегу реки. Там жил недавно окончивший Ташкентскую учительскую семинарию учитель-туркмен, тихий, скромный юноша, всегда занятый своим делом. Нукеры схватили его, сорвали с него одежду.
— Стойте, братья! — крикнул он. — Я тоже туркмен.
— Ты — вероотступник! Твоя доля — удар сабли!
— Отведите меня к Эзиз-хану. Если я виновен, пусть он судит меня!
— Подобных тебе мы и сами сумеем послать куда, следует!
Один из нукеров прицелился в учителя из ружья. Подоспевший Кельхан крикнул:
— Эй, бессовестный, стой!
Ружье выстрелило.
По счастью, пуля пролетела мимо головы учителя. Нукер перезарядил ружье, но Кельхан схватил его за руку:
— Остановись!
Учитель от страха лишился речи и ни слова не мог сказать Кельхану в свое оправдание. В конце концов его погнали в Ак-Алан вместе с женщинами и скотом.
Русского учителя той же школы, его жену и ребенка эзизовцы изрубили в куски.
Прибывший со стороны Душака кавалерийский отряд Тыжденко выбил бандитов из города.
Ашир стоял на улице, подавленный всем, что раскрывалось перед его глазами. Теджен горел. Искры пламени взлетали в темное небо, сверху хлопьями сыпалась копоть, как черный снег. Отблески пожарищ освещали все вокруг зловещим багровым светом. Растерянным взглядом смотрел Ашир в распахнутые ворота двора. Вон кто-то неподвижно лежит у порога дома, кто-то стонет, лежа наполовину в арыке. Тут валяется женское платье, там — подушка. Блестят в свете пожара золотистые волосы повешенного на дереве...
Подбежала Майса, за платье которой цеплялся охрипший от плача ребенок, кинулась на грудь Ашира.
— Ах, Ашир-джан, что за несчастье!.. — заговорила она, обливаясь слезами. — Я спаслась в подвале. А мои соседи...
Слезы душили ее, она вздрагивала всем телом.
— Какое зверство! Это позор для нашего народа...
Ашир хорошо понимал, чем питается это дикое зверство. Разве посмел бы Эзиз так зверствовать, если бы он не чувствовал за собой поддержки со стороны интервентов? Красная Армия покончила бы с ним и с белыми одним ударом. Ашир был также расстроен и возмущен, как и Майса. И будь сейчас перед ним Тыжденко, он нашел бы верные слова для оценки действий эзизовских бандитов, дал бы выход гневу своего сердца. Но Майсу надо было как-то успокоить. И Ашир сказал:
— Успокойся, Майса. Не бывает войны без крови и жертв. Даже через верблюжью колючку не переберешься, не поцарапав руки и ноги. А мы хотим перебраться в новый мир. Успокойся! На смену сегодняшнему нашему горю придет радость.
Наутро после этой кровавой ночи Артык приехал в Ак-Алан. Ужасное зрелище потрясло его: из города вели коров, полуголых женщин, плачущих детей. Нукеры тащили подушки, ковры, одежду.
Аллаяр-хан пьянствовал в своей кибитке, распивая привезенное из города вино. Оттуда доносились крики и брань. В стороне, как попавшие к шакалам фазаньи курочки, испуганно жались русские девушки. Вместе с ними — француженка из дома врача.
Нукеры ходили разряженные, были почти неузнаваемы. Поношенная тужурка на Пеленге показалась Ар-тыку знакомой. Она напоминала ему тужурку Чернышова. «Может быть, его убили?» — мелькнула у него мысль.
Артык невольно схватился за револьвер, но сдержал себя. Подойдя к Пеленгу, он погладил сукно тужурки:
— Хорошая материя. Где ты достал?
— Это моя добыча.
— Э, да ты силен! Наверно, убил хозяина?
— Я немало убил там, но хозяина этой одежды не было дома. Какая-то рыжеволосая женщина хотела запугать меня.
— Ты прикончил ее?
— Нет, не успел. Это было возле станции. Я еле удрал от красного бронепоезда.
То, что Анна Петровна, очевидно, осталась в живых, несколько успокоило Артыка. Но он не в силах был смотреть на обезумевших от горя плененных женщин, на зарево горящего города. Он раскаивался, что не приехал в Ак-Алан раньше. Может быть, он сумел бы помочь Чернышеву, Аширу, Алеше... Где они теперь?
Планы Артыка снова рушились. Над Тедженом все еще клубился черный дым. Может быть, город выгорел и там никого не осталось? Что теперь делать. Идти на соединение с частями Красной Армии, как условились раньше, в Теджен или направиться в Мары?