Республика девяти звёзд
Шрифт:
— Ну что там у вас, обратно, произошло? — удивительно знакомым голосом проговорил человек.
И снял старую шляпу.
— Пётр Сидорович?! Товарищ завхоз?! — удивились ребята.
— Ясно я! А кто же ещё может быть? — проворчал Находкин. — Так что случилось?
— Ничего не случилось… Мы ищем товарища Находкина!
Алёшка ошалелым взглядом смотрел на старика.
— Ну, а я кто? Я и есть, обратно, Пётр Сидорович Находкин! — Завхоз, покряхтывая снял с себя ранец. — Да вы что?
— Тот самый, что при фашистах был подпольщиком? — вмешался в разговор Витька.
— Ну, тот самый!
— Не может быть! Это вы были вроде как сапожником? А на самом деле были партизанским связным?
— Ну, я!
Ребята переглянулись и снова недоверчиво уставились на Находкина. Этот скучноватый человек, хлопочущий по лагерному хозяйству и скрипучим голосом отчитывающий ребят за сломанную скамейку или выбитое стекло, по их мнению, не походил на отважного героя!
— Как представитель советской милиции могу подтвердить — тот самый Находкин, который при немцах был партизанским связным! — вмешался в разговор молодой мужчина. — Так что можете не сомневаться! Здесь дело верное!
И тут мальчишки узнали в этом человеке того самого милиционера, который вместе с Найдой приезжал в лагерь.
— Да что вам всё-таки надо от меня? — с лёгким раздражением в голосе проговорил Пётр Сидорович. — Никак не пойму — зачем я вам потребовался?!
— Вы знали Петю Лебедева? — спросил Алёшка.
— Петю Лебедева? — переспросил Пётр Сидорович глухим голосом. — Как же мне было не знать лучшего связного, Петю Лебедева?
— Расскажите нам о нём! — попросил Витька. — Нам очень нужно! Мы собираем материал для сбора…
Пётр Сидорович стоял неподвижно, точно не слыша Витькиных слов. Потом он вздохнул и кивнул головой.
— Ну что же! Расскажу! Пошли в хату!
Он провёл ребят в маленькую комнатку-боковушку. Она обставлена очень просто — узкая железная кровать, застланная серым одеялом, три стула, небольшой столик. Но одну стену комнаты занимали самодельные стеллажи, заставленные книгами. Строгие ряды книг громоздились до самого потолка.
— Садитесь, ребята! — пригласил Пётр Сидорович, подставляя стулья.
Сам он уселся на кровать и долго раскуривал старую, вы щерблённую, обгоревшую трубку.
— Не привык я, обратно, речи держать! — наконец заговорил Пётр Сидорович. — Оратор и меня плохой. Но как могу — расскажу. — Он затянулся трубкой и выдохнул в потолок облачко дыма. — Когда фашисты стали подступать к нашим гестам, вызвали меня в райком партии и предложили остаться в городе и быть вроде как подпольной почтой, для связи, значит… Предложили эти мне вовсе не потому, что я какой-нибудь геройской жизни человек! Нет. До этого я тридцать лет в порту кладовщиком отработал… Но из себя я человек неприметный, обыкновенный, неброский. Сегодня взглянут на меня, а завтра — забудут… А такие вот неприметные люди и нужны для работы в подполье. Ну, когда пришли фашисты, сбил я себе фанерную будку и начал сапожничать. Будто только о том и думал, чтобы подмётки какому-нибудь фашисту подколотить или сапоги немецкому офицеру наваксить. А на деле ко мне в будку-то из порта паренёк забежит — скажет, что баржи со снарядами пришли. То из партизанского отряда связной заглянет, сообщение оставит. То из самой немецкой комендатуры дивчина-переводчица заскочит — об интересных новостях расскажет. Ну, а я все эти сведения, обратно, передавал куда следует. Я передам, а глядишь, ночью наши самолёты разбомбили баржи! Или партизаны фашистский обоз разгромят — тот самый обоз, о котором переводчица мне сообщила…
Из плавней, из партизанского отряда чаще всего ко мне заглядывал худенький такой хлопчик… Был он не старше вас… Звали его Петей Лебедевым… Оденется он в драные штанишки и старенькую рубашонку,
Находкин засвистел трубкой. И ребята вдруг разглядели, что его выцветшие серые глаза совсем не скучные. Они были очень живыми, зоркими «умными, эти маленькие глаза, прячущиеся под прищуренными веками.
— А вы? — спросил Алёшка.
— А что — я? — удивился старик. — Я сидел, как прежде, и молоточком, обратно, постукивал. Подпольного центра не стало, но врагу этого показывать невозможно было. Так я от себя давал задания. И листовки мы, как прежде, выпускали, и фашистов били… Мельницу, что муку для врагов молола, на воздух пустили… Может, и неверно что делал, а делал…
— Да как же это так?! — взволнованно заговорил Витька. — Вам же надо было уходить, сейчас же уходить, как только подпольщиков арестовали…
— Уходить я не мог… Не имел права. Я вроде как солдат на посту. Как же я мог уйти?
— Да ведь и вас гестаповцы арестовать могли! А вдруг кто-нибудь из подпольщиков не выдержал и рассказал бы им про вас!
— Никто не рассказал! — Старик строго сдвинул брови. — Не могли рассказать. Не такие это люди были… Никто и словечка фашистам на радость не сказал…
— Да это же герои! Настоящие герои! — выкрикнул Алёшка.
— Конечно — герои! — Пётр Сидорович снова набил свою старенькую трубку. — Наше правительство всех их удостоило высокой награды. Все они посмертно были награждены орденами Ленина…
— А вы? — спросил Алёшка.
— Я?! — старик опустил глаза. — Ну, и меня не обошли. Мне орден боевого Красного Знамени вручили… А что я? Что я перед ними, перед погибшими? Так, старый ворон по сравнению с орлами… Сидел и гвоздики в подошву тюкал…
— Да нет! Нет! — принялись возражать ребята. — Вы же герой, Пётр Сидорович! Вы тоже — настоящий герой! Мы очень просим вас рассказать обо всём этом…
— Рассказчик я неважнецкий, — вздохнул Находкин. — Но о своих погибших товарищах расскажу. И о Пете Лебедеве — ясной душе, всё расскажу, как сумею.
И мальчишки подумали, что Пётр Сидорович, не сговариваясь с Любовью Ивановной, повторил её слова…
40. Разговор по душам
Вечером после отбоя в палатах шестого отряда ещё долго не спали. Сначала Алёшка и Витька решили рассказать о своих открытиях только Зине Симаковой, Альберту Мяги и Игорю Валявскому. Но как-то так получилось, что в маленькой комнатке столпился весь отряд. Ребята, подобрав под себя ноги, сидели на полу, вплотную друг к другу разместились на кроватях. А те, кому всё же не хватило места, толпились около двери и всё время просили говорить громче.