Ретроспект: Витки Спирали
Шрифт:
Брама подобрал упавшую челюсть, Доктор застыл от неожиданности, а Гордеич вообще потерял дар речи.
– Что с них возьмешь, друг-Икс – люди! – ответил кен склонив голову набок – И этот такой же как все. Может запросто сказать незнакомому коту – брысь! Не терзаясь особыми вопросами, что гость сей зван, и так же имеет права быть угощен.
– Холера ясна, Полина – это что? – переводя взгляд с нахального кота на кеноида спросил ошалелый путник.
– Это Икс, второй из ее питомцев – прыснул смехом Ирис, созерцая вытянувшееся лицо путника.
– Развели тут, понимаешь! Куда не ткни разумный
– Нахальство не порок, а счастье – парировал кот, переворачивая порожнюю посудину.
Вступаясь за крестного, юный Верес цапнул говорливого кота, но тот стоически перенес этот непременный ритуал.
– Полиночка, ну когда ты отучишь своего детеныша от хвостохватства? Произвол, причем форменный.
Полина, фыркнув, бесцеремонно отодвинула представителя баюна разумного и вошла на застекленную веранду:
– Не ранее, чем кто-то укротит свои дикие воровские инстинкты! У Брамы диета, понимаешь? Он сюда был послан на излечение и козье молоко это то, что доктор прописал.
– Уж не этот ли? – Игрек опустил голову, высматривая Журбина – я его другим представлял. Выше что ли, умнее.
– А мне молвить можно, нет? – Гордеич сконфуженно кашлянул – я, конечно, понимаю разум и все такое, но гостям снидать надо, а все разговоры опосля. Только при соседях ни слова. У Одарки сердце слабое, вдруг случится с ней чего?
– Ах, что вы так нервны…
– Ирис – шепнул путник – умоляю, скажи, что ты не читал этому коту Булгакова, говорит он как то странно…
– Коту не читал. За Игрека не ручусь, это у Аргуса спрашивай, тоже как выдаст – сам диву даюсь.
Не смотря на пристроенную Брамой веранду, в доме царила все та же зеленая полутьма. Учуявши мышей шерсть на Иксе встала дыбом, он тут же кинулся под кровать, подкинув ее спиной. Брама плотоядно ухмыльнулся:
– Ты, Барсик, пыхти-старайся, пыли там больше чем мышей. Не помню когда в последней полы мылись.
– За Барсика, миль пардон – прозвучал приглушенно чавкающий голос – а мыши тут тихие, непуганые!
Пока Брама поднимал массивный, выскобленный до сочного живого дерева стол, и разворачивался, приноравливаясь протолкнутся с ним в дверь, из-под древней пружинной кровати показалась кошачья морда с развесистой бахромой пыли на усах. Бахрому живописно дополняли несколько торчащих из пасти мышиных хвостов.
– Немного уважения и вы стремительно выросли в моих глазах.
– Не шнуруй под ногами, Барсик, или как там тебя, Эксик – пыхтел путник – а то придавлю в дверях как коту… хвост.
Эксик, по отчеству Барсикович, внявши увещеваниям, пулей выскочил во двор, догадываясь, что хотели прищемить.
– Тяжелый, зараза – перевел дух Брама, опуская дубовый стол посреди полянки, окинув зрелище.
Засучив рукава Полина расставляла снедь на длинной, вышитой крестиком скатерти. Красные голуби на выцветшем древнем льне целовались промеж тарелок с рассыпчатой молодой картошкой, калина развесила гроздья над досточкой с тонко нарезанными ломтиками сала, вышитых черным цифр было уже не разобрать, их скрывали сочные помидоры и зеленые пупырчатые огурцы. Здесь были все свои, потому и на столе все по-простому, без вычурности. Здесь были рады даже
– Скажи-ка, Полинка – отвлекая внимание, спросил, закуривая Брама – если не ошибаюсь, у кенов Род, прайд?
– Ну да – кроша салат, сдула набежавшую прядь со лба та – а чего спрашиваешь? Знаешь не хуже меня.
– Знаю – кивнул путник, спешно туша сигарету о траву и усаживая подбежавшего покрестника на колени – вот у кенов Род, прайд, а у баюнов как? Кошара что ли?
Из-под стола раздалось обиженное ворчание.
– Кошара это у овец, у баранов в частности. У баюнов гнездо.
– Да ну? – вытаращил глаза Брама – это птицы такие? Представляю, как они орут по весне, а если уж нагадят сверху!
Ворчание усилилось, Полина содрогаясь от смеха все еще пыталась резать салат, а из-под стола выполз мрачный «птиц»:
– Вот он, человеческий шовинизм во всей его неприглядности! Ну, гнездо, ну поем, имеем право. Вам завидно?
– Просто представил тебя в гнезде высиживающим яйца. Раз гнездо, то яйца должны быть, вон как у них.
Баюн с кислой миной посмотрел на устроенное на колесе от телеги аистово гнездо.
– Обозначение питомник устроит? Питомник имени товарища Шумана.
– Даже так?
– Да – кивнула Полина, вытирая руки полотенцем и махнув шептавшимся на опушке Доктору с Ирисом – если для кенов кумир Доктор, то для баюнов – Шуман. Он их создатель. Началось все со спора времен разворачивания «Проекта». Журбин выбрал собак, Шуман кошек.
– Шуман не прогадал! – гордо возвестил Икс – сумел бы кен доставить его на «Альфу»? Не смог, а вот мой папенька…
– Прохвост – констатировала Полина – попадись он мне. Всю шкуру спущу, несмотря на конвенцию разумных видов.
– Погодь, так ты что, отпрыск Барсика? Того самого что телепортировал Шумана прямо в стартующий звездолет?
– Говорил же, миль пардон вам, что величаете по отчеству. Вы резко поднялись в моих глазах.
– Так вот где я видел эту хитрую рожу, а то вспомнить не могу! Точно, капля в каплю Барсик, ешкин кот!
– О чем речь? – подошел рассматривая стол Журбин – вижу у вас тут дискуссия.
– Да вот вспоминаем прощальную шутку Шумана.
– Знатный фортель выкинул – присаживаясь, вздохнул он – кто мог знать. Едва прибыли на космодром, как он испарился вместе с котом. Прыгнул за «Альфой» прямо на орбиту. Улетел-таки, шельмец, к своим звездам и был прав. Мечты надо осуществлять и завершать, иначе это не мечты, а так, мелкие сиюминутные желания.