Реверс
Шрифт:
Воображение подсказало мне картинку стеллажа со множеством выдвигающихся ящичков, подписанных цветными чернилами. Ингредиенты, заготовки для артефактов, разные виды лабораторного оборудования, мои записи и много чего еще. Разумеется, заполнены были далеко не все ящички, но я специально планировала с перспективой.
Помимо мирессин Азалии, которая не позволяла засиживаться в библиотеке после ужина, отравляла мою жизнь и еще одна особа — мэльс Лейстринн. Миниатюрная блондинка с кукольной внешностью, похожая на инфанту Маргариту с картин Веласкеса [1] , изо всех сил демонстрировала собственное превосходство и презрение к тем, кто не относился к первому сословию. Понятия не имею, какая муха ее укусила, и кто из низкорожденных перешел ей дорогу, но отрывалась она на всех. Впрочем, если учесть,
1
Веласкес — Дие?го Родри?гес де Си?льва-и-Вела?скес (исп. Diego RodrМguez de Silva y VelАzquez, 6 июня 1599, Севилья — 6 августа 1660, Мадрид) — испанский художник, величайший представитель золотого века испанской живописи.
К сожалению, в этот раз моя сдержанность оказала мне плохую услугу. Заметив, что меня не удается довести до слез, мэльс Лейстринн начала оказывать мне особое внимание. Я неизменно соглашалась со всеми ее уничижительными комментариями, но кажется, это злило блондинку еще больше. В конце концов, я научилась от нее прятаться, и накал страстей несколько спал.
Третий год обучения оказался еще более сложным, чем два предыдущих. Нагрузка возросла, и теперь было очевидно, что большинство студиозусов откровенно с ней не справляются. Теперь они отсеивались чуть ли не еженедельно — в основном на практических занятиях, где следовало доказать, что полученные теоретические знания усвоены верно. Многие из студиозусов просто не смогли усвоить столь большой объем информации за короткое время. Преподаватели, избавившись от откровенных лентяев и неумех, взялись за наше обучение всерьез, и старались впихнуть в наши головы как можно больше. Свободного времени практически не оставалось, и я была вынуждена отказаться от посещения лекций по боевой магии и лекарскому делу.
Чем ближе к концу подходил последний учебный год, тем больше я нервничала. У меня не было никакой уверенности в собственном будущем. Удастся ли сдать экзамены? (Преподы совсем озверели, дьорл Мозерис — так тот вообще устраивал проверочные испытания почти ежедневно). Какой контракт мне навяжут, и удастся ли мне его выполнить за три года? Куда меня зашлют «по распределению» (со времен Союза не вспоминала это словосочетание)?
Итоговая сессия оказалась чудовищным испытанием. Пять экзаменов по алхимии (как основному предмету), три по артефакторике, два зачета по боевым искусствам и два — по специальности лекаря. Причем ответы на часть вопросов, которые нам задавали, можно было найти только в ходе самообразования. Ни на лекциях, ни на практике преподаватели этих тем не касались.
Результат оказался плачевным. Экзамены сдали всего четверо ребят и я. Единственный алхимик этого года выпуска. Дьорл Мозерис сухо нас поздравил и велел быть через два часа в Большом зале Академии. Ух ты! До сих пор нас туда не допускали. Впрочем, еще в самом начале нашего обучения дьорл Мозерис сказал, что степень бакалавра автоматически переводит нас во второе сословие, а это уже что-то. Для представителей первого сословия, разумеется, мы так и остались недостойными, но теперь нам было позволено чуть больше.
Большой зал Академии особого впечатления на меня не произвел. Я рассчитывала увидеть нечто более торжественное и пафосное (с применением магии-то!). Ну, колонны, ну позолота, ну лепнина на потолке… и что? В музеях моего мира есть залы и понаряднее. Правда, на фоне парадной обстановки мы, в нашей потрепанной одежде, (велено было явиться именно в официальной школьной форме, а она за год явно износилась) выглядели откровенно жалко. Но, как я подозреваю, так было специально задумано. Торжественная церемония была ориентирована на представителей первого класса, а мы скромно ютились в уголке. Собственно, нашего присутствия, по большому счету, вообще не требовалось. После того, как выпускникам Академии вручили дипломы магистров, нас вывели из Большого зала и проводили до кабинета директора. И зачем мы тратили время на ненужное нам шоу? Чтобы впечатлиться чужим величием? Или проникнуться собственным ничтожеством? Бред какой-то.
В кабинет нас запускали по одному. Причем, (по закону подлости), меня оставили напоследок. Я вся издергалась, пока до меня очередь дошла. Тяжелая, обитая железными пластинами, дверь открылась, и я впервые переступила порог директорского кабинета. Грузный мужчина средних лет в наглухо застегнутом сюртуке больше напоминал отставного адмирала, чем ученого и уж тем более руководителя Академии. При взгляде на меня он сморщил свой породистый нос и кивком головы указал мне на расположенный в дальнем углу кабинета стол. Я осторожно за него присела. Прятавшийся в тени слуга бесшумно выскользнул откуда-то из-за тяжелых бархатных портьер и положил передо мной длинный счет к оплате.
В принципе, дьорл Мозерис предупреждал, что диплом нам вручат только после того, как мы подпишем несколько документов. Прежде всего — согласие возместить те деньги, которые были затрачены на наше обучение. Ну и, конечно же, сам контракт, обязывающий нас три года проживать в определенном городе и (в моем случае) бесплатно изготовить определенное количество конкретных артефактов, мазей, настоев и так далее по определенным расценкам, установленным Академией. Но несмотря на то, что я была предупреждена, предъявленный счет за услуги меня слегка ошарашил. Плата за учебу, за одежду, за кормежку и проживание в школе, за летнюю практику, проживание у алхимика дьорла Лимиса и использованные ингредиенты (гад, я большую часть ему возвращала!), за пользование библиотекой и даже за магические светильники (хотя начиная со второго курса изготавливали и заряжали их мы сами). Ко мне даже закралась предательская мыслишка о том, что не стоило посещать столько лекций и семинаров, тогда итоговая сумма была бы несколько меньше, но, во-первых, исправить ситуацию уже было нельзя, а во-вторых, лишних знаний не бывает.
Конечная цифра получилась ужасающей. По моему прерывистому вздоху слуга понял, что я дочитала список до конца, и положил передо мной еще один документ. Здесь был перечень зелий и артефактов, которые я имела право изготавливать, а так же расценки на них. Заниженные, как минимум, вдвое. Администрация того городка, в который меня направят, сможет выбрать, что ей заказывать, хотя основным потребителем станет тамошняя лечебница и артефактория.
Система была довольно простой. Я сама закупала ингредиенты, а готовую продукцию должна была сдать конкретному человеку, наделенному соответствующими полномочиями. Он оценивал полученный заказ по утвержденным Академией ценам, и мой долг уменьшался на соответствующую сумму. Спрос был гарантирован. Причем такой, что можно было работать круглосуточно. Вот только жить на что, если всю готовую продукцию отдавать в счет долга? А это значило, что довольно приличный объем зелий и артефактов нужно было делать на продажу — элементарно для того, чтобы покрыть собственные расходы. На жилье, на одежду, на питание, да на те же ингредиенты! Блин! Это сколько же мне придется бесплатно вкалывать на городскую администрацию, чтобы полностью рассчитаться?! По закону, если за три года я не расплачусь по выставленному счету, начнут капать проценты.
Я прикрыла глаза, потерла переносицу, и слуга положил передо мной еще один лист, содержимое которого буквально вогнало меня в ступор. Это был список моих собственных изобретений. Начиная с модифицированной мази от прыщей и заканчивая созданием сундука. Я невольно скосилась на браслет, обвивавший мое запястье. Я, конечно, подозревала, что он выполняет следящие функции, но не думала, что настолько. Все мои изобретения тоже были оценены (не слишком высоко, кстати), и я вполне могла частично расплатиться по счетам, если поделюсь рецептами и техникой изготовления с Академией.
Поскольку б ольшая часть этих самых рецептов была мною составлена по разрозненным сведениям, имеющимся в книгах Академической библиотеки, упорствовать я не стала. Если задаться целью и посмотреть библиотечную карточку, где отражен список книг, которые я читала — их вполне можно изобрести заново. Единственное, что я не стала продавать — рецепт оживления сундука. Это была моя личная разработка, и с нее можно было поиметь немало денег.
Молчаливый слуга тут же пересчитал сумму моего долга (не сказать, что конечная цифра намного уменьшилась), и положил передо мной контракт. Надо же, мне на выбор давалось аж шесть населенных пунктов! Непонятно: если в стране не хватает алхимиков, зачем нас было так безжалостно «резать» на выпускном экзамене?