Ретроспектива
Шрифт:
— Что здесь? — спросила у мага-городового, спрыгивая с кобылы, чуть не на ходу. Жестом не дала тому обратиться. — Без чинов, будь добр, и другим передай. К делу, — пусть странно, мне сейчас не до расшаркивания, но и раскрыться вот так, боязно.
Чем я думала, давая ондолийцу со мной ехать?
Маг кивнул судорожно. Видно, что не понимает, что за блажь бабе в голову пришла.
— Два часа как на месте. Только потушим, другой участок разгорается. Пламя, что демонское, играет с нами.
— Магией тушите? — спросил ондолиец, о котором я и забыла.
—
— Вода не берёт… Огневеки есть у вас? Пробовали пламя забрать?
— Да мы уже выснили, — кивнул мужик, уже беседуя с королём. Огонь магический, только силён маг, наши не пересилят его заклятье.
Кажется, что Файлирс его уже не слушает. Сел к земле, ладонями упёрся, будто опора нужна. Веки прикрыл, заклятье шепчет.
Что он там делает? Вот была бы без него, уже забирала бы пламя…
— Мастера земли есть у вас? — король спросил, не открывая глаз. — Несколько очагов. Один могу не вытянуть.
— Сейчас кликнем? — маг хотел было исполнять, но решился у меня уточнить и сейчас ждёт ответа.
А роща всё горит!
А с ней и львиная доля дохода с продажи драгоценного масла, что станет на несколько лет.
— Долго. Не надо, — Мать-Земля! Глупо же как! И не сказать, что у него прорва сила на сотню пожаров таких. — Я помогу.
— Ты ладишь с землёй?
Я кивнула и присела рядом. Всем видом показывая, что принялась за дело.
Я и принялась. Стала звать и просить, чтобы стих и ушёл совсем огонь. Потребовалось ещё время. Четыре очага, пусть и на большую площадь рощи — не мало. Но и не случайность. Либо маг огня тут постарался, либо артефакты заложили. Сработать резко никак нельзя — Файлирс никогда не поверит, что я сильная землявка. У них, магов ущербных, ведь как? — Резерв ограничен всегда. С большим или малым вместилищем для силы человек родится — ничто его уже не изменит. Потому они и не бывают сведущи во всех проявлениях магии. Разрабатывают резерв на что-то одно: целительство, стихию, ментализм, некромантию… Не может маг и исцелять на раз-два и с землёй ладить.
Потому Файлирс тянется силой к очагу, я незаметно добавляю, так, чтобы сам он не понял.
— Готово, — король встал. Отряхнул руки. Только после его команды и я глаза открыла и поднялась с земли.
— Кто мог поджечь сад? — спросил меня ондолиец, внимательно следя глазами. Настороженный, будто бы к прыжку готовится.
— Утром будем знать.
Огонь потух. Большая, полная луна подсвечивает дым, добавляя тому злобы. А глаза, куда ни глянь, видят обугленные деревья. Непрошенная слеза скользнула по щеке. Как бы ни жаль было упущенной выгоды, пепелище, ещё на закате бывшее зелёной рощей, стократ жальче.
Городовые подходили, благодарили Файлирса за помощь, мне кланялись. У каждого в глазах вопрос: отчего мы вместе?
Ну да иже с ними. Поговорят и перестанут.
Что это поджог, сомневаться не приходится. А уже утром я буду знать, кто именно злодей.
Не ведаю, что или. Потому как спалить оливковую рощу — неприятно, денег жалко, да не смертельно. Олива — то дерево, что как бы не сгорело, на обугленных пеньках ростки всё равно как взойдут. А я все силы на то брошу. Глядишь, за пару лет и управлюсь… все про то понимают.
Файлирс откашлялся.
— Полёвка, ты чего смурная такая? Ну подожгли рощу, мало ли лихих людей? Или не бывает у вас тут злоключений?
— Бывают. Отчего же им не быть… Удар сильный это. У нас без масла оливы никак. Его и старый и малый ест. Везде его народ использует. Оттого тоже здоровы люди. Эта роща снабжала княжеский замок. А что в остатке — соседям продавали…
— Неужто больше других рощ нету?
Не хочется отвечать.
— Спасибо за помощь, ваше величество. Не сдюжили бы без вас…
— Брось. Не им я помогал, а тебе. И как бы ты поскакала одна в ночь? Я всё в толк не возьму порядки ваши…
— Хорошие порядки у нас, — сил нету не думать, ни стараться. — Каждый волю другого уважает, нет у нас опасности для женщины…
— Всё! Не заводи хоть ты!
Подъехали к замку, где король быстро спешился. Не успела опомниться, как он уже ссаживает меня за талию с коня.
— Эээ, — протянул, словно окликивая. — Да ты совсем плоха… — не стал ставить на землю. Как ребёночка долгожданного на руки взял и понёс. — Мало, видать, совсем поспала.
Зато он, как ни странно, бодр, как если бы сутки подушку топтал.
Ничего с собой поделать не смогла, всю дорогу, что нёс он меня до своих покоев, подсчитывала. Столько денег потеряно…
— Ну ты что… как маленькая, — неуверенно приговаривает, поглядывая на меня, — деревья же просто. Никто не умер, люди целы…
Плохой из него утешитель. Никакой.
__________
Положил меня на кровать, где я тут же в калач и свернулась. Утирала слёзы уже подушкой.
Ондолиец походил, пошуршал. Снова походил. Принялся стягивать с меня платье. А я и не противилась. Устала. Не от колдовства, а от плача да кручины. Горевать — мне завсегда крепко утомительно.
Дала себя ему раздеть, помогла немного, подняв руки, да спиной развернувшись, чтобы расшнуровал…
Быстро закончил, на этот раз оставил меня в нижней рубашке. Я глянула удивлённо на лохматого, всклокоченного, будто и не короля…
— Поспать тебе надо… ложись.
Легла в прежнюю позу. Тогда Файлирс умостился сзади, подгрёб меня, да и чуть не накрыл собой.
— Спи… утром оно, всё легче покажется. Спи, — послушно смежила веки, не шибко надеясь, что удастся уснуть. Да, видать, так меня вымотала сегодняшняя вылазка, что и не заметила, как задремала. Укрытая таким тёплым, спокойным и сильным Файлирсом, что окутал меня своим запахом, оплёл руками и ногами. — Не понять мне тебя Полёвка… как ни силюсь, — прозвучало, когда я летела в колодец сна. А может и приснилось.