Республика Шкид (сборник)
Шрифт:
– Послушайте, – сказал Японец. – Зачем все это?
– Ага, – улыбнулся графолог, – вы любознательны, молодой человек, это похвально. Прежде чем приступить к воспитательской работе, я должен изучить аудиторию. Моя наука, графология, помогает мне в этом. Возьмите билетики, мальчики.
Мы кинулись на приступ кафедры и расхватали билетики нашарап. После этого быстро, как никогда, мы расселись по своим партам.
– Пишите, – сказал графолог.
– Что хочешь писать? – закричал Купец.
– Что угодно, – ответил графолог.
И мы постарались. В самом деле, что можно было ожидать от дефективных шкетов? Что, помуслив карандаши и поскоблив затылки, они напишут нежным, изящным почерком:
«Луна сияла в небесах»?
Или:
«Я люблю мою маму»?
Записки, поданные графологу, были сплошь непристойные. Вычурные ругательства не помещались на маленьких квадратиках. Специалисты по ругани делали переносы и дописывали слишком сложные предложения на оборотной стороне бумаги.
– Прекрасно, прекрасно, – сказал графолог, собирая записки в груду. Вы слишком прилежны. Всё? – спросил он.
– Всё, – ответили мы.
Поправив очки, он начал читать. Уже на четвертой записке он так покраснел, что мы испугались. Так умеют краснеть только девочки и некоторые мальчики, которых часто дразнят и бьют. Взрослых людей мы не видели этаких.
Проглядев еще две-три записки, графолог поднял глаза.
Мы испугались.
– Ну вот, – сказал он. – Все это нужно, пожалуй, показать вашему директору. Он, мне думается, лучше сумеет определить ваши характеры и ваше поведение. Но вы не ошиблись, – вдруг улыбнулся он. – Я – фокусник.
– Видите эту груду бумажек? – сказал он. – Она есть!
Загадочно улыбаясь, он снова полез в карман и вытащил оттуда что-то.
Всё больше и больше пугаясь, мы вытянули шеи, приподнялись над партами. Вытащи он из кармана змею или живого зайца, мы бы не испугались больше. Мы чувствовали себя как в цирке, где все невозможное возможно.
Но он вынул – спички.
Размашисто чиркнув, он подпалил бумагу.
Пламя скользнуло по белому вороху, потекло к потолку и проглотило наш страх.
– Теперь ее нет, – раздался голос графолога.
– Ур-ра-а-а! – закричали мы. – Ура! Ура!
Голубоватый дым рассеялся над кафедрой.
Человек у дверей надевал галоши.
– До свиданья, – сказал он и скрылся.
Мисс Кис-Кис
По-видимому, эту барышню долго и основательно пугали. Добрые люди наговорили ей ужасов про дефективных детей. Перед этим она прочла не одну и не две книжки про беспризорников, которые сплошь убийцы и поджигатели, которые разъезжают по белому свету в собачьих ящиках, ночуют в каких-то котлах и разговаривают между собой исключительно на жаргоне.
Барышня подготовилась.
Пока Викниксор знакомил нас с нею вечером после ужина, мы насмешливо разглядывали это хрупкое, почти неживое существо. Когда же Викниксор вышел, со всех сторон посыпались замечания:
– Ну и кукла!
– Скелет!
– Херувимчик!
– Мисс Кис-Кис…
Барышня покраснела, потупилась, закомкала платочек и вдруг закричала:
– Ну, вы, шпана, не шебуршите!
От неожиданности мы смолкли.
Барышня сдвинула брови, подняла кулачок и сказала:
– Вы у меня побузите только. Я вам… Гопа канавская!..
– Что? – закричал Японец. – Как? Что такое?
Он вытаращил глаза, схватился за голову и закатился мелким, пронзительным смехом. Японец дал тон. За ним покатился в безудержном хохоте весь класс. Стены задрожали от этого смеха.
Барышня громко сказала:
– Вы так и знайте, меня на глот не возьмете. Я тоже фартовая.
Она усмехнулась, харкнула и сплюнула на пол. Молодецки пошатываясь, она зашагала по классу.
– Шухер, – сказала она, – хватит вам наконец филонить. Ты что лупетки выкатил? – обратилась она к Японцу.
Тот, не ответив, еще оглушительнее захрюкал.
– Послушай! Подхли сюда! – закричала она тогда.
Согнувшись от смеха, Японец выбрался из-за парты и прошел на середину класса. Мы придушили смех.
– Ты что гомозишь, скажи мне, пожалуйста? – обратилась воспитательница к Японцу.
– Ась? – переспросил Японец. – Что?
– Ты это вот видел? – сказала барышня и поднесла к самому носу Японца маленький смешной кулак.
– Это? – спросил Японец и, деланно изумившись, воскликнул: – Что это такое?
– Видел? – угрожающе повторила барышня.
– Ребята! – воскликнул Японец и вдруг цепко схватил руку несчастной барышни повыше кисти. – Ребята! Что это такое? По-моему, это – грецкий орех или китайское яблоко…
Мы выскочили из-за своих парт и обступили халдейку.
– Пусти! – закричала она, задергалась и сделала попытку вырваться. Но Японец крепко держал ее руку. – Пустите, мне больно. Мне больно руку…
Японец злорадно хихикал. Мы тоже смеялись и кричали наперебой:
– Лупетка!
– Ангел!
– Мадонна Канавская!
Барышня вдруг заплакала.
Японец разжал ее руку, и мы, замолчав, расступились.
Подергиваясь хрупким нежным тельцем, барышня вышла из класса.
Мы были уверены, что не увидим ее больше.