Республика девяти звёзд
Шрифт:
— Знаете, ребята! Я лучше не пойду! — Зина посмотрела на мальчишек каким-то виноватым взглядом. Мне лучше не ходить…
— Трусишь?
Витька презрительно сплюнул.
— Она правильно делает, — вступился за Зину Альберт. — Ты, Витька, умный, умный, а дурной — Зине нельзя нарушать дисциплину. Она в начальниках ходит…
— Ну, ладно! Оставайся, должностное лицо!
Витька махнул рукой и нырнул в заросли лоха. За ним исчезли в серебристых кустах и его товарищи.
— Не забывайте, ребята, — к девяти часам вам надо быть на месте! — сказала Зина. — На ужин опоздаете — сразу заметят.
Зина посмотрела, как шевельнулись ветки возле изгороди, и вздохнула. Ей тоже очень хотелось познакомиться с местными ребятами, которые, как рассказывали Витька и Алёшка, так много интересного знали о море. Но ведь она председатель совета отряда.
«Правильно ли я сделала, что не удержала мальчиков от этой самовольной отлучки из лагеря?» — подумала Зина.
И тут её мысли стали словно раздваиваться. Конечно, она понимала, что это неправильно, что она обязана была отговорить ребят от этого похода или убедить их пойти отпроситься у тёти Тонны. Но ведь тётя Тонна, конечно, не разрешила бы эту отлучку. Тут Витька прав. А в конце концов, что плохого в том, что Витька и Алёшка подружились с местными ребятами? Это же хорошо!
Запутавшись в этих противоречиях, Зина Симакова опять вздохнула и медленной, невесёлой походкой пошла от кустов к волейбольной площадке.
А Витька и Алёшка в это время уже встретились Коль кои и Маринкой, радостно пожимали им руки.
— Это тебе, Маринка! Тебе и Вике! — Алёшка сунул в руки девочки бумажный свёрток, в котором были лимонные вафли, полученные мальчиками в полдник.
— Спасибо! — улыбнулась Маринка. — Это же мои любимые!
На какое-то мгновение из-под облика поцарапанного, загорелого сорванца появилась вежливая, застенчивая девчонка. Впрочем, это скромное создание сразу же исчезло. Чёрные глаза Маринки снова загорелись весёлым лукавством. Она увидела Игоря!
— А! — воскликнула она. — Здорово, бесстрашный часовой! Где твой дрынок?
— Здравствуй! — пробурчал Игорь. — Где твоя пустолайка?
Маринка сердито засопела. Но тут Витька вспомнил, что не представил своих друзей.
— Коля! Марина! — закричал он. — Это свои, хорошие ребята, Альберт и Игорь. Знакомьтесь!
Ребята обменялись рукопожатиями.
— Ну, как? Рыбачишь? — спросил Алёша.
— Каждый день! — кивнул головой Колька. — Прошлый раз, когда договаривались, рыбачить нельзя было, штормило очень. А теперь погода подходящая… Давайте сплаваем как-нибудь. Ставрида сейчас так клюёт, что только подсекай…
— На удочку?
— На самодур…
— Что такое — самодур? — заинтересовался Альберт. — Очень смешное название!
— Самодур — это снасть такая… Бывает — на десять крючков, бывает — на двадцать… — Колька подумал и вдруг предложил; — А знаете что? Пойдёмте к нам! Я вам самодуры покажу…
— И цаплю! — добавила Маринка.
— Какую цаплю? Настоящую? — заинтересовался Игорь.
Коля кивнул головой.
— Самую настоящую! Батька на охоту ходил к лиману и подбил там эту самую цаплю. Принёс её домой. Маринка к ней полезла: «Ой, птичка! Ой, бедная!» А цапля как долбанёт её клювом. Чуть глаз не выбила…
— Вот она, отметина!
Маринка с гордостью показала чуть заметный светлый шрамик около брови.
— Она у вас что, на привязи? А чем вы её кормите? А она не пытается улетать? — сыпал вопросами Игорь.
— Я же говорю, пошли к нам! — снова предложил Колька. — И цаплю покажу, и самодур… Мы тут близенько живём…
— Пошли! — сразу же согласился Алёшка.
По дороге Маринка рассказывала о своей цапле. Цаплю звали Носатка. Она свободно разгуливала по двору, по винограднику, по хате, а улететь не могла, потому что у неё ещё не совсем зажило раненое крыло. Ест цапля и мясо, и хлеб, и рыбу. Но особенно любит лягушек.
Коля и Марина привели ребят к беленькому нарядному домику, крытому черепицей. Возле домика росли высокие абрикосы и вишни, густо усыпанные плодами. В маленькой круглой беседке, увитой виноградом, сидел худущий, жилистый, коричневый, точно индеец, человек. Человек читал газету. В куче песка возилась маленькая Вика. В глубине двора, под лёгким навесом стояла белая газовая плита. Возле неё хлопотала черноволосая женщина.
— Заходите! — пригласил Колька, открывая зелёную решётчатую калитку.
Ребята несмело вошли во двор. И сейчас же откуда-то из-за домика с лаем выкатилась лохматая собачонка, та самая, которая была с Маринкой и Колькой на пляже. Игорь попятился к калитке. Но собачонка, оказывается, вовсе не собиралась нападать, она шумно приветствовала своих хозяев.
Человек в беседке опустил газету. Острыми тёмными глазами он окинул ребят, и Алёшке показалось, что человек смотрит недружелюбно и сердито.
— Это, батя, ребята из пионерского лагеря! — представил своих друзей Колька. — Они хотят цаплю и самодур посмотреть.
— Добре! — кивнул головой Колькин отец. — Здоровы, хлопцы! Вовремя подоспели — мать наша как раз барабулю дожаривает. Маринка! Слазай на деревья, добудь гостям абрикосов и вишен…
Он снова поднёс к глазам газету.
Из каменного сарайчика важно вышла большая цапля, сё рая, с чёрными боками. Она шла точно балерина, как-то особенно выгибая длинные ноги и гордо задрав длинноносую голову.
— Носатка, Носатка! — позвала её Маринка.
Цапля неторопливо подошла к девочке, сунула длинный клюв в пакет с вафлями и недовольно отвернулась.
— А погладить её можно? — спросил Игорь.
— Нет! — покачала головой Маринка. — Она не любит, когда её трогают. Она только маме даётся в руки. Мама ей крыло лечит… Она это понимает.
— Разве птица может понимать! Игорь засмеялся. — У неё только инстинкт и рефлексы…
— Сам ты инстинкт! — обиделась Маринка. — А Носатка очень умная. Умнее некоторых зазнаек!
— Маринка, не задирайся! — прикрикнул на дочь отец. — А ты, хлопец, запомни, что я тебе скажу: добро всякий, всякое живое существо понимает. Если ты к этому существу — с добром и терпением, оно тебя любить будет… Я, конечно, не знаю, разум тут или инстинкт, но то, что добро всякий ценит, — это я твёрдо знаю…