Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Ерандаков продолжал говорить, но Вера уже не слушала его, а думала о том, что неспроста, наверное, ей удалось остаться в живых. Бог спас, иначе и не объяснить подобное везение. Видимо, она еще не исполнила своего предназначения, рано ей умирать. Дело совсем не в возрасте, а в чем-то другом. Некоторые в младенчестве умирают. Любопытно узнать, какое оно – ее предназначение? Может быть, сбудутся мечты об актерстве? Или она должна служить Отечеству?
На прощание Ерандаков сказал с намеком:
– У меня такое чувство, Вера Васильевна, что мы с вами расстаемся ненадолго.
Сказал – и выжидательно уставился на Веру. Внимательно так, даже не моргал, и немного строго.
– Кто знает, Василий Андреевич. – Вера
– Что, если так? – Ерандаков ответил вопросом на вопрос и при этом хитро прищурился.
«Да провалитесь вы с вашими видами!» – едва не сказала ему Вера, но ответить подобным образом было невозможно. Она раскрыла рот для того, чтобы объяснить Ерандакову, что ему не стоит иметь на нее никаких видов, потому что она хочет жить спокойно, но совершенно неожиданно для себя сказала другое:
– Возможно… Не знаю… Мне нужно прийти в себя…
Смысл слов был неопределенным, но прозвучали они как обещание.
– Я искренне вами восхищаюсь, Вера Васильевна! – Ерандаков поцеловал Вере руку. – До свидания!
На обратном пути Вера мучилась сомнениями относительно того, стоит ли рассказывать Владимиру правду про Алексея или не стоит. Сначала больше склонялась к тому, чтобы не рассказывать, потому что иметь брата-изменника неприятно. Пусть Алексея и нет уже в живых, все равно неприятно. А потом все же решила рассказать, потому что правда всегда важнее лжи. Ерандаков прав, Владимир имеет право знать, каким человеком на самом деле был его брат и как он к нему относился.
Вечером того же дня Вера спросила у Владимира, почему он скрыл от нее то, что Алексей был офицером. Ничуть не смутившись, Владимир ответил, что брату его никогда не нравилась армейская служба, что свойственное юности романтически-возвышенное отношение ко всему армейскому оставило Алексея еще в училище и что после своего на удивление скорого выхода в отставку («он и двух лет не прослужил, представь себе!») Алексей попросил никогда не напоминать ему о военном прошлом. А если уж не надо напоминать, то, значит, и рассказывать никому не следует. Владимир дал честное слово, что не знал ни о службе брата в контрразведке, ни о том, что брат вообще продолжает службу. После этого Вера проверила, хорошо ли притворены двери (новая горничная Таисия имела один-единственный недостаток – чрезмерное любопытство), и рассказала мужу то, что узнала от Ерандакова. Когда рассказала, то сразу же пожалела, потому что лицо Владимира как-то враз почернело, глаза стали чужими, а на красиво очерченных скулах вздулись совершенно некрасивые желваки. Не говоря ни слова, Владимир ушел к себе в кабинет, запер дверь и просидел там безвыходно всю ночь. Вера дважды стучалась, но муж ей не отвечал. Она не спала всю ночь, сидела в кресле в гостиной, пыталась читать «Дэвида Копперфильда», но прочла всего две или три страницы, потому что все время прислушивалась к тому, что происходит в кабинете, и боялась, как бы Владимир не совершил чего-то непоправимого.
Утром, когда муж вышел к завтраку, Вера увидела, что на переносице у него прорезалась вертикальная морщина, губы стали тоньше и по бокам их прорезались горькие складки. Взгляд Владимира тоже изменился, потяжелел.
Все изменилось.
22
«Следствие по обвинению в должностных преступлениях бывшего московского градоначальника отставного генерал-майора А. А. Рейнбота и его бывшего помощника отставного полковника В. А. Короткого затягивается. По сообщениям из заслуживающих внимания источников, слушание дела начнется не ранее чем весной следующего года и обещает быть сенсационным».
«Драматург А. А. Гаринский
Зимняя Ялта умиротворяла, радовала малолюдьем и немножко удивляла. Вере с Владимиром даже «повезло» увидеть снежную Ялту – редкое и недолгое зрелище, которым здесь принято любоваться, и солнце светит совсем не так, как зимой в Москве. Зима в Ялте – время дождей. Все зелено вокруг, будто весной, и море никогда не замерзает.
Про море Вера, забывшись, сказала вслух.
– Хорошо, что не замерзает, – заметил Владимир, глядя на пенные буруны волн. – Иначе было бы раздолье для контрабандистов и огромное беспокойство для властей. Морская контрабанда – дело хлопотное, а вот если бы можно было в Турцию зимой на санях, да еще и в отсутствие кордонов…
– Кордоны можно и на берегу устроить, – Вера нервно передернула плечами. – А сделать так, чтобы не было контрабанды, очень просто. Достаточно разрешить людям возить через границу все, что им хочется, и не станет никакой контрабанды.
Владимир в последнее время начал немного раздражать… нет, не так чтобы раздражать, а скорее разочаровывать. Вера стала замечать то, чего не замечала раньше. Люди недаром говорят, что глаза открываются только на третьем году брака. На третьем? Не всегда. Если пережить столько всего, что они пережили с Владимиром, то глаза открываются гораздо раньше. Правильнее даже сказать, что не глаза открываются, потому что они и не были закрыты, а начинает постепенно меркнуть придуманный тобой идеал, и его место занимает обычный человек, с достоинствами и недостатками. Вера сделала вывод – как только ты поймешь, что твой избранник обычный человек, это означает конец любви. Или начало конца. Обычного человека, такого же, как и все, любить невозможно. Можно уважать, можно ценить, можно испытывать к нему приязнь, можно в конце концов ненавидеть. Но не любить. Любят единственных, неповторимых, тех, кто значит для любящего больше, чем весь остальной мир. Нельзя любить и сравнивать, нельзя любить и закрывать на что-то глаза, нельзя любить и замечать недостатки. Пока еще недостатки подмечались через призму достоинств, но долго ли так будет продолжаться?
Владимир умен, это бесспорно. И жизненного опыта у него побольше, чем у Веры. Но он считает, что эти «преимущества» дают ему право диктовать жене свою волю. Пусть весьма мягко, деликатно, исподволь, но диктовать. Веру это огорчало.
Владимир – человек обеспеченный, причем всего, что он имеет, он добился самостоятельно. У него не было ни отца-банкира, ни дядюшки-камергера, которые могли бы оказывать ему протекции. Сам, все сам. Это заслуживает уважения и даже восхищения. Но у любой медали есть оборотная сторона. Владимир какой-то слишком приземленный, чересчур прагматичный. Вот как сейчас, например. Вера видит в зимнем волнующемся море некую таинственную субстанцию, живое существо, скрывающее в себе какую-то непостижимую тайну… Словами ее впечатления описать невозможно, но море для нее – это не просто много соленой воды, в которой живут рыбы. А он сразу о контрабанде заговорил. Фу, как прозаично.