Ревизор: возвращение в СССР 17
Шрифт:
– Ты обо мне не беспокойся, – зло зыркнула на неё Оксана, прекрасно понявшая намек. – Своей семьёй занимайся. Нечего в чужие лезть.
– А я здесь не сама по себе. Я от Загита. По его личной просьбе. Будешь дурить, я ему позвоню, и тогда возвращаться тебе домой будет уже не обязательно. Не будет у тебя больше дома. Можешь тут в Паланге и оставаться, по пирсу ходить неприкаянной. Отпугнула от себя детей, останешься и без мужа на склоне лет.
Упоминание про Загита сработало как надо. Вся дерзость тут же ушла из взгляда Оксаны. Дернув плечом, она отвернулась
– В общем, будет так, Оксан, – устало проговорила Дилара. – Чувствую, горбатого могила исправит. Раз уж приехала, общайся с дочерью. Но в дом не пущу, будете здесь, на море, общаться только. И при мне. Пожалуйста, любые темы: птички, пляж, солнышко, мороженое. Про Загита можешь рассказать. Но про Павла ни слова. Ни плохого, ни хорошего. И если увижу Галию грустной, пеняй на себя. Поняла? Билеты у нас с тобой обратные на один день, вот вместе со мной ты и уедешь.
***
Гриша посидел ещё немного у меня после разговора с Родькой и ушёл. Секретарша Пархоменко сегодня обрадовала, что Межуев уходит в августе в отпуск и записки, пока, можно не приносить. А я уже так привык каждую минуту использовать с пользой, что аж стремно стало от того, что делать нечего. Пошел пальмы капитанские проверять.
Через пару часов вернулся с тренировки Марат и первым делом спросил, звонила ли Галия. Умиротворённо улыбаясь, кивнул ему в ответ. Меня уже отпустило от трудоголизма, и я начал ловить кайф от того, что хоть слегка расслабился.
– И что там? – с осторожным любопытством спросил он.
– Тётя Диля приехала, – ответил я, начиная смеяться. – Батя у вас стратег.
– Блин, правда, что ли? А я всё голову ломал, что он придумает?
– Молодец, теперь я спокоен. А что на заводе делается? – поинтересовался я.
– Сатчан спрашивает, чего ты на тренировки не ходишь?
– А он ходит, что ли?
– Конечно, – как о само собой разумеющемся ответил Марат. – С самой первой.
– Во, блин. Обошёл на повороте, – забарабанил я пальцами по столу. – И во сколько вы начинаете?
– В половину седьмого, сразу по окончании рабочего дня.
– Так, так, так… И до скольки?
– До девяти.
– Попробую в среду подъехать, но, сразу предупреждаю, что опоздаю.
– Пятьдесят отжиманий, – хитро улыбаясь, ответил Марат.
– А я? – спросил Мишка, пододвигая ему сковороду с остатками жареной картошки.
– Что, тоже хочешь отжиматься? Можешь начинать, если так охота, – улыбнулся Марат.
– А на тренировку? – с надеждой смотрел на него Мишка.
– На завод пропуск нужен, – серьёзно ответил тот. – Попробую поговорить насчёт тебя.
– Спасибо! – обрадовался друг.
– А где там тренировки проходят?
Марат принялся мне объяснять, но сам, чувствуется, ещё плохо ориентируется там. Ладно, язык до Киева доведёт.
– Тут ещё один вопрос надо решить, – вспомнил я. – Машину новую продают. Возьмёшь?
– Что за машина? – ошарашено посмотрел на меня Марат.
– «Вартбург», немецкая. Из ГДР.
– Хорошая?
– Иномарка, – пожал я плечами. – С запчастями могут быть проблемы, где мы и где ГДР. Но думаю, это не большая проблема для человека, который работает на автозаводе тренером. Тебе там в цехах любую деталь сделают.
– И сколько денег хотят?
– Ещё не знаю, – честно ответил я. – В конце месяца её пригонят из Германии и будет возможность узнать, а то в переписке, сам понимаешь, такие вещи не обсудишь.
– Кучеряво живешь, брат! – одобрительно сказал Марат. – «Пригонят», «из Германии». Освоился совсем в столице нашей Родины. Ни за что, не зная, не поверить, что ты год как из Святославля приехал.
– Ну, не зря же говорят в народе – была бы догадка, а на Москве денег кадка…
Марат захохотал. Мишка, следивший за нашим разговором с восторженным удивлением, насколько все тут у нас по-взрослому, к нему охотно присоединился. Отсмеявшись, Марат посерьезнел, и спросил:
– Ну, а сам думаешь, сколько, хотя бы примерно, эта немецкая машина стоить будет?
– Три с половиной – четыре, думаю, четыре с половиной тысячи, максимум. Но надеюсь, что все же меньше.
– Я отцу позвоню, можно? – спросил Марат.– Он мне точно одолжит.
– Да, конечно.
– И я это, мужики, с вами сегодня заночую, ладно? А то поздно уже в общагу ехать.
– Оставайся, конечно, – пожал плечами я.
– Я твою раскладушку не трогал, – добавил Мишка.
***
Москва, квартира Брагина-младшего.
Костя держал в руках ладошки жены, изучая. Крови на них, как в первые дни, больше не было, зато каждая её ладошка представляла теперь из себя один большой трудовой мозоль. Изменились и тонкие пальцы. Перчатки больше носить не было особой нужды.
– Да уж… – задумчиво проговорил Костя.
– Зато меня никто, теперь, не называет белоручкой, – радостно заявила ему жена. – Ты заметил?
– Конечно, заметил, – охотно подтвердил он.
– Я смогла завоевать авторитет у твоих друзей? – гордо проговорила она, смотря на него вопросительно.
– Э… Да, молодец, – мучительно соображал он, что ей ответить. Не говорить же ей, что в отряде думают, что у неё сдвиг по фазе.
***
Во вторник Сковородка повёз меня в Домодедово. Были мы на фабрике пластмассовых игрушек, на ЖБИ, на заводе, производящем кондиционеры. Я им там рассказал про рыночную экономику, и как бы капиталисты сейчас озолотились, пользуясь безвыходным положением людей, вынужденных дышать дымом из-за пожаров. Были мы на хлебозаводе и кирпичном заводе.
На шерстопрядильной фабрике, видавшей, наверное, ещё Петра I, судя по оборудованию, мне от руководства поступило «уникальное» предложение. Это так директор их сформулировал. Он пригласил меня на работу по окончании учёбы.
– Для зелёного выпускника, – говорил директор, такой же древний, как и его фабрика, – это очень хорошее начало карьеры. Лучше места ты не найдёшь, – уверял он меня.
– Спасибо большое за предложение. Но мне ещё четыре года учиться, – подбирал я слова, чтобы не обидеть человека. – Вы замучаетесь меня ждать.