Реванш у смерти
Шрифт:
Создательница Альвилля, четверых его братьев и еще нескольких воинов их первобытного племени, Мазенда — от одного имени передергивает — дочь второго основателя семьи Ледлей. Слава богу, покойная. Что случилось и почему обычным смертным неведомо, ледяные не выносят сор из избы. И раз уж дело не касается людей, власти «сочли возможным не требовать отчета». Так правительство красиво обрисовало полную беспомощность перед капризом старейшего рода нежити. Надо ж делать вид: мол, у нас все под контролем. Дрожим как осиновый листочек при виде любого Ледлея? Так это же радость долгожданной встречи переполняет до краев!
В общем, Альвилль, его братья, сородичи и потомки, неожиданно для
Шальная семейка Ледлей, будь она неладна, ходит днем, как Дракула, пьет кровь реже любого вампира, но за день нарушает закон чаще, чем средний немертвый за столетья.
Камулы живут намного скромнее, в нарушении закона не замечены, политикой интересуются постольку поскольку. Но, случается, и они удивляют госчиновников, выдвинув какой-нибудь законопроект. Хотя, новейшее предложение: «обращать смертельно больных людей и оборотней по просьбе оных или семей» еще «находится в доработке». Не знаю уж, чего нашим политиканам не понравилось, но вопрос муссируется уже месяца четыре. Естественно, с нами никто особо не делится. Зачем? Мы же так, быдло.
Почему Ал отправился куда-то с Беарном — понятно, их племена сражались плечом к плечу против канов. С тех пор вербер и ледяной — счастливое исключение из правила, гласящего, что нечеловеческие расы никогда не находят общий язык между собой. Но как в честной компании, остановившейся неподалеку от красной громадины Беарна затесался Стеллер? Принцы гентов оборотней и ледяных презирают, считая низшими расами. Выше всех мнят, конечно же, себя любимых, затем людей, что удивительно, только потом нежить и двуликих. Или так они «опускают» остальных сверхов в глазах человечества?
Короче говоря, обычно члены королевских семей гентов не то, что в одну машину, по одной стороне улицы с немертвым и вербером не пойдут. А тут… Вместе, на расстоянии меньше метра… Да еще и судя по всему, обращались Ал и Беарн со Стеллером более чем пренебрежительно… Чудеса-а-а…
Ради такого не то, что лису, кана упустить не жалко.
Но и это еще не все! Рядом с известными нам личностями нерешительно переминалась с ноги на ногу странного вида девица.
Вам знакомо ощущение, когда способностей и знаний не хватает, но интуиция подсказывает больше, нежели чутье любого суперсверха?
Именно так я себя и чувствовала, глядя на потерянную рыжеволосую странницу. Одета, вроде бы, обычно, выглядит, казалось бы, тоже. Фигурка ничего, если вам нравятся широкобедные и пышногрудые, при этом еще и довольно подтянутые. Однако подсознание вмиг определило нового, прежде невиданного сверха.
Конечно, после того, как интуиция прокричала это на весь замученный работой мозг, он нехотя очнулся, оцифровал информацию и согласился.
Во-первых, у незнакомки была странная радужка — вроде бы карие — но с какой-то золотинкой, весьма необычный оттенок, прежде мне не встречавшийся. А уж повидала я за свою работу в полиции сверхов достаточно самых-пресамых чудных глаз. Причем, некоторые даже отдельно от тела… Но сейчас не о том…
Во-вторых, кожа. Молочно-белая, как говорят — фарфоровая. Но одно дело — красивое сравнение, которым ухажеры соблазняют дурочек, верящих в возвышенную любовь, другое — реальность.
Как там у классика:
Ее глаза на звезды не похожи,
Уста нельзя кораллами назвать,
И тонкой проволокой вьется прядь…
Ну и все в таком роде. Суть в том, что можно высокопарно вознести кого-то до небес, но это ровным счетом ничего не значит. В конце стихотворения мудро говорится:
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.
В моем же случае, сравнение перерастало в реальность. В-третьих, девушка с любопытством оглядывалась, будто впервые в жизни видела не только Светозарный Аннарис — так в шутку прозвали наш город журналюги, из-за излишнего ночного освещения. Нет, незнакомка озиралась, словно вообще никогда не встречала подобных Вселенных!
Полицейское чутье тотчас подсказало — особого внимания спутницы Беарна и Ала удостоились сверхи, мелькавшие в толпе прохожих-людей. Вот кто будет пялиться на иные расы у нас, в мире, где они бок о бок с человечеством существуют уже бог знает сколько столетий? Обыватели, вроде меня, конечно, когда я не на службе, воспринимают сверхов как фонари в городе — стоят, освещают и что? Или, скажем, летящие по шоссе такси жуткого золотого цвета. Ну, да, авто, предназначенные только для людей, смотрятся нелепо и безвкусно. Но когда с детства наблюдаешь эту феерию «богатого оттенка», невольно перестаешь замечать.
— Да кто она такая, черт побери?
Вопрос могла бы задать и я. Но Этьен опередил, резво открыв дверцу машины и выскочив так, будто мы сидели не на высоте метра с лишним, а в шаге от мостовой.
Сделала тоже, только приземлилась менее ловко и решительно направившись в сторону троицы сверхов и незнакомки, явно тоже нечеловеческого происхождения.
Естественно, наш интерес был чисто обывательским.
Арестовать или даже проверить документы лишь на основании странной внешности или непохожести на всех, кого видели, не имеем права. Пока рыжая ничего не нарушила, может не беспокоиться. Но за приятельские отношения спутников с любопытными полицейскими надо платить.
Попробуем узнать у Ала и Беарна об их необычной товарке.
9
Так велит обычай
(Стелла)
Ловкие, мощные кошачьи лапы несли Стеллу прочь от преследователей, по узкой границе между бывшей охотничьей территорией родного племени и кварталом медведей. Густые сиреневые сумерки для глаз охотника, загоняющего добычу хоть в полуночной мгле, хоть в слепящий полдень — не помеха. В отличие от большинства оборотней с ночным или дневным зрением, людоеды великолепно видели в любое время суток. И не беда, что серп Луны почти полностью спрятался за пышными кронами разлапистых деревьев.
Стелла неслась вперед, по густой, почти нехоженой траве, растущей меж двух сплошных рядов валунов — одних в пол роста, других даже в рост канов. Восемь рядов гигантских каменных пограничников смыкались так, что шаг вправо, шаг влево грозил столкновением с многотонной глыбой.
Сюда уже лет двадцать никто не захаживал. Да и зачем? Ничейная полоса, не толще половины туловища людоеда — от головы до хвоста, больше символ перемирия племен оборотней, чем место для прогулок.
Ночная прохлада помогала охладить спекшиеся мышцы… Запах преследователей доносимый шальным ветерком из леса, ощущался все отчетливей, приторней, угрожающе.