Реванш
Шрифт:
— Ну что, Сильвер, будем продолжать эту шараду? Или ты собираешься это признать? Ты хочешь, чтобы я использовал твое тело для собственного удовольствия, как бы я ни считал нужным, не так ли? Особенно если немного унизительно. Особенно если это больно.
— Я... Алекс... — я дышу так быстро, что у меня начинает кружиться голова.
Стыд расцветает на обеих моих щеках, ярко-красные цветы смущения, которые заставляют меня хотеть спрятать свое лицо от него. Он держит меня, его хватка подобна стали, не давая мне отвернуться.
— Нет. Нет, признай это. Посмотри правде в глаза, —
Паника змеится по моим внутренностям, словно стена, образующая перегородку в моем сознании.
— Я не знаю зачем. Это просто... это нормально, понимаешь? Некоторым людям это просто нравится. Я бы никогда не подумала, что ты так узко мыслишь…
— Не отклоняйся от темы. Я дам тебе все, что ты захочешь, Сильвер, все... если только это будет сделано по правильным причинам. Я буду причинять тебе боль до тех пор, пока ты не закричишь, и ты больше не сможешь этого выносить, если это то, чего ты действительно хочешь. Мое удовольствие коренится в твоем. Если тебя что-то возбуждает, то и меня это тоже сведет с ума, потому что это то, что тебе нужно. Но ты должна посмотреть правде в глаза, Dolcezza. Ты хочешь, чтобы тебе было больно. Ты хочешь, чтобы тебе причинили сексуальную боль, и для этого есть причина.
Я понятия не имею, о чем он говорит. Я пытаюсь понять, что он может иметь в виду, но все, что я встречаю — это бесконечную, невероятно высокую, невыразительную стену внутри моей головы, на которую невозможно взобраться. Это у Алекса татуировки в виде виноградной лозы на руках и вокруг шеи, но мне кажется, что прямо сейчас под моей кожей есть колючие шипы, которые неприятно царапают меня изнутри.
— Алекс, прекрати. Пожалуйста. Что бы ты ни пытался доказать, это не имеет никакого смысла. Я просто... я просто чертовски хочу тебя. Разве этого недостаточно?
Мы смотрим друг другу в глаза, и я вижу в нем конфликт. Он хочет надавить на эту тему, продолжать копаться в ней, беспокоясь о ней, как о сломанном зубе, пока я не дам ему тот ответ, который он хочет услышать. Но я не могу этого сделать. Для меня невозможно, дать ему то, чего он хочет. У меня так странно щиплет глаза, что это сбивает с толку.
— Пожалуйста, Алекс.
Я вижу, как рушится его решимость.
— Ладно. Хорошо. Все нормально. Я остановлюсь.
Его хватка на моей шее ослабевает. Мне кажется, что я взлетаю с табурета к потолку, когда он отпускает меня.
Теперь и рубашка, и лифчик сползли мне на талию. Алекс медленно опускается на колени, его черная футболка туго натягивается на груди, когда он садится на пятки, взяв меня за бедра. Его пальцы находят пуговицу на моих джинсах, расстегивают ее, и он осторожно расстегивает их, стягивая джинсовую ткань вниз по моим бедрам.
— Я думала, что меня накажут? — Я стараюсь говорить шутливо, но в моих словах есть намек на разочарование, которое должно быть очевидно Алексу.
Господи, да что же со мной такое?
— Боюсь, нам придется встретиться где-то посередине, — говорит он мне. — Я всецело за игры, Сильвер, но они забавны только тогда, когда обе стороны знают, что они играют.
—
— Это значит, подними свою задницу прямо сейчас, чтобы я мог снять с тебя эти штаны. Мне нужна твоя киска на моем языке, прежде чем я официально потеряю свое самообладание. — Его тон не терпит возражений.
Я беспрекословно повинуюсь ему.
Как только срывает с меня штаны и нижнее белье, Алекс падает между моих ног с такой яростью, что у меня кружится голова. Его рот такой горячий, что кажется, будто он ласкает мой клитор огнем.
— О боже мой! Алекс! Алекс, это... это так чертовски приятно. — Просто чудо, что я вообще могу произнести эти слова. Мои нервные окончания закоротились, посылая мои мысли разбежаться во всех возможных направлениях.
Мне приходится сдержать крик, когда он с силой толкает свои пальцы внутрь меня, покусывая внутреннюю сторону моего бедра зубами.
— Тихо, — приказывает он. — Только пикни, и я остановлюсь. Это то, чего ты хочешь?
Я почти совершаю ошибку, отвечая ему. Он прищуривается, бросая на меня предостерегающий взгляд вдоль всего моего тела, и мне удается вовремя остановиться.
— Так что?— спрашивает он.
Я вижу, что его губы влажные от скользкого тепла между моих ног, и мне приходится вдвойне стараться не закричать. Вместо этого киваю, давая ему понять, что буду подчиняться его правилам, даже если это убьет меня.
— Вот и хорошо.
Он загоняет свой язык обратно между моих складочек, щелкая и посасывая мой клитор, вталкивая свой язык в меня так сильно, что я обнаруживаю, что брыкаюсь и качаюсь против его рта. Точно так же, как он делал это с гитарой, он использует свои руки, чтобы дирижировать симфонией, но на этот раз его инструмент — мое тело. Используя свой указательный и средний пальцы, Алекс трахает мою киску, быстро толкая их внутрь, сильнее, чем раньше, и я чувствую, как мое тело оживает.
Я так неуверенно балансирую на табуретке, что в любую секунду могу упасть. Мне приходится цепляться за гладкое деревянное сиденье под задницей, чтобы не упасть на пол.
— Твою мать, твои сиськи выглядят потрясающе, когда так подпрыгивают, — рычит Алекс.
Свободной рукой он берет мою левую грудь, зажимая сосок между большим и указательным пальцами, и так сильно скручивает набухший узел плоти, что я ничего не могу с собой поделать.
— Ааа! Алекс!
Крик вырывается прежде, чем я успеваю затащить его обратно. Алекс рычит, обнажая зубы, вынимая свои пальцы из меня.
— Непослушная, — обвиняет он меня.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Боже, Алекс, мне нужно кончить. Пожалуйста.
— Ты делаешь только хуже.
Я прикусываю внутреннюю сторону своей губы. Не буду говорить. Не буду стонать. Не издам ни единого звука. Алекс ждет секунду, его глаза пробегают по мне, растягивая момент, мучая меня еще на секунду дольше... но затем он щелкает по моему клитору кончиком языка, просовывая пальцы обратно в меня, и моя голова вспыхивает фейерверком. На этот раз, когда он щиплет меня за сосок, достаточно сильно, чтобы заставить меня хотеть вырваться из жгучей агонии боли, я не издаю ни единого гребаного звука.