Ревизор: возвращение в СССР 11
Шрифт:
– В СССР точно не надо, по крайней мере, пока я сам не попрошу, – покачал головой я, – и ты в целом поосторожнее с любыми ценностями на таможне, в СССР очень жесткое законодательство по ввозу и вывозу.
– Да, спасибо, отец меня тоже по этому поводу предупреждал, – кивнул Фирдаус, – я даже имел по его настоянию с юристом, что работает с СССР, долгую беседу по этому поводу, прежде чем он меня отпустил учиться в Москву. Проблемы на границе мне и самому не нужны.
Ну а что касается того, что я с ним решил совместный бизнес замутить… Я только недавно, немного разгрузившись от всей беготни, которую
Я же знаю кучу вещей, что будут в экономике происходить в ближайшие годы, и смогу сделать из Фирдауса очень богатого человека. А он, в свою очередь, сможет и для меня капитал накопить очень серьезный. Не для того, чтобы я, когда Горбачев начнет рушить СССР, сбежал из страны. А для того, чтобы смягчить переход к дикому капитализму для тех, кого люблю, и для тех, о ком смогу позаботиться. Кто мне мешает, в девяностых, к примеру, позаботиться о сиротах в определённых районах страны, по сути, брошенных собственным правительством? Главное, чтобы деньги на это были. Да я на одних акциях «Apple», которые скажу скупить Фирдаусу, как только они появятся, смогу сколотить такое состояние!
Машина прогрелась, и мы поехали на Щербаковскую к нам домой. Галия была ещё на работе. Мы с Фирдаусом разгрузили машину и перетаскали мои сокровища в квартиру. Пригласил его на кухню, налил чаю и выложил перед ним на стол свою заначку. Надо же рассчитаться. По какому курсу считать? Пусть сам переводит, по какому считает нужным.
Фирдаус взял три сотни, остальное пододвинул мне обратно. Ну, это он слишком расщедрился.
– Ты слишком мало себе взял денег, – сказал я. – Техника серьезная, да и пластинок набрали прилично.
– Нет! Достаточно. – Фирдаус покачал головой. – Что это за подарок такой будет, если ты мне почти всю стоимость вернешь?!
– Спасибо! Королевский подарок. – искренне поблагодарил я. – Сейчас буду распаковывать, хочу всё подключить к приходу жены. Не терпится, прямо руки чешутся.
– Я бы с удовольствием остался помочь, но экзамен завтра. Хотел позаниматься…
– Мне можешь не объяснять. Я же сам студент. Спасибо тебе огромное еще раз! Диане привет передавай.
Проводил Фирдауса и сел разглядывать свалившееся на меня сокровище. Минут десять медитировал, осматривая коробки и перебирая пластинки, потом принялся распаковывать технику. Эх, какое же это приятное волнение. Пока собрал и подключил всю систему, опробовал все, уже стемнело. Скоро Галия вернётся. Надо коробки вынести, чтобы вид не портили. И так мебели в большой комнате нет, пришлось временно проигрыватель на табуретку поставить.
Решил за один раз всё вынести, спускаясь по лестнице чуть не навернулся, но обошлось. У лифта встретил Анну Аркадьевну. Поздоровались, пришлось остановиться.
– Я всё помню. – сама завела она разговор про обещанную прихожую. – В конце января, скорее всего, смогу уже тебя порадовать.
–
Кое-как дотащил до помойки коробки, хотел оставить их рядом, сбоку от мусорных баков, мало ли кому нужны. Начал складывать одну на другую, как вдруг, почти рядом со мной, что-то шумно взорвалось и распространилась характерная карбидная вонь.
– Так! – осмотрелся я вокруг, мысленно переводя дух и радуясь, что обошлось без травм. Взорвалась явно бутылка. Меня могло совершенно спокойно посечь осколками, отойди я чуть в сторону. – Где же ты, оболтус? Выходи!
За помойкой шагах в двадцати шевельнулась тень. Глаза уже привыкли к темноте и различили детский силуэт, вжимавшийся в кучу строительного мусора.
– Выходи, не бойся. – спокойно сказал я.
– Я не специально… – раздался от кучи детский плаксивый голос. – Я больше не буду…
– Зачем ты карбид в бутылках взрываешь? – спросил я. – Осколками можно самому покалечиться и других покалечить. Это опасно очень.
– А в чём взрывать? – приподнялся силуэт.
– В чем-то, что не разлетается во все стороны тучей кусочков… Мы, например, в консервных банках взрывали.
– Это как?
– Что как? Выходи давай, хватит прятаться. Все равно вижу тебя.
Пацану на вид было лет десять. Худенький, в пальто, которое уже маловато, кисти целиком из рукавов торчат, шея голая.
– Привет. Ты ведь здоровый уже лоб. – заметил я. – А просчитать взрыв не можешь. Это ж додуматься надо – во дворе жилого дома взрывать. Меня же поранить могло. Кто же возле дорожек взрывает?
– А никого не было. – оправдываясь, сказал пацан.
– Если ты никого не заметил, это еще не значит, что никого нет. Меня же вот не разглядел. Ты же должен понимать, что если есть тропинка, значит кто-то тут ходит и может появиться в любой момент. Большой уже. Сколько тебе лет?
– Десять. – шмыгнул он и вытер нос варежкой.
– А звать тебя как?
– Родька.
– Это что за имя такое?
– Родион.
– Хорошее имя. А я Павел. – я протянул ему замерзшую уже руку. Он не догадался снять свою облепленную снегом варежку и так и пожал едва ощутимо мне руку. – Я в новом доме живу. А ты где?
– И я в новом, во втором подъезде.
– О, так мы соседи, с одного двора. – констатировал я. – Значит так, Родион. Давай-ка договоримся. Ты больше карбид во дворах не взрываешь. Здесь гуляет много людей. Кто-то с детьми гуляет, кто-то с собаками. Старички прогуливаются, воздухом дышат. Никто не хочет покалечиться из-за твоих экспериментов. Понимаешь?
– Понимаю. – малец кивнул, но без особого энтузиазма. Было видно, что он напуган произошедшим, но не настолько, чтобы прекращать пакостить. Явно мается без присмотра.
– А если понимаешь, то пообещай мне сейчас. что больше такого делать не будешь, – сказал я спокойно, но достаточно строго. – Я совсем не хочу, чтобы тебя в детскую комнату милиции за хулиганство забрали.
– Я больше не буду. Обещаю. – насупился Родион.
– Хорошо. – я кивнул. – Есть много гораздо более интересных занятий. Раз мы с тобой соседи, то значит будем общаться. Модели самолетов клеил когда-нибудь?