Ревет и стонет Днепр широкий
Шрифт:
Но действительно, как удобно расположено теперешнее его, Иванова, местожительство! Прямо — на работу в «Арсенал», позади — город; справа, прямо под ногами, крыша медицинских курсов, то есть партийный комитет печерских большевиков. В случае нужды — если возникнет, в порядке конспирации, такая необходимость — ход на все четыре стороны, и можно выбраться скрытно, так что никто со стороны и не заметит. Прямо тебе не дом, а подпольный штаб! Иванов прислушался.
Город — и позади, и внизу, и за обрывом — еще не спал, гудел: откуда–то слышались голоса, тарахтели извозчичьи пролетки по мостовой, позвякивал
Чуєш, брате мій, товаришу мій…
— «Чуєш, кpy–кру–кру… ” — подтянул и Иванов, но сразу вспомнил, что его послали за делом, и, подняв люк, нырнул в погреб.
5
Вернувшись в комнату с тремя бутылками в руках, Иванов почувствовал, что в его отсутствие шум здесь не утихал, даром что спорящих стало меньше. Теперь распалился «красная девица» Коля Тарногродский. Он наседал на Гамарника, загнал его в угол между шкафом и стеной.
Ян отбивался:
— Плевать нам на Центральную раду! Носитесь с ней как дурень с писаной торбой! Преувеличиваете ее значение! Никакой роли она не играет на пути пролетарской революции!
— Больно расплевался! — кричал Коля Тарногродский. Свою студенческую тужурку с вылинявшими голубыми петличками он уже расстегнул, распахнул и ворот вышитой украинским узором сорочки. — На пути пролетарской революции Центральная рада — это барьер контрреволюции! Вот каковы ее роль и значение! А твои плевки — это камни под ногами партии, которая возглавляет революцию! Споткнемся мы об эти камни — смотри, как бы нам шишки на лбу не набить! Пренебрежение национальным вопросом затрудняет партии работу в народе, в украинском народе, имей это в виду!
— Для пролетариата не существует такого вопроса! Не сбивай партию на путь национализма!
— Национализм — в Центральной раде! — кричал Коля. — Именно поэтому решение национального вопроса и необходимо вырвать из рук националистической Центральной рады! Мы должны решать его — большевики! Иначе за нами не пойдет значительная часть села и фронта!
— Село само по себе! — отбивался Гамарник. — Там мы поднимем бедняка! После корниловщины он уже пошел за нами!..
— А кто этот бедняк, как не украинец? Он же и на фронте в солдатской шинели!
— Верно! — поддержал Чудновский. — Половина полков на нашем фронте самочинно украинизировалась.
Гамарник, отмахнувшись от Тарногродского, накинулся на Чудновского:
— Куда же смотрите вы, большевики–фронтовики? Именно на эти полки и опирается Центральная рада!
Но Коля не отступал от Яна:
— И в этом тоже виноваты мы сами, украинские большевики! Ленин резко выступил против Временного правительства, когда оно запрещало Украинский войсковой съезд, а мы прозевали его! Хуже того — самоустранились: не приняли в нем участия! И отдали Центральной раде дело украинизации армии!
— Ну, знаешь, — вспыхнул Гамарник, — ты говоришь, как сепаратист из Центральной рады!
— А ты… а ты… — задохнулся Коля. — Ты защищаешь позиции Временного правительства!
— Я?
— Ты!
— Это каким же образом?
— Временное правительство признало Украиной только пять западных губерний, а четыре восточных — нет. А ваш Киевский комитет промолчал на это!
— А ты что же, за то, чтобы Центральная рада распространила, свою «державницкую» деятельность и на восточные губернии? За расширение прерогатив Центральной рады?
— Свои прерогативы она будет расширять сама, если мы будем ей потакать! Вон в Харькове, под носом твоего «пролетарского сепаратизма», вопреки твоему национальному нигилизму, а может, как раз благодаря ему, националисты тоже создали уже свою Национальную раду и украинизируют полки! A ты плюешь на это: значения не имеет, роли не играет! Смотри, не оберешься хлопот с петлюровскими гайдамаками и «вольными казаками» генерала Скоропадского…
Спору не было конца.
Бош сидела в сторонке, у стола, подперев голову руками.
Как трудно приходится партии! Как не просто найти верный путь! Еще труднее выйти на этот путь всем вместе, плечом к плечу. Вот все они — Ян, Коля, Чудновский, Иванов, — все кристально чистые люди, настоящие большевики, на верном ленинском пути, а вот ведь не нашли еще общего языка по всем пунктам. Нелегко партии, и особенно на бывших окраинных территориях царской империи, где возникает этот — для Центральной России только теоретический — национальный вопрос. В теории все так ясно, так просто, а вот на практике… Хитро придумал себе Юрий — отгородился тем, что для городской организации, дескать, нет крестьянских проблем, следовательно, и украинской проблемы, источником которой является село. А вот ей с Тарногродским в областкоме то и дело, на каждом шагу приходится практически сталкиваться именно с этой проблемой. Нет, и на практике, и в теории тоже все это вовсе не так просто, — вон ведь сколько напутала она сама, вместе с Юрием Пятаковым, в теории национального вопроса — еще тогда, раньше, до революции, в своих выступлениях и спорах с Лениным в эмиграции. Как хорошо, что Ленин помог ей выбраться наконец из этой путаницы!
Но Гамарник прав: именно через пролетариат нести свое влияние и на село, вести его за собой — тогда будет решена и национальная проблема! Только через пролетариат! Только через социальную революцию!
И только — наступать. И пора уже готовиться к решительному наступлению.
Евгения Богдановна положила руки на стол и решительно встала:
— Товарищи! Призываю вас к порядку! Прекратите споры! Давайте примемся за резолюцию. — Она улыбнулась Марии. — Вы уж, Мария, простите. Испортили мы вам свадьбу. Но поймите: неотложные партийные дела… Видите, как наши партийцы… друг друга за чубы таскают?..
ВОПРОСЫ ОРИЕНТАЦИИ
1
Бердичев никогда не претендовал на то, чтобы пользоваться репутацией фешенебельного города.
Не прибавляли городу славы ни речка Гнилопять, всеми своими качествами полностью оправдывающая свое наименование; ни скопление бедняцких лачуг по окраинам, да и в самом центре, как и в любом поселении «черты оседлости» царских времен; ни десять ежегодных ярмарок, богатых, шумных и живописных, как и всюду по Украине.
Некогда, еще в казачьи времени, Гнилопять в вешнюю пору была судоходной — теперь ее совсем занесло илом: лишенный канализации город спускал сюда свои нечистоты, а табачные фабрики, кожевенные, пивоваренный и рафинадный заводы сбрасывали отходы производства.