Решающий шаг
Шрифт:
Беженцы покорно повернули назад.
Халназар всю дорогу видел белые флаги, всюду останавливал и возвращал обратно толпы бегущих людей и только к полудню добрался до своего аула.
У своих кибиток Халназар тяжело спрыгнул с иноходца и оглянулся вокруг. Прежде всего он заметил отсутствие Мелекуша. Сначала подумал: «Может быть, сыновья увели в пески?» Но когда навстречу ему высыпало из кибиток все семейство, сердце его почуяло недоброе, и он, не отвечая на приветствия, угрюмо спросил:
— А где Мелекуш?
Сыновья молча потупились. Когда же он, разъяренный, повторил
— Артык увел.
Глаза Халназара, казалось, готовы были выскочить из орбит.
— А у вас что же — руки были связаны, что вы отдали такое сокровище худородному? Семь поколений предков Артыка не касались ногою такого коня!
Старший сын с безразличным видом слушал отца. Тот, что был моложе Баллы, поспешил заявить:
— Меня не было дома.
— Ах, свинья! — выругался Халназар. — А что сталось с теми, кто был здесь? Да разве можно было отдать такого коня, не пролив крови!
Садап, плача, стала уговаривать Халназара:
— Отец, ведь пришли сюда люди, которые ртом не касались еды, руками — скотины. Как было не отдать! Они убьют, но возьмут.
Халназар безнадежно махнул рукой:
— Эх, дармоеды! Нельзя было одному-другому вспороть живот?
Баллы, стоявший все время потупившись, вдруг засопел носом и негромко проговорил:
— Я хотел убить Артыка, но женщины принесли седло и сбрую и отдали ему.
Мехинли, не сдержавшись, ахнула:
— Поглядите, как он обманывает отца! А кто ревел на весь аул? — и, встретив грозный взгляд бая, остолбенела от испуга.
Но Садап-бай поспешила вступиться за сына:
— Э, отец, ты б видел! Мальчика чуть не убили. Мы не в силах были выдержать его крика. От этих негодяев можно было всего ожидать. Хорошо еще, что так отделались.
Гнев Халназара рвался наружу,. Какой-то худородный Артык нанес ему оскорбление, которое смывается только кровью. Услышав, что его сына избивали плетью, бай даже пошатнулся и, вероятно, разразился бы бранью, но в это время неизвестно откуда появился Мавы. Как нежный сын, он потянулся к Халназару:
— Здравствуй, отец!
Халназар окинул его свирепым взглядом. Если б можно было, он пнул бы его ногой. Но впереди была отправка людей на тыловые работы, и только этот несчастный мог избавить семью от тяжелого бедствия.
Халназар протянул руку Мавы:
— Все вы и гроша не стоите! Если б Мавы был дома, он не отдал бы Мелекуша!
— Не отдал бы! — горячо воскликнул Мавы. — Умер, бы, а не отдал!
Баллы не вытерпел и пренебрежительно бросил:
— Да уж ты... Видели мы, как ты не отдал!
Мавы готов был впасть в уныние, но Халназар вновь похвалил его, и это придало ему смелости:
— Меня били до тех пор, пока я не стал беспомощным. А то разве я отдал бы пять верблюдов пшеницы?
Халназар понял, что он потерял не только Мелекуша, и снова пришел в ярость:
— Где Артык? Где? — обратился он к своим сыновьям.
— Неизвестно, — ответил Баллы. — Многие вернулись, а его нет. Никто о нем ничего не знает.
Отдохнув за чаем, Халназар несколько пришел в себя. Прежде всего он послал передать по своему арыку, чтобы на завтрашний день приготовили людей к отправке на тыловые работы, предупредив при этом, что нарушителей приказа ждет суровая кара. Затем он позвал к себе сыновей и Мавы и посадил их рядом с собой.
— Дети, — медленно заговорил он, не поднимая глаз, — мы очутились в тяжелом положении. Завтра нужно доставить в город людей. Жребий пал на Артыка, поэтому я был спокоен. Теперь положение изменилось — Артык убежал. Конечно, стражники найдут его, но от этого нам не легче. Я уверен, что волостной и полковник освободят моего человека. Мой сын, конечно, не пойдет в рабочие. И все же для вида нужно привести кого-то из нашей семьи и сказать: «Вот мой человек!» Что делать, придется записать кого-нибудь из вас. Все вы мне одинаково дороги, никому из вас я не скажу: «Иди!» Пошлю того, кто любит меня больше, кто хочет меня отблагодарить. И оставлю завещание, чтобы после моей смерти ему выделили две доли наследства.
Мавы уже хотел сказать: «Я пойду». Но то, что Мехинли оставалась в доме Халназара, а будущее было полно неизвестности, заставило его призадуматься. И все же победило желание остаться любимым сыном бая и, получить в будущем две доли наследства. Он прервал неохотно сказанное Баллы «Я поеду»:
— Нет, я поеду! Великое для меня счастье — утешить сердце отца. Не только на работы, на смерть пойду, если нужно!
После этого Баллы смело пустился спорить с ним. Но Халназар похлопал Мавы по плечу: — Молодец, сынок! Баллы не сдавался.
— Нет, отец, я первый сказал, и я поеду! И две доли наследства возьму я! — подзадоривал он Мавы.
Тот вполне серьезно ответил:
— Ведь тебя отец собирается женить. Ты не поедешь. Поеду обязательно я!
Слово «женить», как плетью, хлестнуло Баллы, притворная улыбка сразу сошла с его вдруг потемневшего лица; оно покоробило и Халназар-бая. Но вопрос об отправке Мавы на тыловые работы был важнее всего сейчас, и оба поспешили скрыть охватившее их волнение.
— Вы желторотые птенцы по сравнению с Мавы, — сказал Халназар своим сыновьям. — Мавы как из свинца отлит. Привяжи его к камню, он не растеряется. Поезжай, Мавы, и пусть сопутствует тебе благополучие. Дай бог тебе здоровья! Когда вернешься, не будет у меня более дорогого сына. Буду поручать тебе самые важные дела, во всем советоваться с тобой.
Мавы не понимал, какую судьбу готовят ему, и простодушно радовался лукавым словам бая.
Глава сорок четвёртая
Ашир, потеряв Артыка во время перестрелки, еще утром прискакал домой. В ауле он тоже не нашел своего друга. Еще больше растерялся он, когда услышал, как Нурджахан причитает: «Радость очей моих, Артык-джан, разлучили меня с тобой!..»
После полудня разнеслась весть о приезде Халназара и Покги. Говорили, что Покги Вала был в числе тех, кого полковник заставил хоронить убитых в сражении. В то время как Ашир собирался пойти в аул разузнать об Артыке, на него самого обрушилось тяжкое горе: дейханин, с которым Сахат Голак поехал в город, привез труп отца.