Революционная сага

Марченко Андрей Михайлович

Но следующую улитку встретила всего за семь шагов. Эту Ольга тоже подобрала, но выбросила в поле — до него было ближе.

И тут же увидела, одну, другую, третью… Все они ползли от поля к реке. Зачем? Может, потому что лето заканчивалось, и в камышах они собирались зимовать?

Ольге стало жаль выброшенной в поле улитки — теперь той придется рисковать, пытаться переползти дорогу еще раз. Идти в поле, искать ее?

Нет, Ольга решила помочь тем, кто был ближе, стала собирать их с дороги. Когда в жмене находилось дюжины две, стало ясно:

всем тихоходам не помочь. Из травы на дорогу выползали все новые и новые твари.

Стало ясно: шанс переползти дорогу был не у всех. То там, то сям попадались раковины неудачников. Но выживших это не печалило. Их вообще ничего не печалило. Улитки даже не думали дожидаться более благоприятной ночи — просто ползли и все. Брали не скоростью, а количеством.

Ольга бросила в камыши собранную дюжину и зашагала дальше, стараясь не наступать на улиток. Это было все, что она могла для них сделать.

Далее река делала излучину. Повторяя изгиб русла, поворачивала и дорога. На повороте росла могучая ива. Казалось, что именно об нее споткнулась река, и теперь обтекает ее стороной.

Как раз из-за поворота, навстречу Ольге вышел старик. Шел он небыстро, опираясь на посох, за ним устало брела собака.

…На том берегу, из-за леса вылетел лихой и голодный ветер. Завывая, разогнался в поле, прижал к земле траву, спрыгнул с невысокого утеса, поднял по глади воды небольшую волну, но наигравшись той, бросил ее в камышах. Выбравшись на берег, застучал ветками дерева, растущего у излучины, и стал подыматься по склону.

Но движение, начатое ветром, не прекратилось. Что-то пока небольшое сломалось в дереве. И эта неправильность росла, убегала вглубь ствола. Вот дерево удивленно кракнуло…

Старик если и услышал тот звук, то не придал ему значения. Что поделать: чем ближе к зиме, тем сильнее стонут деревья, скорбят об опавших листьях, жалуются на наступающие холода, боятся, что не переживут морозы.

И когда старик проходил как раз под деревом, ветка качнулась, словно догоняя улетевший ветер.

…А затем рухнула наземь.

Может, человек посноровистей и успел бы убежать с опасного места, но это был явно не тот случай. Старик с интересом поднял голову, разглядывая, что же там, наверху так шумит.

Продолжалось это совсем недолго — через секунду старика на дороге уже не было. Вместо него, словно высокая трава, качались ветви ивы.

Собака, которая следовала рядом со стариком, теперь металась вокруг упавшей ветки.

Ольга вдруг поняла, что бежит. Рванула на помощь, сама того не осознавая. Скорлупы улиток трещали под ногами десятками. Но на это Ольга внимания не обращала.

Но, пробежав с пару саженей, увидела, что из веток поднимается старик — живой и будто невредимый. Тот пошатываясь, выбрался из завала, прошел немного и присел на придорожный камень.

Как бы то ни было, бежать смысла более не было. Уже спокойным шагом Ольга подошла к старику, тот подвинулся, освобождая место на камне. Девушка присела.

Вдвоем смотрели на дерево и на то, что перестало быть его частью.

— А ведь вас запросто могло убить. — проговорила Ольга.

— Могло. — согласился старик с видом безразличным.

В самом деле — разве это новость. Нынче такие времена, что убить может по пять на дню.

Вероятно, не справившись с холмом, ветер опять стекал в дол. Проскользнул по дороге, и потрепав иву, побежал будто бы к серой мельнице. А может, и вовсе не к ней…

— Эк неладно ветка упала… — заметил старик. — дорогу перегородила.

Что-то прошептал под нос.

Ольга подумала: старик явно сдвинулся умом. Его ту едва не убило, а он про какую-то дорогу шепчет. Но дальше произошло нечто такое, что заставило Ольгу задуматься о целостности своего ума.

Ветка вздрогнула, напряглась. Словно какой-то тысеченогий спрут поднялась на тонких прутиках, качнулась. Ольге показалось на мгновение, что вот сейчас он набросится на них, довершит то, что не сделал своим падением, задушит…

Но нет, вместо того ветка, теряя листья, обошла дерево и поползла в камыши. Те трещали и ломались — за веткой оставался широкий проход. Затем раздался всплеск. Обломанная ветвь поплыла по реке. Пройдет время, она потеряет листья, ветки-прутики оторвет. Они начнут жить собственной жизнью, сами станут деревьями. А ствол со временем приткнется к берегу, пропитается водой, осядет на дно, превратившись в живописнейшую корягу…

Но это случится в будущем.

А пока коряга крутилась, занимая в водах реки удобное положение.

Мимо сидящих, со стороны, откуда явилась Ольга, прошла матушка, неспешно толкая перед собой коляску с младенцем. Получалось странно: версты три Ольга не видела человеческого жилья, откуда бы могла выйти мамаша. А толкала она коляску совсем не спеша, так, что Ольга должна была бы обогнать ее с полчаса назад.

Но нет. И матушку и коляску Ольга видела впервые в жизни.

Вежливость предполагала поинтересоваться пройденными дорогами.

— Откуда идете? — спросила Ольга.

— Э-э-э… — старик кивнул на дорогу, по которой пришел. — Оттуда…

В его словах девушка совсем не почувствовала желание обидеть. Очевидно, собеседник просто не знал названия мест, через которые шел.

— А идете, — предположила девушка, указав в противоположную сторону, — наверное, туда?

Геддо пожал плечами:

— Можно и туда сходить… К слову, в краях, откуда вы путь держите, спокойно? — спросил старик?

Ольга покачала головой.

— Я, знаете ли, работала на Скобелевском заводе бронепоездов. Не так давно у нас один состав купила… Э-э-э… группа людей преступных наклонностей издалека. Но пока они бронепоезд перегоняли, то сделали несколько пробных налетов на города. Ну знаете ли: прибывают на вокзал или на окружную. И говорят, мол, пусть граждане славного города вынесут нам отступные, выкуп. А иначе мы… В смысле они… Открываем огонь…