Реваншист. Цвет сакуры – красный
Шрифт:
Базар отыскался совсем рядом с портом. И там отец и сын почти мгновенно продали свои охотничьи костюмы. Мужичок, прибравший оба камуфляжа в свой мешок, дружелюбно хлопнул младшего Всеволода по плечу:
– Ежели ещё чего у себя на фабрике напортачите – привози. Возьмём! Прямо к нам в деревню вези – может, там не за деньги, а для своих ребят чего возьмёшь? Ну сальца там с пудик-другой или картохи вам куль отсыпем, – после чего потребовал, чтобы парень записал название деревни, и не отходил, пока не убедился, что всё прописано верно.
Волковы только посмеивались: цифровой камуфляж был определён покупателями как брак при покраске, так что оба костюма ушли всего-то за семь рублей. Но когда они уже покинули торговую площадь, направляясь в центр города, старший Всеволод вдруг приостановился и с досадой хлопнул себя по ляжке:
– Вот чёрт! Опять мы с тобой прокололись, Севка! Надо ж было липучки спороть.
– Да ладно, бать, – махнул рукой сын. – Если ты их патентовать надумал, то на моих берцах ещё есть. И на рюкзаке. А если думаешь, что прокололись, – фигня! Можно подумать, что этот пейзанин знает о патентах и ведёт учёт всех последних изобретений.
Отец только головой покачал: видно, эти слова не слишком его успокоили. Но вскоре он отбросил все посторонние мысли: они шли продавать свои наручные часы. Не наследство покойного шпиона, что сейчас тикало на руке младшего Всеволода, а те, что попали с ними вместе из будущего. Так что теперь Волковы шагали по проспекту Ленина и внимательно приглядывались: нет ли где ювелирного магазина или мастерской?
Искать пришлось долго. Хорошо, что хоть разобранные ружья они ещё за обедом исхитрились упаковать в заплечные мешки, а то попробуй объяснись с рабоче-крестьянской милицией: чего это пара каких-то непонятных людей с оружием (пусть и в чехлах) по улицам туда-сюда шастает?
Младший Волков порывался расспросить прохожих, но отец остановил его, объяснив, что ювелирные магазины, да и ювелирные изделия вообще, здесь и сейчас – признак нэпманов. И на последних они в одежде стиля милитари совсем непохожи. А это, в свою очередь, вызовет вполне закономерные подозрения и совершенно ненужные расспросы. Пришлось продолжить поиски самостоятельно.
Проспект прошли из конца в конец, снова повернули назад, и лишь тогда Волков-старший указал сыну на неприметную вывеску «Скупка».
Вход в пресловутую «Скупку оказался ещё и со двора, и пришельцам из будущего пришлось основательно попотеть, чтобы отыскать проход туда, за красивые фасады центральной улицы.
Тяжёлая дверь, натужно скрипнув, пропустила Волковых внутрь. В помещении никого не было, лишь в глубине за невысокой деревянной стойкой сидел маленький лысый человечек неопределённого возраста. Он поднял голову, чуть прищурился и спросил неожиданно сильным и звучным голосом:
– Что вам угодно, граждане?
– Наручные часы, – небрежно бросил старший Всеволод, выходя вперёд.
Казалось, приёмщик остался совершенно равнодушен к такому вопросу, но Волков-отец заметил острый, брошенный исподлобья взгляд, которым лысый человечек быстро оглядел обоих, мгновенно заметив и вовсе недешёвую одежду, и уверенную манеру держаться, и независимый тон, которым задан вопрос. Чуть помедлив, он спросил:
– Сдать интересуетесь или же, наоборот, приобрести?
– Приобрести, – кивнул головой Волков-старший. – Что можете предложить, уважаемый?
Приёмщик ещё раз окинул обоих быстрым взглядом, потом нырнул куда-то под стойку, чем-то там пошуршал, что-то подвигал и выложил большие круглые часы на широком ремешке.
– «Лонжин». Тридцать пять червонцев, – сообщил он, глядя куда-то в сторону. – Отличный ход. Берите, граждане, не пожалеете.
Услышав такую цену, младший Всеволод чуть не ахнул. Триста пятьдесят рублей! Это же… Это же… Отец говорил, что у многих тут зарплата – сорок-пятьдесят рублей. В месяц! А тут – часы! И добро бы ещё – золотые, а так ведь видно, что простая сталь. Вон внизу чуть-чуть ржавчина.
Отец тем временем взял часы в руки и принялся их придирчиво рассматривать. Попросил приёмщика отодвинуть штору, чтобы света было побольше, спросил, на сколько хватит завода.
– Сбавить бы, – произнёс он наконец. – Урежьте осетра, уважаемый.
Лысый человечек вздохнул, собрался, видимо, что-то сказать, но потом раздумал и отрицательно качнул головой:
– Никак нельзя. Цена последняя.
– Ну нельзя так нельзя, – неожиданно легко согласился старший Всеволод. – Вот только, уважаемый, если этот монстр тянет на триста пятьдесят рублей, то вот этим, – он положил на стойку свои тонкие кварцевые часы в керамическом корпусе, на воронёном браслете, – этим вот цена ну никак не может быть меньше семидесяти червонцев. Что скажете, уважаемый?
Приёмщик молчал, заворожённо глядя на часы. Внезапно он резко схватил их и метнулся к окну. На глазу у него оказался неизвестно откуда взявшийся монокуляр часовщика, и он принялся вертеть и разглядывать часы, подставляя их к свету то одним, то другим боком.
– Шестьсот, – проскрипел он севшим голосом.
– Шестьсот девяносто, – спокойно сообщил отец.
Торг быстро дошёл до шестисот пятидесяти рублей и тут Волков-старший усмехнулся:
– Ладно, любезный, так уж и быть. Шестьсот пятьдесят. Сделаем вам скидку, с учётом оптовой покупки… Мелкий, давай.
И младший Волков положил на стойку японский водонепроницаемый хронометр – отцовский подарок «на дембель».
Лицо приёмщика пошло пятнами. Он снова долго рассматривал часы, заворожённо следя за бегом секундной стрелки, потом издал какой-то горловой звук и принялся выкладывать на стойку деньги. Десять бумажек по десять червонцев и столько же – по три червонца. Волков-старший аккуратно пересчитал деньги, разделил их поровну между собой и сыном, после чего невольные путешественники в прошлое откланялись.