Революционная сага
Шрифт:
— Заверяю вас — этот человек уже никогда не предъявит права на свое имущество.
— …или его наследнику. Но, как правило, последнее — в особенных случаях.
— Можете мне поверить — случай чрезвычайно особенный. У меня имеется только номер ячейки. Известно, что после посещения вашего банка клиент на запястье выколол номер ящика.
— Хм… Не назовете ли номер?
Лехто назвал — две буквы и шесть цифр.
— Хм… — Еще раз задумался банкир.
Затем поднялся:
— Подождите меня тут несколько минут…
И удалился в здание
— Вы знаете, мало чем могу вам помочь на самом деле. Покойный, кем бы вам не приходился, сообщил, что родственников у него не имеется. Что ящик открыть можно лишь в его присутствии, сличив отпечаток его руки. Образец отпечатка имеется. И что в случае его неявки до истечения срока хранения — ящик сжечь не открывая…
— Поверьте, такое уничтожение не будет никому выгодным.
— Не знаю, не знаю… Вы действительно были близки с усопшим?
— Ближе меня в момент смерти к нему никого не было. Как в прямом, так и в переносном смысле. Когда он умирал, я держал его за руку…
— Кстати… Рука… Все же был бы желателен оттиск…
Лехто легко стукнул себя по лбу:
— Ах, простите, что отнял у вас столько времени. Ну конечно, оттиск, рука… С этим не может быть никаких проблем.
Колдун наклонился и из стоящего у его ног саквояжа извлек отсеченную человеческую кисть. На запястье можно было рассмотреть синеву татуировки. Две буквы и шесть цифр.
Кисть не то успела высохнуть, мумифицироваться, толи изначально была рукой худого человека.
Задумчиво глядя на руку, банкир глотнул пива и тут же зажевал его рачьим мясом.
— Хм… Как-то все неожиданно. Не знаю…
— Меж тем, условия соблюдены. Мы имеем руку, с которой можно снять оттиск. И клиент тоже присутствует, хотя и частично…
— Не знаю, не знаю… — пробормотал банкир и хлебнул еще пива.
Думал долго — столько, сколько надо было выпить кружку пива. Пил он ее не спешно. Смотрел на руку, пил, закусывал. Снова пил.
Колдун его не торопил.
— Знаете ли… — заметил банкир. — Я вас не боюсь…
— Это заметно. — согласился колдун.
— И то, что я вам сейчас предложу, вызвано не страхом…
— Я весь во внимании.
— Я слышал, вы можете воскрешать мертвых…
— Не воскрешать. Оживлять… Оживленные остаются трупами, но живыми.
— Замечательно. Давайте договоримся — я отдам вам этот ящик, а вы мне из местного морга оживите двух покойников.
— Зачем они вам?
— Я их поставлю в охрану банка. Проблем с кормежкой и отдыхом с ними не будет, ведь так? Их невозможно подкупить. Нельзя отравить, убить — поскольку они уже мертвы. — сказал банкир и переспросил. — Ведь так?
— Так, но не совсем. Вашим клиентам наверняка не понравится, если у вас по помещении банка будет нести… хм… Разложившейся плотью… К тому же, они медлительны, туповаты и хороший стрелок легко с ними расправится. У меня к вам будет иное подобное предложение…
— Пуленепробиваемое?
— Разумеется…
Банкир улыбнулся:
— Я всегда говорил, что умные деловые люди всегда могут договориться друг с другом…
Когда через девять дней на банк был осуществлен новый налет, грабители были умнее, наблюдательней, аккуратней.
К банку подошло четверо…
Подошли с разных направлений, имея небольшую разницу во времени. Их оружие было скрыто.
Четыре раза звякнул колокольчик на двери, но не шелохнулся магический аларм рядышком.
Соответственно, вошедшие не обратили внимание на железного истукана стоящего у дверей. Был он выкован из стали довольно небрежно и доселе никто из посетителей не знал, что он обозначает. То ли огромная пепельница, то ли культурное наследие какого-то местного дикого племени, идол, божок. А может, модерновая вещица, вроде "Черного квадрата" того самого Малевича? Почему нет? Гармонии и правильных линий как в картине так и в этом истукане было примерно одинаково.
Короче, вошедшие стальным болваном подивились, но прошли дальше.
Двое заняли место возле клерков — один стал разговаривать о краткосрочном вкладе, другой — стал заполнять договор сдачи ценностей на хранение.
Двое других стали якобы в очередь и опять же, якобы от безделья, стали прохаживаться по помещению банка. Когда они были около охранников, плащи распахнулись и на свет появились обрезы. Два пистолета также навели на кассиров: делайте как мы говорим и никто не пострадает…
В общем, продолжалось это недолго.
За их спинами жалобно заскрипели дюймовые доски половиц. Стальной голем двигался на них.
Один налетчик приставил пистолет к голове кассира и сообщил голему, что пристрелит клерка, если тот не остановится.
Кассир плакал, говорил…
Да неважно, что он говорил. Сухой остаток от следующих минут составил: клерка действительно пристрелили. Голем даже не остановился. Как и другие големы он был лишен голоса, слуха и сострадания.
Затем стреляли по самому голему. Пули оставляли вмятины, рикошетили — но голем шел.
Среди прочего оказалось, что несмотря на тяжеловесность, голем был довольно ловкий.
Из четверых не удалось уйти никому.
Налетчиков хоронили в закрытых гробах. Во-первых, никто не хотел смотреть на них, лить слезы… Во-вторых смотреть было особо и не на что…
Все дальше и дальше от города уходили десять конных и одна тачанка. У пассажира тачанки в руках был небольшой ящичек. Оттуда Лехто то и дело доставал лист папиросной бумаги, любовался им.
Возница порой скашивал глаз и видел, что любоваться особо нечем. На листе тонкой папиросной имелось немного. А именно несколько неровных линий, нарисованных так, будто кто-то расписывал перо…