Ревизия командора Беринга
Шрифт:
Снова приставил к глазам Чириков подзорную трубу. До самого горизонта, белесовато сливаясь с небом, лежал океан.
Сероватою струйкой бежало в песочных часах время... Когда последние песчинки пересыпались вниз, вахтенный матрос ловко и мгновенно переворачивал часы. Бил склянки. Далеко, достигая невидимых, но таких близких берегов Америки, так и не отысканной Берингом, разносились звуки.
16 августа 1728 года, дойдя до широты шестьдесят семь градусов восемнадцать минут, бот «Святой Гавриил» лёг на обратный курс.
Если бы, возвращаясь, взяли чуть восточнее, непременно упёрлись бы в Америку. Но Беринг приказал возвращаться прежним курсом. Когда проходили сквозь пролив, который будет назван Беринговым, шёл дождь. И снова прошли, так и не заметив американского берега.
2 сентября, ловя ускользающий ветер, вошли в Нижнекамчатскую гавань... Экспедиция была завершена.
Однако Беринг не сразу решился вернуться назад. Ещё одну зиму провели на Камчатке, где, как писал потом Беринг, «живут великие метелицы, которые по-тамошнему называются пурга». Весной отремонтировали и загрузили «Святого Гавриила» и снова поплыли — теперь уже не на север, а прямо на восток. Три дня искали Америку, а 8 июня Беринг приказал повернуть назад. Обогнув южную оконечность Камчатки, вошли в Охотское море. Светило солнце. Море было синим, а скалы тёмными. 23 июня утёсы посторонились, и впереди открылся Охотск.
Сразу же, не теряя времени, Беринг приказал выступать в Якутск. У Юдомского креста встретили Афанасия Шестакова, который как раз и шёл в Охотск, чтобы открыть то, что не открыл Беринг.
Вместе с Шестаковым шли и его сыновья, и племянник Иван.
— Ребятишек-то зачем ведёшь с собою? — спросил у казачьего головы Чириков.
— Сам же говорил, что капитанами станут... — напоминая давний разговор в Якутске, ответил Шестаков. — Вот я и думаю Ваську на «Гавриила» посадить, а Ваньку-племянника — на «Фортуну». Пускай обвыкаются. Мы ведь в Охоцк-то навсегда бредём. Жить тут ладим, пока другого места способного не подберём.
Чириков опустил голову. Легко было возражать Шестакову в Якутске. Сейчас, когда из четырёх с половиной лет экспедиции Беринг отвёл только три дня на поиски Америки, надо было молчать. Беринг убедительно доказал, что выполнил инструкцию покойного императора... Только разве для этих доказательств за десять тысяч вёрст снаряжалась экспедиция?
Шёл 1729 год...
9
1728 и 1729 годы...
Неприметные, не ознаменованные никакими великими событиями годы русской истории... И вместе с тем, события этих лет, хотя и через многие десятилетия, но очень приметно проявятся в истории, во многом определяя ход её.
В 1728 году, за несколько дней до коронации тринадцатилетнего Петра Второго в Москве, родится Карл-Петер-Ульрих, внук двух непримиримых врагов — шведского короля Карла XII по отцу и русского императора Петра Первого но матери. Карлу-Петеру-Ульриху суждено будет стать русским императором Петром Третьим.
А в 1729 году в Померании, в семье коменданта прусской крепости, родится и его убийца — Софья-Августа-Фредерика, будущая русская императрица Екатерина Великая.
Но об этих событиях не ведали ещё тогда в далёкой России. И Александр Данилович Меншиков, рубивший во льду могилу для своей дочери, не догадывался даже, что не в вечной мерзлоте вырубает он могилу, а на самой границе двух эпох.
Проглянуло солнце на ненастном небе, засияли слабосильные лучи в алмазных брызгах разлетающейся ледяной крошки, заполыхали драгоценными каменьями, завалившими могильную яму. Не удержал слезу бывший герцог Ижорский, бывший светлейший Римского и Российского государств князь, бывший генералиссимус, адмирал, кавалер... Старческая, скатилась она по морщинистой щеке, вспыхнула на мгновение и упала в вороха ледяного сияния.
— Мариюшка моя дорогая... — прошептал дрожащими губами князь. — Императрица моя горемычная...
Не знал, не ведал светлейший князь, рубивший в берёзовской мерзлоте могилу, что и самому ему меньше года остаётся оплакивать дочь, скоро и самого его похоронят в этом же льду, и в чёрном небе засияет над их могилами северное сияние...
Сполохи его, то тускнея, то разгораясь, побегут но небу, осеняя нерукотворной короной ледяные могилы. И сожмётся сердце от немыслимо холодной и тоскливой красоты этой небесной короны у другой невесты Петра Второго — княжны Екатерины Алексеевны Долгоруковой. Здесь, среди холодных, дующих из голой тундры ветров, как и у Марии Меншиковой, завершится её обручение с императором...
Впрочем, это произойдёт лишь в 1730 году, когда уже устремится по тёмным ветвям генеалогических деревьев в поисках своего монарха Российская Империя. На целое столетие затянется эта, тоже снаряженная Петром Первым экспедиция...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Когда начинало темнеть и сумерки гасили золотое убранство подмосковного пейзажа, когда в сыроватой полутьме только нищенски чавкала грязь под копытами лошадей, разводили жаркие и высокие — до неба! — костры, ставили шатры, и дивно, как в сказке, преображалась сиротливая лесная опушка. Повсюду толпились люди в ярких, расшитых золотом одеждах. В дрожащем, неровном свете заворожённо вспыхивали драгоценные камни... Поверх присыпанной еловыми лапами сырой земли расстилались дорогие ковры, расставлялась серебряная и золотая посуда.
Длинноногий, высохший за лето тринадцатилетний император подписывал в своём шатре указы, которые подавал ему молодой князь Иван Долгоруков. На глухих лесных опушках и вершились в ту осень все государственные дела. Лошадьми и псиной пахло и от императора, и от его советника, который ненамного и старше Петра был.
— Сие — указ, каб подушных денег в работную пору не правили... — оглашал торжественно князь Иван. — А это указ о награждении полномочного министра Вашего Императорского Величества Саввы Владиславича Рагузинского, коий с китайскими министрами выгодный для Российской Империи договор заключил, каб обе империи владели тем, чем владеют, и на будущие времена...