Решающий шаг
Шрифт:
— Если б забыл, не держал бы в руках эту винтовку, — обидчиво возразил высокий. — Сколько было боев, и сколько беляков уложил я в песках Кара-Кумов? А кто привел в штаб «языка»?
Кулагин потрепал его по плечу.
— Не обижайся, я шучу. Вот расколотим тут беляков и интервентов и вернемся домой!
— И я уверен, что расколотим. Поскорее бы!
— Об этом, наверно, сейчас и толкуют на Военном совете. Член Туркестанского реввоенсовета прибыл, значит, серьезные дела начнутся...
В штабном вагоне и в самом деле шло заседание Военного совета Закаспийского фронта.
Чернышов делал доклад об общем положении на фронте.
— ...Наши части в результате трехмесячных непрерывных боев в безводной пустыне, — говорил он, обращаясь больше к члену Реввоенсовета, — сильно поредели, устали. Наступление на Каахку было неудачным, потери значительны. Очень плохо обстоит дело с питанием и обмундированием наших красноармейцев. Необходимо дать частям отдых, влить в них свежие силы, чтобы сделать их вполне боеспособными. Казанский полк, по решению Военного совета, уже переведен в Чарджоу. Там он находится на отдыхе, но в то же время держит заслон против бухарского эмира и Джуна-ид-хана. Туркестанский полк стоит в Байрам-Али, а Московский сводный — здесь, в Мары. Фронт держат лишь Жлобинский полк, пулеметные и артиллерийские части да небольшие отряды Красной гвардии... Между тем, по данным разведки, силы врага растут изо дня в день. На днях интервенты перебросили сюда из Ирана еще Двадцать восьмой индийский конный полк...
Он обратился к Меркулову:
— А ну-ка, товарищ начальник штаба, покажи схему расположения белых и интервентов, доставленную Дурды.
Воспользовавшись перерывом, член Реввоенсовета спросил Чернышева:
— Скажите, а каково положение в Теджене? Как относится туркменское население к советской власти и Красной Армии?
Чернышов ответил:
— Как вам известно, в Теджене сейчас хозяйничает Эзиз. Свирепствует страшно. Большинство дейхан тянется к нам и готово помогать Красной Армии. Недавно к нам перешел один из мобилизованных Эзизом и служивший у него в качестве переводчика — Дурды.
Он принес нам отрадные сведения о настроениях туркменских дейхан. По его словам, самый отважный из командиров Эзиза готовится вместе со всей своей дейханской сотней перейти на нашу сторону.— Он рассказал со слов Дурды о растерянности Нияз-бека и, указывая карандашом на отдельные точки разложенной Меркуловым на столе схемы, продолжал свой доклад:
— Вот это — Старая крепость. Здесь стоит конный полк Нияз-бека. На юго-востоке от него, вот здесь — Хэмпширский полк интервентов. По соседству с ним — «Волк», полк белых. Дальше стоят Пенджабский батальон и офицерская рота белых. К юго-востоку от Каахки расположился Двадцать восьмой индийский полк. За ним — «Лев» и другие полки... Как видите, силы белых и интервентов значительно превосходят наши. Если они перейдут в наступление, — а есть сведения, что это случится на днях, — положение на фронте следует считать угрожающим.
Чернышов умолк на минуту, словно раздумывая над тем, что он собирался сказать дальше, затем обратился к представителю военного командования республики:
— Товарищ член Реввоенсовета! Отношение к моим докладам со стороны Военного комиссариата Туркестана удивляет нас. Может быть, там забыли о Закаспийском фронте?
Высокий представительный человек с пышными усами удивленно взглянул на командующего фронтом. Затем он взял палочку и, обводя взглядом карты, развешанные по стенам салона, стал отвечать Чернышову:
— Надеюсь, товарищ командующий, что вам достаточно хорошо известно, что у нас в Туркестане не один Закаспийский фронт?
— Известно, товарищ член Реввоенсовета.
— И все же вы решаетесь бросить такой упрек Народному комиссариату республики?
— Я и сидящие здесь члены Военного совета отвечаем за положение на Закаспийском фронте, поэтому я и...
— Эти ваши слова еще больше удивляют меня. Уж не хотите ли вы объяснить мне, кто и за что отвечает? Полагаю, что уже по моему росту вы можете судить, что и не ребенок..
Почувствовав, что Чернышов собирается что-то сказать, член Реввоенсовета предупредил его возражения:
— Прошу вас теперь послушать меня. Он стал водить палочкой по карте:
— Атаман Дутов, выполняющий одно из наиболее важных заданий английского командования, вновь угрожает Актюбинску. Представляете ли вы себе, какими силами располагает Дутов и какие силы требуются нам, чтобы разгромить его? На Ферганском участке басмачи, выполняющие другую часть плана интервентов, день ото дня расширяют район своих разбойничьих действий. Эмир Бухары и Джунаид-хан, как вы сами только что докладывали, тоже представляют серьезную угрозу: оба стремятся взорвать мост через Амударью, прервать железнодорожное сообщение и в дальнейшем действовать объединенными силами. Положение на других окраинах России вам известно по газетам: центр пока не имеет возможности бросить необходимые силы на Туркестанский фронт. Вот вы и судите — возможно ли при таком положении ждать подкреплений из Ташкента? Военный комиссариат Туркестана сам не прочь бы получить помощь от Закаспийского фронта.
Сколько раз члены Военного совета упрекали Чернышева в том, что он не умеет убедить Военный комиссариат республики в необходимости послать подкрепления в Закаспий, не умеет требовать. Теперь, выслушав члена Реввоенсовета, они смущенно опустили головы. Зная о тяжелом положении на других фронтах, Чернышов и не думал просить подкреплений. И если он решился на такое выступление, так только затем, чтобы член Реввоенсовета сам авторитетно сказал о положении в Туркестане, а товарищи поняли, как обстоят дела. Почувствовал и член Реввоенсовета, что упрек командующего фронтом исходил не от него одного. Почувствовал по тому впечатлению, которое произвела на всех его речь. Поэтому свои заключительные слова он обратил к Чернышову, но поглядывал и на всех других участников совещания.
— Я понимаю тяжесть вашего положения, — продолжал он тем же серьезным тоном, — противник превосходит вас и в живой силе и в вооружении. Понимаю и то, как опасен для вас Эзиз-хан, угрожающий разрушить железную дорогу у вас в тылу, в то время как белые и интервенты собираются не сегодня-завтра перейти в наступление. Мы в Ташкенте прекрасно отдаем себе отчет в том, что здесь, в Закаспий, положение очень трудное и сложное. Но что делать? Не могу обещать вам даже того, что Военный комиссариат сможет послать вам еще хотя бы один полк. Интервенты стремятся оттянуть основные наши силы сюда, на юг, чтобы дать возможность Дутову овладеть Актюбинском и Оренбургом, а после этого добить нас и здесь. Вот какие планы у них. Но как. ни трудно ваше положение, надо обойтись имеющимися у вас силами. Большевики умеют находить выход из самого трудного положения. Партия учит нас быть упорными в достижении поставленной цели, не впадать в панику и уметь побеждать даже при неравенстве сил. А в вашем лице, товарищ командующий, я вижу настоящего большевика и способного командира. Поэтому я твердо уверен, что вы справитесь с положением и сможете нанести сокрушительные удары белым и интервентам...
Его речь прервал резкий телефонный звонок: с фронта сообщили о начавшемся наступлении белых. И Военный совет тотчас принял решение двинуть резервы в бой. Телефонные звонки привели в действие все красноармейские части, стоявшие в Мары, Байрам-Али Чарджоу.
На восходе солнца первый эшелон Московского сводного полка вместе со штабным вагоном двинулся на запад.
Первые часы боя принесли белым ряд неудач. Было еще совсем темно, когда англо-индусские части выступили в направлении станции Душак. Дозоры Пенджабского батальона и Хэмпширского полка, подходя к станции с двух сторон, приняли друг друга за красных и открыли стрельбу. Неожиданная перестрелка испугала сытых мулов. Они подняли рев, задрав хвосты бросились в разные стороны. Пулеметы перевернулись, с треском попадали патронные ящики. Разрывная пуля попала в ящик с патронами. Патроны воспламенились. От горящего ящика стал гореть мул, и животные совсем ошалели.