Ревизор: возвращение в СССР 15
Шрифт:
Импортное оборудование, гниющее под открытым небом? Где-то я уже такое видел. Попытался прочитать, что же это такое. Сорбционный фильтр, жироуловитель, какой-то сепаратор. Многое нельзя уже было прочесть от времени.
– Это что, и есть ваше новейшее оборудование? – догадался я, глядя на Воздвиженского. – Судя по состоянию ящиков, оно тут уже лет пять стоит. Как-то процесс установки сильно затянулся, с моей точки зрения.
– Два года, – поправил он меня на автомате и сильно нахмурился.
К ящикам тут же подскочил Савостюк с фотоаппаратом. Будет ему, что в отчёт включить. И мне есть, что Сатчану доложить.
После фабрики поехал сразу в институт Бурденко в надежде застать Нину. Мне повезло, Нина была где-то в отделении, и девочки с сестринского поста быстро нашли мне её.
– Привет! – улыбаясь, поздоровалась она со мной ещё издали. – Пойдём, Инну в общую палату перевели.
– Правда? – несказанно обрадовался я. – А я с пустыми руками… Ай, не важно. Пошли скорей. Какие вы молодцы!
– Ну не только мы молодцы… твои импортные лекарства тоже вовремя прибыли. Чудеса творят, когда организм молодой и сильный.
Фух, как камень с сердца упал… Я уже только что себе не напридумывал из-за этого постоянного молчания врачей. Но, значит, все не так страшно – иначе черта с два бы ее из реанимации перевели. Своего-то сотрудника… да ни в жизнь!
Она привела меня в отделение клинической реабилитации, а я шел и старался запоминать дорогу, чтобы дальше ни от кого не зависеть. Инна полулежала на кровати, бледная, волосы спутанные, немытые. На тумбочке рядом букет ландышей в стакане. Похоже, Пётр уже был, молодец. Увидев нас с Ниной, сестра попыталась сесть в кровати, состроила болезненную гримасу, схватившись за живот, и откинулась обратно на подушки.
– Лежи-лежи, куда подорвалась, – поспешно сказал я, наклонился и чмокнул в лоб. – Ну, как настроение?
– Не очень, – ответила Инна совершенно чужим, хриплым голосом и состроила страдальческую рожицу, но тут же улыбнулась.
– Что случилось во время операции? – настойчиво спросил я.
– Ой, я же медик, – горько усмехнулась она. – Вот и пошло сразу всё не по плану. Сначала дыхательную трубку не могли вставить. Говорят, рот мне, вообще, открыть не могли, похоже, челюстной сустав, в итоге, выбили. Так потом ещё и кровотечение, говорят, остановить не могли. Голова кружится, швы болят, челюсть болит, горло болит…
– Но… всё на месте оставили? – уточнил я главный интересующий меня вопрос.
– Да-аа! – уверенно ответила сестра, возмущённо глядя на меня, мол, откуда такие мысли? Такую реакцию не подделать.
– Это самое главное. Остальное ерунда, – улыбнулся я с огромным облегчением, – а швы заживут. И с челюстью больших проблем не будет.
И чуть не рассказал, как мне в армии челюсть выбили в первой жизни. Вовремя спохватился. Бытовая ситуация, просто, вздумалось мне двух драчунов полезть разнимать, вот и получил от кого-то из них в запаре. На всю жизнь запомнил мудрость старого изречения – двое в драку, третий в сраку. Небось, родоначальник этого изречения тоже когда-то в похожей ситуации сильно схлопотал.
Но дело не в этом, а в том, что потом до конца жизни, каждой осенью, этот сустав давал о себе знать, отекал и начинались проблемы: рот пошире откроешь чихнуть, зевнуть или крикнуть, а закрыть не можешь: сустав из суставной сумки выскакивал. И вот, стоишь как дурак с открытым ртом, сустав вправляешь…
Но медики какие идиоты! Челюсть, получается, выбили коллеге…
– Ну, значит, всё хорошо, – с облегчением сказал я. – Лекарства мы все тебе достали, самые лучшие, лежи, поправляйся. Аришка в деревне у бабушек. Там природа, свежий воздух, цыплятки. За Саньку не беспокойся. Мама уже приехала, на низком старте, ждёт, когда внука отдадут. Детское питание импортное достали две банки, так что выздоравливай и ни о чём не думай.
– Там ещё родители Пети должны прилететь сегодня-завтра, – растерянно сказала сестра. – Его мама тоже собирается с маленьким сидеть.
– Ну, и хорошо, – заверил я её. – Мама наша тогда в деревню к Аришке уедет.
Записал часы посещений, номер палаты, отделение и попросил Нину устроить мне звонок домой. Она тут же на местном сестринском посту и дала мне позвонить. Сообщил маме, что к Инне уже можно. Она опять расплакалась, но всё записала и собралась немедленно выезжать в больницу, пришлось ещё объяснить ей, как сюда лучше добраться. И подсказать, что с каких полок на нашей кухне взять с собой для Инны.
С чувством исполненного долга поехал домой. Всё хорошо, что хорошо кончается. Мама за Инной, на первых порах, присмотрит, всё, что надо – привезёт. От метро позвонил бабушке на работу, вдруг ещё на месте. Но трубку в колхозной конторе уже никто не взял. Ладно, может, догадаются сами нам домой позвонить.
Придя домой, сразу отзвонился Сатчану, доложил о результатах рейда и намекнул, что и по самой фабрике появились кое-какие мысли. Договорились, что он подъедет поговорить, если успеет, сегодня или завтра.
Потом позвонил отцу, поделился с ним хорошими новостями. Он тут же собрался приехать с подарками. Причем не к Инне, а именно к нам домой.
– А что к нам-то? – удивился я.
– Не знаю, как дочь примет, – честно признался отец. – Лучше, через тебя передам. Ты найдёшь, что сказать, чтобы она подарки взяла.
– Ну, начинается, – деланно недовольно ответил я. – Нашли миротворца.
– Извини, без тебя никак, – отмахнулся от моих протестов отец и попрощался до скорой встречи.
Через полтора часа вернулась из больницы мама. Заметно повеселевшая, ничего, особо, не рассказывавшая, но по её виду было понятно, что её отпустило.
А вскоре и отец приехал. Специально не стал вмешиваться, взрослые люди, пусть сами между собой разбираются. Отец, видя, что я не спешу, теряя тапки, ему на помощь, вынужден был сам общаться с мамой, вручил ей подарки для малыша. Галия всех за стол усадила, напряжённость между родителями присутствовала, но они держались очень вежливо и корректно. Молодцы. Батя рассказал, как продвигается дело с институтским ГСК. Доложил, что Галия уже оформлена на работу и включена в списки претендентов на гараж. Надолго он задерживаться у нас не стал, хорошего понемногу. Попрощался со всеми и уехал.